Физик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан
Он с такой ясностью представил, как в его ногах валяется, заламывающая руки, плачущая девушка, что даже вспотел. Перед глазами, словно живая, встала испуганная девушка, в отчаянии заламывающая руки. «Пусть ползает в пыли. Валяется, свищет соплями и слезами. Пусть умоляет меня не трогать ее отца!». В мыслях Реймаа уже хватал ее за волосы, мял девичью грудь. Возбудился, как никогда до этого: покраснел, засопел, поросячьи глазки замаслились…
Вдруг, за спиной рядового раздалось громкое шипение и специфический металлический лязг. Вздрогнув, рядовой едва карабин не выронил. Откуда здесь поезд? Эту ветку же ремонтируют. Господин ефрейтор же сказал, что сегодня до обеда никакого движения не будет. Тут, вообще, тихо должно быть.
— Дева Мария… — задрожали губы парнишки, развернувшегося на месте. — Что это такое?
На остолбеневшего полицая из густого облака черного дыма надвигалось нечто огромное, массивное с летящими во все стороны искрами. Тонко, выворачивая душу, ревел свист.
— Паровоз, паровоз… — лепетал эстонец, путаясь в ремне упавшего под ноги карабина и валясь на спину. — А-а-а-а-а, — залепетал он тонким голосом. — А-а-а-а-а.
Огромный локомотив, весивший десятки тонн, непостижимым образом парил в клубах дыма и перегретого пара на высоте метра или полтора метров. Из-за своих размеров, он казался доисторическим чудовищем, жителем далекого-далекого прошлого, неведомой силой возвращенного в наше время. На его морде огромным глазом горела ярко-красная звезда, раскинувшая в разные стороны пять своих лучей и объятая искрящими голубыми молниями. От ее красного блеска, предвещавшего что-то ужасное, Реймаа жутко захотелось заползти в какую-нибудь глубокую нору и там уткнуться головой в землю.
— Братцы, да здесь совсем мышей не ловят. Тишь да гладь! — откуда-то сверху раздался громкий бас; из пара, словно из облака, выпрыгнула здоровенная фигура в расстегнутом матросском бушлате, из-под которого рвалась наружу светло-синяя тельняшка. — Совсем нас видно немец списал. Полундра! Матросская душа в городе! Сейчас мы вас пощупаем за волосатое вымя… Ну-ка, Ганс, подымайся, погутарить с тобой треба. Быстро! Хенде хох, малохольный!
Скулящего эстонца, как беспомощного кутенка, матрос ухватил за шиворот и поставил на разъезжающиеся в разные стороны ноги. Потом несколько раз с силой встряхнул, отчего у парнишки громко клацнули зубы.
— Ба, в штаны наделал! Братцы, обделался немчик! Товарищ Теслин, поспрашать мне немца али нет? Больно уж хилый он, того и гляди Богу душу отдаст, — крикнул матрос куда-то в сторону дыма. — Я хоть и языкам не обучен, но другой способ гутарить знаю, — скаля полный никелированными зубами рот, матрос поднес к эстонцу внушительный волосатый кулачище с синей татуировкой якоря на внешней стороне кулака. — Сказывай, Ганс, сколько поездов с гражданскими ушли на запад? Ну? Ферштейн меня или нет? Слышишь меня, сукин сын⁈
Полицай, глядя на него, как кролик на удава, тут же отчаянно закивал головой. Он все прекрасно понял. Все его показное незнание русского языка, что эстонец последние месяцы с гордостью показывал, мгновенно слетело с него, как луковая шелуха.
— Понял, понял, товарисч, Я все скажу, что надо, — бормотал он, трясясь, словно осиновый лист. Все мысли об арийском происхождении и ненависти к евреям и славянам растворились в диком страхе. — Все скажу!
В этот момент огромная морда локомотива громко рявкнула и, дохнув очередной порцией дыма, с лязгом опустилась на рельсы. Грохоча металлом, следом на рельсы встали и тянувшиеся вдаль вагоны этого странного поезда, с которого, к ужасу полицая, начали выскакивать все новые и новые матросы. Эти несущиеся по перрону разгоряченные солдаты, размахивавшие оружием, совсем не были похожи на тех подавленных и опустошенных бойцов и командиров Красной Армии, что Реймаа видел в концентрационном лагере. Это были совсем другие люди — сильные, уверенные в себе, наполненные то злостью, которая в разы увеличивает силы и заставляет без оглядки бросаться в омут.
