Небо на ладони - Владимир Владиславович Малыгин
— Конечно! — уверенно ответил.
— Что ж, хвалю. Подобную уверенность в своих силах приветствую и одобряю. И всемерно поддерживаю, — вроде бы и хвалит, а взгляд серьёзный, глаза строгие, если не сказать суровые.
— Благодарю вас, Ваше Императорское Величество, — поблагодарил на всякий случай.
Хуже не будет. Зато Мария Фёдоровна снова улыбнулась краешком губ и едва заметно глаза прикрыла.
— