Столичный доктор. Том II (СИ) - Вязовский Алексей
Романовский мне написал, жалел, что разминулись. Но сообщил, что сейчас, буквально через пару недель, заедет в гости. По пути на воды. А это затягивает процесс. Потому что «на воды» может значить и месяц, и два. Не считая дороги. Даже если через два месяца он приступит к финальной проверке… К Рождеству можно поспеть, если сильно постараться. Одно только счастье — спирохета официально получила пальму первенства. Открытие описано и опубликовано в прессе, в том числе иностранной. Надо убедить первооткрывателя, чтобы не поддавался на искушение и отказывался до поры до времени от всяких конгрессов и съездов. Рано. Вот выйти на трибуну и первооткрывателем, и автором способа лечения намного престижнее. Потерпеть надо. Потому что начнет кататься — затея может еще сильнее затянуться.
От дележа шкуры медведя меня оторвал телефон. Россолимо. Я ждал этого звонка — на завкафедрой Бобров повесил подготовку к хирургической конференции. На которой я должен был рассказать коллегам об операциях на кишечнике и на сердце.
— Евгений Александрович, надо срочно встретиться! Ужасные известия.
Ну вот… Только я разгреб все с вдовой!
— А что случилось?
— Расскажу лично при встрече
— Велю разжигать самовар — коротко ответил я и продиктовал адрес
И через полчаса взволнованный Россолимо уже жал мне руку.
— Вы помните наш разговор насчет шейного воротника против ущемления нервов?
— Помню
А я, честно сказать, уже и позабыл об этой затее. Россолимо хотел набрать пациентов для проверки лечебного эффекта, но там что-то сразу не срослось, а потом и мне стало не до воротников.
— Ужасные новости.
— Да говорите уже, не томите!
— Я обмолвился о вашем изобретении профессору Тихомирову — лейб-медику Его Императорского величества. Тот рассказал лейб-акушеру Отту — он сейчас лечит ее величество. И представляете! Негодяй Отт сам сделал воротник, попробовал его на пациентках. А после чего предложил Александре Федоровне. И ей стало лучше!
— Сканда-ал, — протянул я.
— Небывалый! Этот Отт послал публикацию о воротнике во «Врач» Манассеину. А тот, представляете, выбрал меня рецензентом!
— Так вы как раз и занимаетесь вопросами позвоночника много лет, — я почесал в затылке, соображая, что делать. А Отт красавчик! Но может это даже к лучшему? Если открытие опять припишут мне — вопросов будет еще больше. — Григорий Иванович, а вы же у меня в клинике еще не были?
— Нет, все никак не складывалось…
— А давайте я вам тут небольшую экскурсию устрою, покажу, как у нас все организовано!
— Евгений Александрович, но как же воротник⁈
— А никак. Скандал-то поднять можно. Но это царская семья! — я поднял палец. — Вы профессора Тихомирова в суд свидетелем потащите?
Россолимо растерялся. Поправил галстук, достал платок. Высморкался. А тут и Кузьма притащил самовар — вовремя отвлек нас на чаепитие. В ходе которого заведующий кафедрой успокоился, даже пошутил:
— Каждый чиновник знает, что воровать — это грех. И каждый чиновник знает, что любой грех можно замолить.
— А лейб-медик — это же тот же чиновник! — подхватил я. — Пусть им. Встречу Отта — потребую сатисфакции.
Последнее я тоже произнес в юморном смысле, но Россолимо испугался:
— О вашей дуэли судачит вся Москва. Вы, оказывается, бретер!
— Застрелю Отта на раз-два-три. Будет урок остальным.
Россолимо совсем побледнел.
— Может быть все-таки лучше суд?
«Доктор сказал в морг…». Нет, этот анекдот я профессору рассказывать не буду. Сейчас не поймет. А плагиатора я потом к стенке припру. Привилегия лежит у меня в сейфе, копия — у стряпчего. Не говоря уж о всех официальных местах, в которых она должна быть.
— Пойдемте, все-таки покажу вам свои владения. Поверьте, у меня есть чем вас удивить.
И ведь удивил! Во-первых, собственной электрической подстанцией. Динамо-машиной, щитками, лампочками в коридорах. Моя клиника была первая электрифицированная больница не просто в Москве — во всей стране. Во-вторых, операционные. Наклонный стол, штативы, лампы, автоклавы для стерилизации. Аптечная комната впечатлила профессора удобными ящиками с каталожными номерами — все классифицировано по фармгруппам, сотрудники работали в масках, халатах. Наконец, собственная лаборатория. Удобные столы, защитные стекла для работниц Антонова, пронумерованные стеллажи с чашками Петри.
— Просто поражен! — Россолимо ходил по клинике, открыв рот.
Вишенками на торте стали стационар и диспетчера. В отделениях завкафедрой поразился такой простой идее, как карман для медицинских карт в изголовьях кроватей больных и кнопки для вызова медсестер.
— Электричество — это не только свет, но и сигнализация, — пояснил я ошарашенному Россолимо, показывая, как работает электрический звонок
После чего повел в телефонную комнату, где сидели наши диспетчера. Лучше бы этого я не делал. Так как именно в тот момент, когда мы зашли к телефонисткам, поступил вызов, который пустил весь день кувырком.
Глава 16
В диспетчерской было людно. Утренняя смена сдавала дежурство вечерней, одна из девушек громко кричала в рожок:
— Говорите громче! Я ничего не слышу!
Телефонная связь в Москве оставляла желать лучшего, обрывы соединения, шумы на линии — все это было обычным делом.
— Что случилось? — я подошел к Вике, которая стояла над плечом разговаривающего диспетчера.
— Ничего не понятно. Позвонили из Кремля, но вдруг связь стала совсем плохой.
— Какой у вас тут цветник!
Россолимо удивленно покружил по комнате. Девушки из утренней смены передавали вечерним журналы учета, шла вялая перебранка на тему незаполненных граф.
— Из Кремля?
Для меня это было удивительно. В Кремле находился Окружной суд города. Плюс официальная резиденция губернатора, в которой его обычно не было — вся движуха на Тверской, да храмы со священнослужителями. Разумеется, я сходил в главную московскую достопримечательность, сразу, как только поправился после болезни. Царь-пушку не нашел на привычном месте, а вот знаменитый колокол никуда не пропал. Правда стоял не на постаменте. У Тайницкой башни пристроили отводную стрельницу с зубцами и платформой наверху. На ней были установлены пушки. В праздничные дни отсюда над Москвой-рекой гремели залпы салютов и рассыпались огни фейерверков. Это, да богослужения в церквях — все, чем мне запомнился Кремль. Ни тебе Дворца Съездов, ни власть предержащих в Сенате… Трава нескошенная, вдоль стен пасутся козы, коровки мычат. Не запустение, но до «яркого блеска рубиновых звезд» далековато.
— Как там маман? — Вика кивнула мне в сторону выхода, мы отошли.
Девушка хихикнула, поглядывая на то, как Россолимо пытается вникнуть в суть спора насчет журнала учета и выступить третейским судьей.
— Вроде успокоилась. Согласилась снять для тебя квартиру в правом крыле.
— Это же замечательно! — Талль молитвенно сложила руки на груди. — Чем я могу отблагодарить?
У меня было несколько неприличных идей, которые мигом пришли в голову при взгляде на пухлые губы девушки, но их я озвучивать не стал. Выбрал самую невинную тему:
— Расскажи, что за суаре такое? С чем его едят?
— Это званый вечер, — засмеялась девушка. — Его не едят. Из Франции к нам завезли недавно моду. Молодежь собирается вечером, музицирует, играет в карты, но без еды.
— Господин Баталов! — ко мне обернулась та самая бойкая румяная девица с конференции — Анастасия Злотникова. — Тут что-то срочное!
Я подошел, взял рожок в руки. Глухой мужской голос тараторил нескончаемое:
— Быстрее! Пожалуйста, Богом молю, скорее!
— Что случилось?
— Люди утопли!
— Какие люди? Сколько?
— А Бог весть какие? Плавали-с в Москва-реке по дурости… Школа плавания у них!
На той стороне «трубки» был явно кто-то немолодой. Говорил и говорил. Дескать, он ходил, предупреждал, но какой-то итальяшка не внял, а теперь…
