Цена империи. Фактор нестабильности - Тарханов Влад

Сначала Толстой сообщает мне о решении покинуть министерский пост и подает прошение об отставке. Затем следует короткая речь Делянова, в которой он сообщает об аналогичном решении товарищей министра и членов совета министерства. Ни один, ни второй ни слова критики, только констатация фактов. Я совершенно спокоен. Беру предложенные бумаги.

– Господа, разрешите поинтересоваться, чем вызван сей массовый исход чиновничьего аппарата министерства народного просвещения? – Мой тон достаточно ироничен.

Но если министерские молчат, угрюмо уставившись в пол кабинета, то Победоносцев не выдерживает и выстреливает в меня порцией обвинений:

– Ваше императорское величество, после того, как государство утеряло контроль над церковью, вы хотите утерять еще и контроль над народным просвещением! Ваш проект реформы – это уничтожение всех барьеров на пути вольнодумства! Так нельзя! Кроме того, что эта реформа требует значительных государственных средств, она переворачивает все устои… и вообще! Разве есть такая необходимость давать всеобщее образование крестьянским массам? Я не могу понять… Зачем сие вам? Так и до революции дойти… Очень недолго!

– Я с вами совершенно согласен, Константин Петрович! Совершенно! Мы действительно стоим на пороге череды революций. И если я, как государь, делаю все, чтобы этих катаклизмов не допустить, то вы, господа, не только не помогаете мне, а еще и вставляете палки в колеса. Но! Предлагаю снизить тон разговора и обсудить те вопросы, которые вас взволновали более всего. А посему располагайтесь, сейчас подадут чай, за сим и поговорим. Надеюсь, вы не против? Я просто с утра заработался, и времени перекусить не было, посему не откажите мне в такой любезности…

Ага, заработался, это верно, но Сергей Юльевич мне про питание напоминает весьма настойчиво, знает, что могу увлечься и про все забыть. А этот ход мне нужен именно для того, чтобы окончательно сбить градус почти что скандала. Тут обычный прием – вызвать раздражение, вспышку ответной реакции, дать заряд государева гнева. Это хорошо так отрезвляет! И все это ради Каткова! Не было бы его в делегации, послал бы всех лесом и набирал новый аппарат… Только где его взять, вот в чем вопрос…

Мы устроились за столом, который был быстро накрыт – стандартный набор: чай, кофе, пирожки, булочки, печенья, варенья, мед и шоколад. Последнее – дань моей слабости. Люблю шоколад. Кроме того, как заметил один умный человек: «от сдобы – добреют»[28].

Немного раздобревшись, выпив свой стакан чаю да чуть закусив, начинаю разговор совсем в другом тоне, почти примирительном.

– Господа, вы знаете, что я человек военный, более того, артиллерист. А это означает применение математического подхода к тем проблемам, которые есть. А теперь попрошу вашего внимания. Учитывая существующее положение вещей, нашему государству необходимо иметь почти миллионную армию постоянной готовности. Почему такие силы? Это результат несложных подсчетов – враждебное окружение, задачи на различных театрах военных действий, противостояние с нашими врагами. Прошу учесть, что союзников у России нет – есть только временные друзья-попутчики. Пока что наш предел – это полумиллионная армия. Но в случае большой европейской войны – мы должны быть готовы выставить еще три-четыре миллиона мобилизованных солдат. Прибавьте к этому как минимум триста-пятьсот тысяч флотских моряков, офицеров и адмиралов. Берем по минимуму – четыре миллиона солдат, из которых – офицеры будут составлять от ста до двухсот тысяч человек. Как вы понимаете, офицерский корпус формируется из дворянства. Простите, сколько у нас дворян? Вы в курсе? Сейчас у нас в стране проживает около ста миллионов человек, это если считать вместе с Финляндией. Дворянства у нас не более полутора миллионов человек, это считая с женщинами, детьми и стариками. Максимум, они могут дать в офицерский корпус от ста до ста пятидесяти тысяч человек. При этом значительная часть сего слоя общества участвует в управлении государством, то есть составляют становой хребет чиновничьего аппарата. Хочу заметить, что совмещение военными гражданских должностей ведет к ухудшению как дела армейского, так и недостаточно компетентного руководства администрациями. Мы уже думаем о разграничении военных и гражданских функций управленческого аппарата, следовательно, возникает необходимость увеличения и количества чиновников. То есть при существующем положении дел как-то пополнить офицерский корпус дворянство в существующей армии может, а вот в случае большой войны – уже нет! Но этот корпус надо уже подготовить, отправив в запас необходимое количество человек, создав систему постоянного улучшения качества нашего офицерства. И это тоже важная задача. А у нас катастрофически в таком случае не хватает специализированных учебных заведений.

