Авиатор: назад в СССР (СИ) - Дорин Михаил

— А если не прыгнешь? — неожиданно для меня, спросил Макс.

— У меня прыгают все, Курков. Остальных я выкидываю, — ухмыльнулся Ульянов.

— Как это выкидываете? — запереживал Виталик.

— Казанов, булочка ты на ножках, вот если не прыгнешь, то и узнаешь, как это. А теперь, на склад!

В том же хранилище вещего имущества, где мы и «отоваривались» после присяги, получили и первую лëтную шмотку. Качество так себе, б/у есть б/у, а не новые названия, придуманные тыловиками — первая категория, вторая и так далее. К вечеру мы уже получили лëтные комбинезоны и демисезонные куртки, для посвящëнных ДСка.

Что такое ДСка для лëтчика трудно объяснить. Вещь легендарная и, пожалуй, одно из лучших изобретений в армии. Даже б/у она не теряет своих лучших свойств.

После ужина, Ульянов пришёл в расположение, чтобы удостовериться в получении обмундирования.

— Забыл сказать, завтра ещё спортсмены будут прыгать, так что будем как-то тесниться, — сказал Павел Павлович и пожелал всем хорошо отдохнуть.

Именно поэтому, отбой у нас был на час раньше. Но не у меня. Я уже видел пятый сон с воспоминаниями из прошлой жизни, когда меня разбудил Артëм.

— Серёга, проснись, — шептал он.

— Ну, что? Хьюстон, у нас проблема? — спросил я.

— А это как? Причëм здесь этот «Хустан»? — недоумевал он.

— Выражение это в фильме каком-то услышал. Чего случилось?

— Пошли. Там Макс... сам увидишь.

Максим нервно мерил шагами ленинскую комнату. Белый, как макияж у гейши и трясло его, как после недельного запоя.

— Макс ты чего? Плохо тебе? — поинтересовался Артëм, но Курков ничего не ответил, а только продолжил своë хождение. — И вот так уже полчаса, не меньше. Умом тронулся?

— Ерунду не говори. Он же медицину прошëл, значит устойчивый к таким недугам.

Мысль была только одна — предстартовый мандраж перед завтрашними прыжками. Удивительно, что такой здоровый лоб, как Макс, впал в ступор.

— Чего делать будем?

— Для начала его спать нужно отправить, — сказал я и подошёл к Максу. — Алло, гараж! — и пару раз хлестанул его по щекам.

— Чего? Отвали! — завопил он, отталкивая меня.

— Всегда работает. Давай спать. Завтра будет день, там и будешь бояться...

— Не поеду я на аэродром. Струхну! Не доверяю тряпкам!

Хорошо, что Пал Палыч не слышит. За, тряпку, он его с потрохами бы съел.

— Это ПД-47, а не тряпка. А что бы сказала Елена Петровна, увидев твои истерики? — спросил я и попал в точку. Парням никогда не хочется ударить перед дамой лицом в грязь.

— Наверное... наверное, я спать пойду.

— Вот и славно. Темыч, нам с тобой тоже пора. Сеанс психотерапии окончен.

Наутро первым делом двинулись в санчасть проходить доктора, померить давление и температуру, а главное — вес. Ульянов отмечал его в своëм блокноте, чтобы потом формировать порядок при десантировании. Сначала идут более тяжëлые, за ними полегче. Это для того, чтобы не было схождений в воздухе, поскольку чем ты тяжелее, тем быстрее спускаешься.

Выехали на аэродром почти в полной темноте, загрузившись в бортовой ЗИЛ. Я попробовал с кем-то поговорить в этот момент, но все ехали молча. Видимо, настраивались перед прыжкамми. Для многих это первые прыжки, а значит своеобразный барьер, который необходимо преодолеть.

На аэродроме нас ожидал завтрак. Первый лëтный завтрак из парочки яиц, сыра, колбасы и сладкого чая. Столовая здесь небольшая и, как я понял, еду сюда просто вывозят. Пока кушали, обменивались приятными эмоциями от увиденного на аэродроме, пускай и в темноте. А потом открылась дверь и все разговоры прекратились.

— Доброе утро, мальчики, — раздался девичий голос. — Приятного аппетита!

В светло-бежевых комбинезонах вошли несколько девушек, одна краше другой. Многих я сразу узнал.

Света и еë сестра близнец, сидевшие в штабе приëма у полковника Кузнецова. Три девушки, работавшие на медкомиссии у терапевта Лама Гавриила Иннокентьевича. Та самая кареглазая и здесь расстëгнута. Правда, за синей футболкой, виден только силуэт большой груди. А крайней вошла она, и Максим выронил изо рта всë содержимое. Елена Петровна, собственной персоной, вошла в таком же комбинезоне.

