Временной тоннель Эйнштейна – Розена - Александр Зубенко
А прислушаться было к чему.
Со стороны кустарника и сплошной стены деревьев, где-то там, где прежде располагался провал подземелья, слышался гул каких-то работающих механизмов. То, что это были не лесные звуки, присущие тайге и сотворённые матушкой-природой, говорило хотя бы то, что механические звуки походили на рокот работающих агрегатов, вот только каких? И откуда они могли здесь появиться, если на изрядном расстоянии в несколько сотен километров, вокруг не должно было быть ни души, не считая их самих? Следовательно, и в лагере и у подземелья сейчас должны были присутствовать… кто?
Люди?
Но… каким образом?
Тимофей всё ещё смотрел на разбросанные угли, и только тут заметил, на что ему взглядом показывал его напарник.
Рядом с развороченным пеплом и остатками сгоревших давно веток, в двух шагах от выложенных полукругом камней валялась… грубо обтёсанная дубина из толстенного сука, похожая на добротную палицу какого-нибудь былинного богатыря из русских сказок о Соловье-Разбойнике.
Оба путешественника обменялись взглядами и поняли друг друга без слов.
Этот предмет, оказавшийся здесь каким-то необъяснимым образом, был не из этого мира. Не из этого времени. Не из арсенала их геологического оборудования.
Он был чужой.
Дубина с первого взгляда казалась мощной, сучковатой, расширяющейся кверху и заканчивающаяся тремя острыми древесными шипами, будто специально оставленными для нанесения смертельных увечий при ударе со всего размаху. Обработка, очевидно, применялась настолько примитивная, что сразу навевала мысли о каменных топорах или кремниевых наконечниках копий.
Это была обработка каменного века.
- Ты что-нибудь понимаешь? – тихо спросил Николай, в то время как Ружин присел и более внимательно осмотрел пещерное орудие охоты, не слишком испытывая желания брать его в руки.
- Вижу только, что это не Антон сделал, - в тон ему тихо ответил напарник. – Да и зачем? Для охоты? Так у нас другого оружия хватает.
- Я не о том. Это понятно. Ты заметил, каким примитивным способом эта дубина обработана? Будто камнями отёсывалась.
Лёшка, прислушиваясь к непонятному гулу, начал проявлять нетерпение. Псу вроде бы хотелось узнать, в чём дело и откуда идёт этот непонятный шум, но, в то же время, он не решался в одиночку отправиться к провалу, и поэтому в ожидании поглядывал на хозяев, которые отчего-то склонились над непонятным ему предметом. И запах от этого предмета исходил какой-то непривычный, доселе ему неведомый. Шерсть на загривке поднялась дыбом, он глухо зарычал и принюхался, вплотную, но осторожно подойдя ближе.
Это был чужой запах.
Не человеческий.
Так не пахнут окружающие его люди. Никогда не пахли. Тут был собран непонятный букет непривычной ему консистенции сразу нескольких растений, какой-то плоти, каких-то неизвестных ему испарений.
Лёшка удручающе попятился и уставился на предмет, совершенно не понимая его происхождения. Даже его хозяева не смогли определить, из каких дебрей исторических эпох «вынырнул» этот деревянный рукотворный сук, так что уж говорить о нём самом?
Было ещё кое-что, сбивавшее с толку.
Следы.
Едва заметные в лишайнике, но издающие тот же запах что и самодельная палица, они вели в гущу деревьев и терялись среди кустарника в том направлении, где должен был находиться провал подземелья, куда они уже однажды спускались. Но самое интересное, что заставляло собаку топтаться на месте и не бросаться вперёд, это то, что следы эти принадлежали какой-то неизвестной обуви, не встречающейся ему никогда прежде. Это даже была не обувь, странная и непонятная, а нечто похожее на какую-то обмотку из шкуры давно убитого зверя. Но и запах зверя Лёшка не мог определить, поскольку никогда такого запаха не встречал и не чувствовал. В этой тайге такие звери не водятся.
Этот запах был не отсюда.
Оба напарника тем временем, осмотрев поляну, осторожно направились к кустам, поманив собаку за собой. Рюкзак Тимофей скинул с плеч и прислонил его внутри штаб-палатки к стойке растяжки, мысленно наказав себе тут же за ним вернуться, если случиться что-то из ряда вон выходящее. Он бы не расстался со своей ношей ни за что на свете, но повинуясь какому-то неясному чувству тревоги, а то и зыбкому голосу разума, решил оставить его на время, освободив тем самым себе руки и плечи. Кто знает, что может произойти в мгновение ока, если рядом и напарник и собака напряжены до предела.
Уже через несколько минут они выходили к поляне, где прежде должен был находиться провал: Николай-калмык впереди, за ним Тимофей, придерживая Лёшку на всякий случай за поводок. Гул работающих механизмов забивал теперь все уши и растекался по тайге всё сильнее, чем ближе они подходили.
- Не нравится мне это, - полушёпотом поделился впереди идущий Николай. Кивнув головой вперёд, он как бы спросил у напарника, что им предпринять, если они наткнутся здесь на незнакомых людей. Без своего начальника группы оба были растеряны и не знали как себя вести в данной ситуации. Их никто не предупреждал заранее, что здесь могут производиться какие-то строительные работы, им не дали понять при выходе экспедиции в тайгу, что ещё какая-то команда геологов будет производить здесь изыскательные работы, а то, что работающие механизмы подразумевали собой какие-то неизвестные им раскопки, они уже абсолютно не сомневались. Единственный вопрос состоял в том, каким образом эта новая команда геологов могла появиться здесь инкогнито, за время их собственного отсутствия, да ещё и на расстоянии трёхсот километров от ближайшего цивилизованного пункта? Даже Старик не знал ничего, иначе он давно бы рассказал своим коллегам о предстоящем рейде иной параллельной команды. Следовательно, эти люди и механизмы, издающие автоматический шум, находятся здесь негласно, иными словами, они, по всем вытекающим отсюда выводам, не должны здесь быть априори.
Такие мысли терзали обоих геологов, когда они, едва перешёптываясь, осторожно выглянули из-за поросшего брусникой небольшого холма, чтобы увидеть своими глазами происходящее.
Увидели и обомлели.
То, что предстало перед их глазами, им впоследствии суждено
