Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1. - Алексей Хренов
Совершенно убитый горем, Кузьмич пошёл и буквально бухнулся в ноги к своему приятелю еще по службе в армии, и тот, занимая уже приличное место в структуре Северной флотилии, ловко призвал тридцати шестилетнего Кузьмича во флот с присвоением звания лейтенанта и сразу же списал его в испанские добровольцы, заодно выполнив директиву командования.
- Да, вот такая фигня и получается, когда политическая надстройка рулит экономическим базисом, - выдал Лёха не очень понятную современникам фразу.
11 августа 1936. советско-польская граница.
Лёха заметно нервничал, когда поезд остановился для смены колёсных пар и досмотра перед границей. На всякий случай он переложил в карман пиджака бумажку от Хмыреныша, требующую оказывать всяческую помощь ее предъявителю.
— Глянь, Грыця, тут нашы таварышы мэксиканы едуць! — громко заорал внутрь вагона пограничник с треугольниками в петлицах, заглянув в купе. Его белорусский суржик только добавлял абсурдности ситуации.
Вслед за ним появился ещё один представитель войск НКВД, помоложе, но в звании лейтенанта. Получив мексиканские паспорта, он внимательно осмотрел документы, и на его лице заиграла улыбка:
— Так, товарищи Хуян Херров и Гоша Кузьмаччо! Запрещённые к вывозу предметы есть?
Лёха спокойно протянул пограничнику писульку от Хмыреныша и сказал:
— И ничего запрещённого у нас нет.
Лейтенант внимательно изучил бумагу, кивнул:
— Счастливого пути, товарищи! Вы эту бумагу сразу уничтожьте, через тридцать минут уже белополяки будут шмонать. С ними лучше руками разводите — мол, не понимаю по вашему. И покажите там империалистам Кузькину мать! — добавил он, улыбнувшись и отдавая честь.
Лёха облегчённо выдохнул, понимая, что и этот этап они прошли удачно.
— Кузьмич, как будем твою маму белополякам показывать? – пошутил Лёха.
Белополяки потратили много времени общаясь в дипкурьером и купе наших друзей, надо сказать проверили очень формально, просто сверив левые мексиканские паспорта с мордами лица путешественников.
— Хола! Пырла-Мырла нахер Шнырла! Попимасио Мачу пичкус! Пер фавор! Хуян Херрара, - Лёха ткнул себя пальцем. – Гоша Кузмаччо! – переведя палец на Кузьмича. Кузьмич надул щеки и важно кивнул.
— Витаме в Польце! – жмакнув печать в паспорт сказал польский офицер в смешной фуражке.
Через пятнадцать минут, когда поезд отъехал от станции на приличное расстояние, Кузьмич шепотом спросил у Лёхи:
— Лёша! А где ты так по-испански шпрехать научился? …
Веселое путешествие продолжилось.
12 августа 1936. где то на железной дороге после Варшавы.
Проснувшись ночью где-то после Варшавы, Лёха аккуратно прикрыл сдвижную дверь купе, стараясь не производить лишних звуков. Хотя, судя по богатырскому храпу Кузьмича, тому было совершенно безразлично, что происходит вокруг.
Промучившись с завязками кальсон, пока сонные руки не слушались, Лёха прицелился в качающийся железный унитаз и облегченно выдохнул. Вчерашнее пиво, купленное на варшавском вокзале, настойчиво требовало выхода, заставив в полутьме искать путь к туалету в конце вагона. Закончив, он завязал верёвочки и, как был — в кальсонах и тапках — потопал обратно в купе.
*****
На обратном пути Лёха, остановившись возле титана попить воды, вдруг замер. Осторожно выглянув из-за угла, он заметил неладное. Возле купе дипкурьера шла странная возня и в проходе стоял мужчина в тёмном костюме с каким-то подозрительным устройством в руке, напоминающим консервную банку на палке.
Пару раз раздался странный резкий звук напоминающий сухой кашель или громкий пердёж. Лёха напрягся, осматриваясь в поисках хоть какого-то оружия. Его взгляд остановился на молотке, висящем на стене рядом с окном, видимо предназначенном для разбивания стекла в случае аварии.
Тихо, чтобы не выдать себя, Лёха снял молоток со стены и осторожно выглянул в коридор, прячась за углом. Не к месту в голове всплыл эпизод из будущего с арабскими террористами в самолёте — абсурдное воспоминание, но от него мороз прошел по коже.
— Нафиг, нафиг, – решил Лёха.
Из купе дипкурьера выскочил второй налётчик, неся пару небольших мешков с дипломатической почтой. Оба нападавших схватили по мешку и двинулись в сторону Лёхи. Не теряя времени, он резво юркнул обратно в туалет и прикрыл дверь, оставив маленькую щёлочку, всё ещё сжимая в руках деревянную киянку. Пропустив первого налётчика в тамбур и немного подождав, Лёха осторожно приоткрыл дверь и с размаху отоварил запоздавшего налётчика деревянной киянкой по голове. Тот дёрнулся, и Лёха, не раздумывая, влепил ему ещё раз. Человек пошатнулся и рухнул вперёд, придавленный мешком с почтой.
*****
Перелезая через тело, Лёха заметил рядом с головой бандита револьвер с «консервной банкой» на конце ствола. «Глушитель!» —осознал он.
— Куда они собрались-то? Мы же в последнем вагоне, — размышлял Лёха, пытаясь разобраться с револьвером. Оказалось, это был обычный «Наган», только с крупным глушителем на конце. Повертев в руках оружие, он взвёл курок, решив, что стрелять можно.
Переступив через поверженного бандита, Лёха осторожно потянул дверь тамбура, прикрываясь мешком с почтой.
— Давай быстрее, чего там копаешься! — донёсся грубый голос почему то на русском из-за двери.
Лёха не собирался геройствовать. Он прицелился на звук и выстрелил. Револьвер громко пукнул и из консервной банки повалил сизый дым. Из тамбура раздался крик, полный боли, и Лёха сделал ещё один выстрел. Всё стихло.
Держа револьвер наготове, он медленно выглянул в тамбур. На полу лежал человек, скорчившись и зажимая живот. Лёха осторожно ткнул его ногой, готовый к любой реакции.
— Проклятые комуняки... — выдохнул бандит слабеющим голосом и затих.
— Вы что, ангелы света, что ли? — неожиданно для себя выдал Лёха.
Не колеблясь, он ударил бандита рукояткой револьвера по голове, после чего обыскал его. Уловом оказался ещё один револьвер с похожим глушителем, но в значительно лучшем состоянии. «Почти как новенький», — подумал Лёха.
Лёха с усилием распахнул дверь тамбура, напрягся и сбросил одного из