— Мальчики, приятного аппетита! — повторила одна из девушек, но «ручник» никто так и не убрал.

— Доброе, девушки! Приятного аппетита! — решил спасти я ситуацию, встав из-за стола. — Елена Петровна, а вы тоже прыгать?

— Да, Родин. У нас тренировка перед Всесоюзными соревнованиями. Вас не предупреждали?

— Упоминали, что-то вчера, — сказал я и сел на своë место. — Макс, ты как?

— Я прыгну, прыгну, — сказал он, собирая в свою тарелку остатки пищи, выпавшие изо рта.

Дальше события завертелись быстрее. Выдвинулись к грунтовой ВПП, с которой должен был взлетать наш Ан-2. Зелёный «кукурузник» в это время выкатывали со стоянки на площадку для запуска.

— Курков, определи четверых, кто пойдут первыми. Они в подъëме вместе со спортсменами, — сказал Максу Ульянов. Не трудно было догадаться, кто будут эти счастливчики. Макс не упустит возможности побыть в непосредственной близости от Майоровой. Это и хорошо. Она его и будет мотивировать.

После очередных указаний и распределения на подъëмы, принялись разбирать с укладочного стола, расстрелянного на траве, парашюты и «запаски» — запасные парашюты. Друг другу помогли поправить и подогнать лямки, а Ульянов обсуждал с командиром экипажа самолëта план по выброске.

Как только рассвело, послышался звук работы двигателя Ан-2. Инструктора построили нас, проверили наши парашюты и как закреплены шлемы. Наш подъем был первый. Если девушки были расслаблены, то вот на лицах моих товарищей «торжественностью» и не пахло.

— Вы чего как на похоронах? Тут же десять минут позора и всë, — пытался взбодрить я ребят, но в этот раз психолог из меня не получился. Елена Петровна бы подошла, что ли. Она ж должна знать всякие там мозгоправные словечки!

— А куда делись постоянно присутствующие подколы и шутки, товарищи курсанты? — спросила у нас Света, когда мы шли к самолëту.

— Эх, Светлана, мы шутим, шутим, но тоска растëт у нас. Нам вашего звонкого, девичьего смеха не хватает.

— Ха, ха, ха. Вот вам и смех. А в увольнение не ходите, чтоб развеяться?

— А мы..., — начал я говорить, но поймал суровый взгляд Ульянова. — мы в работе, красавица. Давайте поспешим, а то без нас улетит.

— Родин, ну разговорчивый! Язык укорочу, — сказал Ульянов, слегка пнув меня под зад с колена.

Самолëт медленно, слегка покачиваясь, начинает выруливать для взлëта на грунтовую ВПП. Пилот выводит обороты и, наш биплан, взревев своим двигателем, начинает разбег.

А трясёт неплохо так! Приходится держаться за скамью, чтоб не свалиться.

И вот он отрыв, тряска прекращается, а двигатель продолжает натужно гудеть, пока Ан-2 набирает высоту. Нужные нам 1000 метров достигнуть получится не так уж и быстро. В это время пристëгиваем карабины вытяжного фала за трос, что проходит под потолком грузовой кабины. Павел Павлович, осмотрев каждого, поставил нам лайк, поднимая большой палец вверх на правой руке.

Я решил посмотреть на Белогорск. Вид шикарный — в иллюминаторе аэродром, территория училища, поля, окраина города, центральный парк и береговая линия. Море кажется таким бескрайним, уходя за горизонт и сливаясь с ним воедино.

— Сейчас бы искупаться, да? — крикнул я на ухо Артëму. Он даже не шелохнулся, а только продолжал нервно стучать ногой по полу кабины.

И вот самолëт перешëл в горизонтальный полëт, начав разворот на боевой курс. Загорелась жëлтая сигнальная лампа и раздался противный сигнал.

— Приготовились! — прочитал я по губам Ульянова.

Встали и начали продвигаться ко двери. Первым пойдëт Макс, а я замыкающий. Краем глаза заметил, что Майорова пристально следит за нашими передвижениями, а мой товарищ постоянно поглядывает на неë. Хоть улыбнулся бы ей!

Пал Палыч открывает дверь и в кабину врывается гул двигателя и свист потока воздуха. Ну вот совсем чуть-чуть меня передëрнуло! Всё-таки, не боятся дураки и вруны.