Звезда заводской многотиражки 2 - Саша Фишер
– Спасибо, не откажусь, – сказал я, устраиваясь на табуретке между окном и столом. В этом доме я впервые узнал, что бывают батареи, которые не нужно мыть, прямо в стенах. Ни в одной квартире, где я жил ни до, позже таких не было.
– Так что там с Натальей Ивановной? – спросил отец, пластая ножом буханку хлеба.
– Миша, как не стыдно! – мама нахмурилась. – Видишь, человек ест! Нельзя что ли отложить на десять минут?!
– Фу, опять суп с тараканами! – сказал... я. Ну, в смысле, десятилетний Жан Колокольников, скрививший недовольную рожу. – Я не хочу есть, спасибо, мам!
И он громкими скачками удалился в свою комнату.
– Что значит, не хочешь?! – возмутилась мама. – Опять потом будешь куски таскать!
Она встала, но отец ее удержал.
– Пусть поголодает, ему полезно, – усмехнулся он.
Несколько минут мы молча ели. Мамин рассольник был все таким же гадким на вкус. Похоже, она просто не умела его готовить. Но папа дипломатично молчал, а мнение десятилетнего меня просто не учитывалось.
Потом мама собрала тарелки со стола и поставила их в раковину. А чайник все еще не закипел. О своей готовности он возвещал пронзительным свистом. Этот чайник нам подарил кто-то из родственников из Прибалтики. И ему все мои друзья завидовали, у большинства из них дома были обыкновенные эмалированные чайники с безыдейными цветочками на боках.
– Ну теперь-то он уже может говорить? – отец нетерпеливо потопал ногой под столом.
– Миша, ну что ты как этот самый... – недовольно пробурчала мама. – Можно подумать, соблюдение правил вежливости – это для вас пытка. А я как будто цербер над всеми вами!
Она встала и быстро вышла из кухни. В глубине квартиры захлопнулась еще одна дверь.
– Так и живем, юноша, – развел руками отец. – Так что все-таки случилось?
– Ваша мать в психушке, – быстро выпалил я, чтобы не тянуть уже кота за хвост. – В Закорске.
Улыбка сползла с лица моего отца. На несколько секунд повисло невыносимое молчание, которое мне захотелось немедленно заполнить.
– Мы познакомились, когда я лежал в больнице шинников, – быстро заговорил я. – Ударился головой, и меня отвезли туда по скорой. Я Наталью Ивановну очень хорошо запомнил, она... особенная. А вчера я волею случая ездил в Закорск по делам. И увидел ее там. В ужасных условиях. Думаю, ее необходимо оттуда забрать. Перевести в Новокиневск, если домой пока не отпустят. Понимаете...
– У вас были дела в психушке Закорска? – сухо спросил отец.
– У меня есть знакомый психиатр, с которым мы пишем серию статей для «Молодежной правды», может быть, видели? – да что за словесный понос на меня напал?! Может я ему еще про то, как в сортир ходил, расскажу?! – Так что дела в закорской психлечебнице у меня сугубо профессиональные...
– Таня! Таня, вернись к нам! – крикнул мой отец. И в этот момент заверещал свисток на чайнике, оповещая, что он вскипел и готов радовать всех ароматным напитком с печеньками и вареньем.
Дверь в родительскую спальню открылась, по коридору знакомо зашаркали мамины шлепанцы. И тут же раздался конский топот Жана. Черт, а ведь я и не думал, что в детстве был таким шумным! Я вообще считал, что был «книжным» ребенком и тихоней. Ха-ха...
– Ты можешь нормально ходить, а не скакать, как кенгуру?! – раздраженно сказал мама.
– Пааап, а можно мне бутерброд? – заныл я/Жан, не успев войти в кухню.
– Никаких бутербродов! – отрезала мама. – Суп не ел, значит бутербродов не полагается!
– Ну маааам... – протянул Жан.
– Хорошо, будет тебе бутерброд, – смягчилась мама, и Жан радостно запрыгал. – Но сначала тарелка супа!
– Уооооо.... – на его лице отразилось все разочарование мира. Я смотрел на ожог на его щеке. По форме он был похож на карту Африки.
– Тань, мама в больнице, – тихо сказал отец.
– Она же там работает, – мама отточенным движением открыла бледно-голубую дверцу кухонного шкафа, достала оттуда белый в красный горох заварник и жестяную коробку со слоном.
– Тань, она в психушке в Закорске, – еще тише сказал отец.
– Допилась до белой горячки? – язвительно спросила мама.
– Тань, ну что ты сразу... – отец вздохнул. – Надо съездить туда и забрать ее.
– Зачем забирать? – мама повернулась к отцу, держа в руках эту самую жестяную банку. Ох, как же долго и безрезультатно я пытался выпросить эту ценность! Какие планы и диверсии строил, чуть ли не сценарий ограбления квартиры придумал. По которому неизвестные грабители ворвались в дом и украли только эту вожделенную банку! – Миша, я не понимаю! Там она под присмотром врачей, ее лечат. А дома мы что с ней будем делать? И кто будет с ней сидеть? Ты? Мне в прошлый раз уже хватило... Блевотину ее вытирать...
– Тань! – отец повысил голос.
– Ну что, Тань?! – мама обиженно всхлипнула. – Куда ты ее привезешь, ну вот куда? К нам?
– У нее своя квартира есть... – тихо сказал отец. – Тань, мы даже пока не знаем, что с ней. Давай хотя бы навестим сначала. С лечащим врачом поговорим. Иван сказал, что она там в ужасных условиях...
– Это в Закорск тащиться?! – мама опять отвернулась к заварнику и принялась резкими движениями насыпать в него чай. Несколько крупинок просыпались на стол. – Можно подумать, у меня перед Новым годом дел никаких нет... Устроила опять подарочек...
– Тань, ну не устраивай опять при людях-то! – чуть повысил голос отец. – Сам съезжу. В какой она палате?
– Она там записана под именем Елизаветы Андреевны Покровской, – сказал я и поднялся. – Знаете, мне уже пора.
– А как же чай? – воспкликнула мама. – Я уже заварила!
– Правда некогда, спасибо большое! – я вежливо кивнул. Могу себе представить, что примерно будет дальше. Сейчас мама будет дуться и сверкать глазами. Потом они с отцом уйдут в спальню и будут там шепотом ругаться, чтобы я не услышал. Только мне будет слышно все, до единого слова, разумеется. Между нашими комнатами была одна розетка в сквозной дыре. И это «слуховое окно» было мне отлично известно. Что решат в результате, не имею ни малейшего представления. Но если мама решит расплакаться, то никуда они до Нового года не поедут. А если они не поедут, то Наталья Ивановна умрет. От белой горячки. Или от передоза того препарата, который щедро ей вливала дамочка размером с дирижабль и железной хваткой.
Но у меня появился план, как внести в этот сценарий небольшой разлад. Но для этого мне было необходимо покинуть кухню. Потому что Жан уже это сделал. Улизнул, паршивец мелкий, незаметно стянув пряник и пару
