Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый
Зачем я так поступил? Так нет уз более крепких, чем родственные. Те, кто отдает своих дочерей, моментально становятся не побежденными, а как бы предателями, но и вынуждено лояльными Руси. Если масса людей, заинтересованных в выстраивании добрых отношений с русичами, станет критически большей, чем та, что затаилаобиду, то можно говорить о будущем булгар в общей русской семье.
Наивно? Есть немного, но это работает. Тот же Александр Македонский некогда насильно женил своих воинов на персиянках и тем самым заложил основы распространения эллинской культуры в Персии, между прочим, обладавшей не мене великой культурной и религиозной традицией, чем Греция. Да, Сашка Филиппович быстро кончился, помер, чего я себе, если сравнивать, никак не желаю, но его начинания не остались без последствий, и Восток стал частью эллинским, какие бы междоусобные войны с номархами, полководцами Македонского, после не разгорались, все равно эллинизм стал основой Ближнего Востока.
Вторым делом, противоположным первому, был массовый исход булгар из города. Я отпускал не всех, но многих из Биляра и, формируя караваны, отправлял под охраной на юг. Конечно, все уходящие мало того, что заплатили положенную мной дань, так и оставляли большую часть своего имущества. Между тем, примерно треть населения Биляра соизволила уйти.
Люди отправлялись к сельджукам, в меньшей степени в Хорезм. И было понятно, что Русь атакой на Булгариюпоставила вопрос будущих войн с этими мусульманскими государствами остро. Но, как гласит народная мудрость: волков боятся — в лесу не сношаться.
А все же хорошо работает морально-этическо-религиозная связка Спиридон-Даниил. Наши святые отцы вдолбили большинству молодых воинов принципы, что близость с женщиной возможна лишь с благословения, которое дает святость венчания. А еще у нас так… если совершил преступление, например, кого сначильничал, то путь в братья для тебя закрыт. Ну, а если брат сделал дурной поступок, то, в зависимости от тяжести преступления, он становится послушником на год или даже выгоняется из Братства. Пока что выгнали чуть меньше семи десятков человек, но каждый случай обязательно доводился до сведения всех воинов нашей организации.
— Поздравляю всех, братья мои, — сказал я насовещании, собранном через неделю после взятия города. — Пришли сведения, что великий князь наш, Изяслав Мстиславович, вошел в Сувар, последний крупный город Булгара. Так что… Что? Не верили? Кто говорил, что всю Булгарию не взять?
Я посмотрел на Никифора, тот радостно усмехался и был амбивалентен к моим подначкам. Радовались все. И те, кто отыгрывал роль скептика, как бы и не больше были счастливы. Это я и те, кто был почти уверен в успехе, ощущали во-многом закономерность случившегося. А другие произошедшее иначе, как чудом не считали.
— Кто же не ошибается, воевода! — весело воскликнул Никифор. — И Господь привел нас, чтобы веру христианскую на сарацин распространить.
— С этим осторожнее нужно, как с женщиной, нежнее, и тогда она подарит больше ласки, так много, что и сбежатьмужик удумает, ибо не выдюжит, — шутил я и многие смеялись, но не Никифор.
— Не приплетай к порочности веру, — попросил Никифор, и я перекрестился, будто прося прощения у Бога.
— Но вот, что, братья, я хочу предложить и спросить у вас и у других братьев наших, — я посерьезнел, чем показал всю важность момента.
Установилась тишина. В голове еще раз пронеслись мысли, правильно ли то, что хочу сказать и что намерен осуществить. Правильно. Руси нужен не князь, Руси нужен царь, Царь Всея Руси. И эта инициатива пусть исходит от Братства, всего командования, которое отправит грамоту за моей подписью и печатью. Мы будем молить великого князя принять титул и быть нам отцом. И он примет, Изяслав достаточно амбициозен, чтобы это сделать. А нет, так прибудем уговаривать. И что тогда? Да многое, а еще, коли он наш отец, то мы же его дети. А с детьми не воюют, если семья только благополучная.
— Быть на Руси Царю-кесарю? — выкрикнул я, когда описал предложение.
— Быть! — воскликнули все собравшиеся, от воеводы, то есть меня, до витязей-братьев.
— За Русское Царство под мудрым и справедливым правлением кесаря Изяслава Второго! — провозгласил я тост, поднимая свой золотой кубок, принадлежащий ранее эмиру.
Бордовое вино от резкого движения руки чуть разлилось, будто предвещая, что еще немало крови впитает земля на пути становления Русской империи. Но таков путь сильной державы: если она не хочет быть порабощена, вынуждена поработить иных. Закон мироздания суров, но он непреложный закон!
Глава 11
Пока ещё великий князь, но уже в ближайшее время могущий стать истинным Царём Всея Руси Изяславом Вторым, победоносно въезжал в бывшую столицу Великой Булгарии город Биляр. Подобное шествие можно было бы сравнивать с древнеримскими триумфами, с той лишь разницей, что в то время в Риме встречали победивших полководцев сами граждане республики и махали Цезарю, или Помпею, иным, оливковыми веточками. А великого князя встречали в Биляре войны и махали мечами да копьями. В это время часть билярцев оттеснили от центра города, чтобы под ногами не путались, ну и во избежание эксцессов. Были и те горожане, что участвовали в массовке.
Используя некоторые традиции будущего, связанные с организацией массовых мероприятий, я не только выстроил своих воинов и даже половцев по обе части стороны от дороги, но и организовал так называемую местную общественность. И пусть я заплатил некоторой части билярцев, вернее уменьшил их выплаты, но картинка и общее впечатление были что надо.
Величественно восседая на коне вороного цвета, в своих лучших доспехах, начищенных, сверкающих в лучиках солнца, подбочившись и гордо подняв подбородок, Изяслав Мстиславович въезжал через Западные ворота Биляра и, наверное, чувствовал себя при этом, прости Господи, чуть ли не Иисусом Христом, въезжающим в Иерусалим. Завеликим князем важничали уже его воеводы, тысяцкие, три сотни ближних великих княжеских гридней. Все они чинно, не спеша, будто давая возможность себя рассмотреть, ручейком вливались в город, наполняя его центр.
Бывшая столица бывшей Великой Булгарии не имела внутренней крепости, как, впрочем, и какого-то особого центра города с некими величественными зданиями и сооружениями. Каменные здания соседствовали с деревянными теремами и просто избами, было немало и юрт. Мечети, каменные большие дома, которые с натяжкой можно назвать дворцами, — всё это было как-то разбросано по городу, будто не юрты ставили на свободном месте, а именно каменные и деревянные строения сооружались относительно расположения юрт.