Вторая предпосылка – это техническая. Армия становится все сложнее. От призывников становится необходимым хотя бы элементарная техническая грамотность. Новое оружие требует иного обращения. Новые винтовки более требовательны к уходу, артиллерия стала еще более сложной и требует от всей обслуги весьма серьезной подготовки, умения считать, причем быстро и хорошо! Не говорю про флот, который избавляется от парусов и все более окутывается угольными дымами.

Я делаю паузу, встаю из-за стола, подхожу к окну кабинета. За шторами свирепствует зима. Рождественские праздники, надо бы отдохнуть, а тут занимаюсь тем, что разжевываю самые обычные вроде вещи нескольким охреневшим бюрократам.

– Мне нужны грамотные солдаты! А армия у нас крестьянская. Следовательно, мне нужны грамотные рабочие и крестьяне. Сейчас рабочие чуть образованнее крестьян, и их забирает флот. А теперь смотрите, мне надо четыре миллиона солдат и матросов, из которых полмиллиона – унтер-офицерский состав – будет достаточно хорошо обучен. Извините, господа, но армия держится на унтер-офицерах. На мой взгляд, это можно получить только введением общего образования. И компромиссов тут быть не может. Но у нас в стране не более восьмидесяти тысяч учителей, а обучать надо не менее тридцати-сорока миллионов человек. Именно поэтому предложено было: упростить русский язык, сделав его более легким для обучения.

– Ваше императорское величество, но это упрощение снижает и качество образования. Погоня за массовостью делает образование низкого уровня, что мы получим от того, что крестьянин вместо крестика будет карябать подпись? – не выдержал Победоносцев. Так и есть – дискуссию придется вести почти что только с ним одним.

– Вы должны понимать, что крестьянин должен уметь не только накарябать подпись кривыми буквами, но и прочитать правительственное постановление, закон или рекомендации агронома. Считать, причем так, чтобы скупщик-зерноторговец его не смог обмишурить хотя бы. А уже от молодежи особенно требуется чуть более продвинутый уровень, уверенное чтение, уверенное письмо, владение простейшими техническими навыками. Скажем так, что-то типа ремесленного училища, но в упрощенном варианте. Для рабочих – ремесленные училища обязательны. Средняя школа в городских условиях – обязательна, но ее программа тоже должна быть упрощена, с упором на точные предметы: физику, химию, математику, с уменьшенным количеством прочих предметов. Это связано с тем, что нам необходимо еще большее число инженеров и технических работников. Их мы можем набрать из мещан-разночинцев, купцов. Следовательно, школа должна подготовить именно такой рост. Это крайне важно, господа! Если мы не догоним промышленно развитые страны – в ближайшие десять лет нас просто сомнут! Массовое образование должно быть массово доступным! Посему никакого греческого и латыни.

– Ваше императорское величество! Греческий и латынь обучают молодых людей думать, они развивают в них дисциплину и усидчивость, позволяют не отвлекаться на совершенно ненужные мысли и идеи.

Это в дискуссию вступил Катков. Да, он настаивал на том, чтобы студентов и учеников гимназий обязательно учили этим мертвым языкам. Да и объемы давали более чем серьезные.