Вместе с мчавшимися бойцами особой ударной группы над перроном летели зычные команды их командиров:
— … Самойлов, твою за ногу, бери своих и мухой беги на площадь, к ратуше. Что стоим, седалища мнем? Бегом, бегом на площадь! — орал, срывая голос, невысокий лысоватый полковник. Весь взбудораженный, с незнакомым автоматом на шее, он резко махал руками, показывая нужное направление. — Вторая рота на вокзал! Комов, что бельма вылупил? Срочно изъять все бумаги о составах за последнюю неделю! Быстрее! Здесь немец непуганый, опомнится скоро. У нас зенитных снарядов нема. Только царь-пушка осталась… Это еще что за тип? Тащи его сюда.
Полицай втянул голову, почувствовав, что грозный командир невиданного локомотива спрашивал о нем. Сейчас Реймаа, конечно, боялся, но уже не испытывал такого животного ужаса, как несколько минут назад. Он уже сообразил, что большевики просто применили новую, еще никому неизвестную технику, подобной огромному летающему кораблю «Альбатросу» из романа Жюля Верна «Робур Завоеватель».
Жадно пялясь на пышущий жаром паровоз, парень с трудов верил в его существование. «…Неужели они смогли построить такой же 'Альбатрос», как у Жюля Верна? Как? Рюсся же лапотники! У них руки по уши в навозе! Что они сами могут создать? Ничего! Все, что у них в истории было, сделали или немцы, или итальянцы, или французы — государство, армию, архитектуру, культуру, технику… Это же быдло грязное, неграмотное и завистливое. Они ничего не могут…«. Сам не осознавая этого, Реймаа снова и снова повторял то, что часто слышал от своего отца, одного из руководителей эстонской националистической военизированной организации 'Кайтселийт». «Рюсся не могли придумать такое чудо! Немцы могли, американцы могли, мы, эстонцы, могли. Эти же никак не могли… Такое оружие не должно принадлежать рюсся. Я должен все разузнать об этом изобретении и все в подробностях доложить господину майору. Буду на коленях ползать, сапоги лизать, но все узнаю. Эти жидовские гниды все равно не будут владеть летающим локомотивом».
Реймаа толкнули в спину, и он растянулся на брусчатке. Правда, тут же вскочил, натянув на себя маску угодливости.
— Чего изволите? — эта фраза, не раз слышанная им в пивной, вылезла из него сама собой. — Я все здесь знаю. Все, что надо, покажу… Я же свой, советский. Здесь родился и вырос. Меня силой заставили служить в полиции. Я не хотел. Вот-вот, смотрите, — эстонец, задав правую руку, начал судорожно отдирать полицейскую нашивку с предплечья. — Видите⁈ — скинув нарукавный знак эстонского батальона вспомогательной полиции, он стал втаптывать ее в пыль.
Полковник, окинув его презрительным взглядом, сплюнул, отчего Реймаа затрясло еще сильнее.
— Местный, значит. Хорошо, — буркнул полковник, застегивая укороченную шинель. — Поблизости есть какой-нибудь завод, где с железом работают? Что мычишь⁈ Говоришь, завод котельного оборудования есть? В какой стороне? — эстонец с готовностью ткнул пальцем в сторону южной части города. — Веди.
Полицай угодливо согнулся и, то и дело оборачиваясь, посеменил в сторону завода. Впереди него, грохоча сапогами по брусчатке, побежали два взвода матросов, двое из которых катили за собой по станковому пулемету. За эстонцем уже шел полковник вместе с группой командиров в сопровождении более полусотни бойцов.
— Воздух! Воздух! — вдруг кто-то заорал, тут же приводя в движение всю эту массу людей на перроне. — Три мессера с запада!
Бойцы моментально бросились под прикрытие домов. Часть из них, встав на колено, начала выцеливать приближавшиеся самолеты. Сам Реймаа, непонимающе круча головой по сторонам, так и остался стоять на месте.
— Холера их забери, как не вовремя принесла же их нелегкая, — недовольно бормотал конопатый красноармеец в паре метров от полицая. — Сейчас, как причешут нас…
Закружив над разбегающимися бойцами, истребители начали свою смертельную карусель. С характерным надрывным воем двигателей в атаку сорвался первый самолет, своими четырьмя пулеметами заливая перрон свинцом.
