Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
— Знаете, товарищ… эээ…
— Товарищ капитан, — подсказал Павел.
— Знаете, товарищ капитан, — сказал Иннокентий Николаевич, — я даже рад, что вы появились в поезде, в нашем купе. Вы будто камень с моей души тогда сняли. Пашу от этой авантюры я не отговорил. Это моя вина, как отца. Как и то, что Павел вообще поддался на уговоры уголовника. Я полностью признаю свою вину… во всём. Отвечу перед законом по всей строгости.
Битков-старший вытянул вперёд руки, развернул их ладонями вверх. Будто он ждал: я тут же защёлкну на его запястьях наручники. Его плечи поникли; обвисла и бородка, нацелилась в паркет на полу.
Я постучал рукоятью пистолета по столешнице.
Скомандовал:
— Паспорт.
— Так… — произнёс Павел.
Он тут же умолк, когда ствол ПМ посмотрел ему в глаза.
— Иннокентий Николаевич, — сказал я. — Мне нужен ваш паспорт.
— Да, да, конечно.
Битков-старший медленно приподнял руку и сунул её во внутренний карман пиджака. Смотрел он при этом на пистолет. Точно считал пистолет Макарова живым существом, следил за его реакцией.
Я взял у Иннокентия Николаевича документ, пролистнул его до отметки о прописке. Сунул паспорт Биткова в карман жилета, где уже лежал документ Павла. Иннокентий Николаевич печально вздохнул.
Я снова отстучал рукоятью ПМ дробь по столешнице.
— Думаю, граждане, вы понимаете, как по идиотски звучат ваши рассказы, — произнёс я. — Валюта, кооператоры… Как там сказал классик? Смешались в кучу кони и люди. Вот так же и у вас. Дочка генерала КГБ работает на подхвате у барыг. Во всём виноват некий уголовник. А вы все такие белые, пушистые и несчастные. Смешно.
Я покачал головой и спросил:
— Вам сами-то не смешно?
Похлопал себя по карману жилета.
— Ваши паспорта я заберу. Передам их… коллегам. Сейчас же доложу о вас наверх. Перескажу там ваш рассказ. Что будет с вами дальше — решит начальство. Наверняка, вас допросят под протокол. Чуть позже. Специалисты. Сомневаюсь, что они поверят в ваши бредни о валюте и о кооператорах. Лично я вам не верю. Но!..
Я снова громыхнул пистолетом по столу.
— Даже не пытайтесь сбежать, граждане Битковы. Слышите меня? Ещё пару часов за вами присмотрю я. В моих глазах вы опасные преступники, так и знайте. В случае чего, пощады от меня не ждите. К тому же, у меня чёткий приказ: найти и разобраться. Так что я разберусь… если вынудите. Но вечером я передам вас наружке…
— Кому? — переспросил Иннокентий Николаевич. — Простите, товарищ капитан…
Он поёрзал на диване, под ним заскрипели пружины.
— Коллегам из подразделения наружного наблюдения, — пояснил я. — Они проводят наблюдение за такими, как вы. За преступниками. Будут отслеживать каждый ваш шаг, пока начальство не отдаст им иное распоряжение. Надеюсь, что вас уже сегодня доставят к соответствующим специалистам. И те вытрясут из вас правду.
Павел судорожно всхлипнул. Иннокентий Николаевич похлопал его по руке, успокаивая.
Он взглянул на меня.
— Товарищ капитан, — сказал Битков-старший, — вы бы лучше этого проходимца Серого к вашим специалистам доставили. От него вы узнаете больше, чем от нас. Вот увидите. Ограбление журналистки — полностью его идея. Наверняка, у него за душой множество и других грехов. Ну, а уж мы с Павликом никуда не денемся, не переживайте.
На его залысинах блеснули капли влаги.
Иннокентий Николаевич вновь приподнял козлиную бородку, посмотрел на сына.
— Не волнуйся, Павлик, — сказал он. — Всё будет хорошо. Вот увидишь. Жизнь она такая: учит. Иногда учит очень жестоко. Я тебе об этом уже рассказывал. Теперь ты убедился в этом сам. На этот раз нам с тобой, сын, улыбнулась удача. Скажи спасибо товарищу капитану, что он не дал нам увязнуть в этом криминальном болоте. Будет нам с тобой наука на будущее.
Битков-старший покачал головой, взглянул на меня и добавил:
— В КГБ служат умные люди. Я в этом никогда не сомневался. Они обязательно во всём разберутся. Выяснят, кто прав, кто виноват. Поймут, Павлик, что мы с тобой пока ничего противозаконного не сделали, слава Богу. Накажут настоящих преступников. Таких, как этот Сергей. Нам, сынок, просто сказочно повезло. Поблагодари товарища капитана. Ну⁈
Павел насупился и пробормотал:
— Спасибо.
