Варнак. Книга третья - Дмитрий Найденов

— Слушаюсь, Ваше Величество, — низко поклонившись, произнёс Бестужев.

Авров.

Били меня долго, но не очень сильно, а я лежал на полу, прикрыв руками голову, чтобы не повредили самое ценное. Закончили минут через десять, после чего меня попытались усадить на стул, ну а я опять замедлил метаболизм и, конечно же, потерял сознание. Попытки привести меня в чувство ни к чему не привели, ну а я и не стремился к этому. Судя по всему, конструктивного диалога здесь не получится, главное, чтобы под конец не решили избавиться от меня. Тут ещё стоит вопрос, для чего они решили привлечь в это дело Орловых, а точнее, их истинные фамилии по отцу — Суворовых.

Полностью сознание я не терял, но внешне это никак не проявлялось, приходилось удерживать себя на грани, поэтому я прекрасно слышал, что происходит вокруг, правда, отключил все чувства и реакции на внешние раздражители, погрузившись в собственное подсознание.

— Что? Вы опять вызвали меня к этому заключённому? Я же его недавно лечил, что вы с ним опять сделали? — услышал я через время голос того же лекаря, что и до этого.

— Начальство сказало привести в чувства, вот и занимайся лечением, — проворчал один их моих охранников.

— Да как я его лечить буду? Вы даже прийти в себя ему не дали, ему неделю нужно отлежаться или профессионального целителя пригласить, он, возможно, и сможет поставить его в чувства.

— Раз не хочешь лечить, дай ему зелье восстановления, их можно применять несколько раз, я точно знаю, — ответил охранник.

— Да как вы не понимаете, его источник повреждён, он даже не маг, а так, некое подобие, ещё и отравление магией Хаоса, что сильно сказалось на общем состоянии. Ему нужно минимум три дня лежать, не вставая, а вы отмутузили его, он ведь так и помрёт даже без серьёзных телесных повреждений, просто тело не выдержит нагрузки, и что вы тогда будете делать. Ну дам я сейчас зелье, придёт он в себя, только вот сколько он пробудет в таком состоянии, никто не скажет, может, день, может, час, а может, и через десять минут опять отключится, потеряв сознание, — проворчал лекарь.

— Я передам начальству, а сейчас лечи давай.

Волна жара прошлась по телу, активируя чувства и ощущения, сразу заболел бок, которым ударился о крышу при попытке перелезть, в горле запершило, голова раскалывается, а тело болит практически всё. Мне точно влили ещё одно зелье восстановления, поэтому пытаться имитировать бессознательное состояние не имеет смысла.

— О, очнулся, а ты говорил, что не поможет, всё, проваливай давай, дальше мы сами, — сказал конвоир, выпроваживая лекаря, который явно был недоволен этим, но спорить не стал, подхватив свой чемодан, он вышел из медпункта, оставив меня наедине с двумя охранниками.

— Ты, паря, давай, не выёживайся, лучше расскажи, как всё было, и господин начальник закончит с тобой, а то мы так и будем туда-сюда тебя таскать. Думаешь, нам приятно выбивать из тебя правду, поэтому сейчас придём, и ты быстренько всё расскажешь ему, — сказал один из конвоиров.

— Да что с ним церемониться, сейчас отведём в дальний подвал и повесим на крюке, всем скажем, что сам повесился, на этом дело и закроет начальство. Ну пожурит нас немного, что не уследили, но наказывать не будут, тут многие не выдерживают и заканчивают в петле, — высказался второй надзиратель.

Это они так играют роли доброго и злого полицейского, проходили, знаем. Только вот если бы им было действительно на меня наплевать, то лечить бы точно не стали, да ещё и тратить дорогие зелья исцеления.

— Ну, что молчишь, куда нам тебя вести, к начальнику или в дальнюю камеру, — поторопил меня надсмотрщик.

— Это вы сами решайте, только признаваться в том, чего не делал, я не буду, — ответил я, изображая слабость. По-нормальному их бы отмутузить, но ещё рано идти на такие радикальные меры, да и потом придётся бежать отсюда, что сделать будет довольно сложно.

— Значит, по-хорошему не хочешь, а зря, я ведь тебя предупреждал.

— А давай его в тринадцатую, там как раз блатные сидят, пусть они его поучат уму-разуму? — предложил один из конвоиров.

— А, давай, хуже точно не будет. Ну, чего расселся, вставай, пойдёшь в камеру, — ткнув меня кулаком в бок, сказал охранник, и я скривился от боли, но ждать повторного удара не стал и медленно поднялся.

Камера, куда меня привели, была довольно большая, рассчитана на три десятка человек, но находилось в ней примерно половина. Меня просто втолкнули внутрь, и я вошёл, осмотревшись, пятнадцать двухъярусных кроватей, по две в ряд. Выбрав пустую у стены, я направился к ней и уселся на неё, в то время как все присутствующие внимательно смотрели на меня.

— Смотрите, братцы, дворянчика к нам покинули, да ещё и мага с подавителями. Ну, что, допрыгался, гадёныш, хана тебе сейчас настанет, — громко проговорил мерзкий тип, а я понял, что это, вероятно, так называемая пресс-хата, где сидят заключённые, сотрудничающие с администрацией и выбивающие необходимые сведения из обычных арестантов.

— Ну, тогда повеселимся сейчас, — сказал худощавый зэк, спрыгивая со второй койки, рядом со мной.

Я спокойно уселся, прижавшись спиной к стене, и стал ожидать продолжения.

— Чё молчим? Честной народ не уважаешь, а, дворянчик? Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? — спросил он, а в его руке неожиданно появилась заточка.

— Затухни и не отсвечивай, — ответил я.

— Ты на кого рот открыл, сявка, да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю? — громко спросил он и, оглянувшись, посмотрел на одного из старых зэков, который едва заметно кивнул головой.

Сразу после этого тот сделал рывок ко мне, целясь мне в ногу. Только вот я уже ускорил метаболизм и с лёгкостью перехватил кисть с оружием, резко вывернув, выкручивая её из сустава.

— А-а, су*а.

— Ну всё, кабздец тебе пришёл. Мочи его! — раздался крик справа, и в мою сторону бросились все заключённые, вскакивая с коек. По моей команде Бабайка проявляется у меня за спиной, в месте, куда переместилась татуировка. После чего вначале наручники-подавители, а затем и кандалы падают на пол.