Закон Долга. С востока на запад - Гюрза Левантская
— Я буду с тобой, — пожал он плечами, — а дети… Общие дети рождаются у низинников и ведьм. Амелутки могут дать детёныша ящерам силой проклятья, но никогда не рожали их перевёртышам. Сквирри ласковы с любым, кто захочет, но общих детей не родилось даже в союзе с народом, из которого они вышли. Смотря на их пример, я не уверен, что могут быть общие дети у нас и прародителей. И об общих детях потомков Первых и «образа творцов» мне тоже не доводилось слышать. Законы Хараны тому причиной или традиции — знать дано только Сёстрам.
Тишина. Ира не могла точно сказать, что эти слова сделали больше, — расстроили или успокоили. Её хватило только на итог.
— Рискнём?
— Рискнём.
— Значит… вместе?
— Вместе.
Странный диалог из обрывочных фраз никто не смог бы назвать признанием. Перекрёсток, где их пути разойдутся, подводил жирную черту под чувствами. Они не имели права надеяться на «умерли в один день». И даже на «долго». И всё же в этот важный для обоих миг Лэтте-ри и Ира не позволили себе даже первого поцелуя. Они только стремительно прильнули друг к другу, обнявшись, впервые ощущая жажду прикосновения так остро. Первый осознанный тактильный контакт, зоны комфорта, слившиеся в одну. Стоит разорвать объятие, и на его месте останется пустота, которую ничем не заполнить. Ира подняла голову и руками коснулась лица Лэтте-ри, изучая. Собравшись с духом, пробежалась пальцами по ушам, которые всегда втайне мечтала пощупать. Они оказались бархатистыми, покрытыми мелкими волосками. Лэтте-ри тоже смотрел на неё, будто запоминая. Провёл рукой по волосам, погладил косу. Потом притянул к себе, прижав к груди и зарывшись носом ей в шею. Она обняла его и, глядя поверх его макушки на костёр, послала куда-то ввысь мольбу, понять которую могли только они вдвоём: «Пусть у нас будет завтрашний день. Пожалуйста!»
* * *
Терри-ти нашёл Рах-на-Варна вдали от лагеря. Костяные гребни и крылья, окружённые сумраком, могли бы напугать неподготовленного зрителя, но за время пути Терри-ти успел пообвыкнуться с внешностью вожака нир-за-хар. Дайна-ви привело сюда чутьё, которое дома всегда помогало отличать тех, кому нельзя оставаться одному. А оно стучало колотушкой, что на Болоте использовали, чтобы подать сигнал тревоги, стоило увидеть, что друг и вестница решили, наконец, поговорить. Нет, им обоим сейчас советчик нужен, как ваге перья, но вот ящер… Мимика часто предавала его последнее время, и Тер увидел.
А сейчас ещё и услышал. Резкий звук, скрежет, что предупреждал не приближаться. Свет лун осветил поляну, и он заметил когти, что безжалостно терзали кору дерева, которому не повезло оказаться рядом с ящером. Цветные всполохи без какой-либо упорядоченности гуляли по шкуре, но в темноте цветов не разглядишь, потому глаза дайна-ви видели сотни переливающихся оттенков серого.
Естественно, вещатель заметил его приход и поднял морду. В темноте блеснули клыки, по шкуре прополз особенно яркий перелив, но Тера это не испугало. Он стоял напротив, открытый, как перед богами. Скрывать ему было нечего.
Варн читал его, дёргался, царапал кору и скалился. Ни словом, ни мыслью не касался нарушителя покоя, но что-то сидевшее внутри не давало просто рыкнуть и прогнать. И в итоге он сдался. Перестал терзать ни в чём не повинный ствол, встал, опустив крылья, побрёл к ближайшему поваленному дереву и растянулся рядом. Терри-ти присел на краешек.
— Если хоть что-то обронишь про «поступил правильно»… — с угрозой прошипел Варн.
— Я был бы счастлив, если бы было иначе, — перебил его Тер.
— Ты не рад, что именно твой друг получил вестницу?
— Нет. И ты знаешь почему, — подхватить общение без высокого слога оказалось легко.
— Зря ты так о ней.
— Мне потом врачевать нанесённые раны. Ты же знаешь, что такое лечить близких?
— Лечить. Спасать. Терять. Зрелость даётся высокой ценой. А ты, значит, врачуешь души? До такого даже эйуна с их лéкарством и одарённые не додумались. Разве можно исцелить рану, которую не видишь?
— Когда душа болит, её легко почувствовать, — пожал плечами Терри-ти, давая понять, что для него данное утверждение очевидно и не нуждается в доказательствах.
Варн покосился на собеседника.
— И что же почувствовал ты, раз потащился за мной?
— Одну дурно пахнущую черту. Вместо «поступаю честно» и «поступаю по совести» — «поступаю по-взрослому».
Ящер отвернулся.
— Ты хоть представляешь, сколько мне циклов? — спросил он, в очередной раз скрипнув когтями по дереву.
— Даже пытаться угадать не берусь.
— Мне было больше тысячи, когда ваш первый предок сдох от болезни.
Терри-ти вскинул брови в изумлении.
— Ты помнишь начало той войны?!
— Достаточно для матёрого, не так ли? Не первое разочарование, не последнее. Так что ты зря следил за мной, как дэф за бесхозным стадом. Я не нуждаюсь в жалости и сочувствии. Те, в ком есть зверь, не обладают привычкой запирать разум в моменте разочарования, они идут дальше. И живут дальше.
Терри-ти сунул в рот травинку и некоторое время буравил Варна взглядом.
— Перевёртыши каждый год приходят на наше болото. Я видел и общался со всеми стаями. С разумными раввами, со вспыльчивыми сая и с горо, что пожирают себе подобных. Я видел не раз, как зверь брал верх над разумом. Вы другие. Ваш разум также сильно подвержен инстинктам, но вы ближе нам, чем перевёртыши. И я не верю, что в твоём прошлом не было моментов, что вызывали бы чёрную печаль. Просто ваш уклад хранит вас. Ваша семья. Ваше единство. Вещание. Ты никогда не был один.
— Ты первый, кто открыто назвал нас разумными. Низинники обычно приравнивают к зверью, что населяет леса, — Варн неестественно криво усмехнулся.
— Мы дайна-ви. И у нас уже давно всё не как у… Зрелость всем даётся нелегко.
В темноте глаза ящера блеснули зеленью, но Терри-ти продолжал держать собеседника взглядом. И сильный вожак не выдержал.
— Детёнышей потерял. Самца. Потом ещё. Самочку.
Терри-ти встал и, пошарив в темноте по земле, притащил несколько толстых веток.
— Поможешь? — он протянул одну Варну.
Через несколько минут заполыхал костёр. Дайна-ви и нир-за-хар молча следили за огненными всполохами. Когда Терри-ти протянул Варну ещё одно сырое полено, тот начал говорить, и дайна-ви подбросив топлива в огонь, замер, внимательно слушая.
Ночь обещала быть долгой.
Сегодня было пасмурно, но дождь перестал. На горизонте маячила туча, которая к ночи должна догнать их ливнем, если ветер не переменится, но с самого утра на голову не упало ни капли. Продрогший и озябший отряд двигался с упорством, но без энтузиазма. На топливе