* * *Я вышел из дома Битковых и поинтересовался у прохожих местонахождением ближайшего таксофона.
Поблуждал с десяток минут по узким ленинградским улицам.
Вошёл в кабинку (над ней красовалась надпись «Телефон»). Набрал по памяти номер домашнего телефона Александры Лебедевой. Выслушал пять гудков, прежде чем услышал Сашин голос.
— Алло?
— Здравствуй, Саша. Рад тебя слышать.
В динамике телефонной трубки примерно пять секунд было тихо.
Наконец, Александра спросила:
— Дима, это ты?
Я заверил Лебедеву, что я — это я, поинтересовался:
— Как доехала? Как настроение? Какая погода у вас в Ленинграде?
Выслушал Сашин рассказ о поездке. Узнал, что Лебедева по мне уже соскучилась. Взглянул через стекло в двери телефонной кабины на небо, когда Саша рассказала о том, что в Северной столице сегодня шёл дождь.
Похожие на тёмные зеркала поверхности луж подсказали: дождя сейчас не было. Но небо выглядело по-ленинградски хмурым. Его внешний вид вполне соответствовал облику окружавшей меня сейчас архитектуры.
— Звоню к тебе с просьбой, — признался я, когда поток Сашиных рассказов иссяк. — Мне тут номер телефона попался. Ленинградский. Я вспомнил: ты разведала, кто прописан в жилище питерского Людоеда. Саша, так может, ты с этим номером мне поможешь? Меня интересует адрес, по которому этот абонент находится. Узнаешь?
— Дима, я… Ну, я попробую.
Я не услышал в Сашином голосе ноток сомнения и неуверенности — мне показалось, что Лебедева задумалась.
— Буду тебе, Саша, очень признателен. Сделаешь? Запиши…
В динамике прозвучало шуршание Сашиного вздоха.
— Диктуй.
Я озвучил по памяти цифры — вынул из кармана спичечный коробок и убедился, что память меня снова не подвела.
— Дима, как скоро тебе понадобится результат? — спросила Александра.
— Вчера, Сашенька, — ответил я. — Он мне нужен был ещё вчера. Очень на тебя надеюсь. Через четыре часа снова тебе позвоню. Верю, что у тебя к тому времени всё получится. Это очень важно, Саша. Поспеши.
— Дима, но я сейчас…
— До вечера, Саша. Позвоню.
Я улыбнулся. Повесил на рычаг трубку.
* * *Очередь к стойке регистрации в гостинице «Москва» была не меньше, чем та, которую я отстоял в московском отеле «Космос». Здесь в вестибюле тоже звучала иностранная речь, пахло дорогим парфюмом, чувствовалась атмосфера «заграницы». В этой гостинице я в прошлой жизни останавливался лишь один раз. Мне тогда запомнились массажные кресла, что стояли на этажах неподалёку от входов в кабины лифтов. Интерьер вестибюля тогда был совсем иным: более современным и не таким пёстрым. Но выражения на лицах дежуривших у входа широкоплечих охранников были теми же: скучающими, угрюмыми и надменными.
Массажные кресла я на своём этаже не увидел. А вот большие кадки с цветами стояли (быть может, даже те же самые, которые я видел здесь в будущем). Обстановка в гостиничном номере вновь мне напомнила о московском отеле «Космос». А вот вид из окна меня порадовал. Он совсем не походил на московский. Я сдвинул к стене штору, уселся на широкий подоконник. Первым делом посмотрел на Троицкий собор Александро-Невской лавры. Затем сместил взгляд в сторону моста Александра Невского. А вот памятник Александру Невскому я не увидел — память подсказала, что на площади перед лаврой его установят лишь в начале двухтысячных годов.
Я прогулялся к рюкзаку, вынул из него ручку и блокнот. Вернулся на подоконник. Прочёл последний абзац, который я написал сегодня за полчаса до прибытия поезда в Ленинград. Тут же вспомнил название романа, для которого я в прошлой жизни нарыл всю эту информацию. Дочь тогда в последний раз стала первым читателем моего черновика. Я сейчас даже точно помнил, какие правки я внёс в книгу по её совету. Бумажную книгу она в руках уже не подержала. А у меня между этим и следующим романом возникла полугодовая пауза, когда я искал повод для возвращения к писательской работе. Следующую книгу я вновь посвятил своей дочери.
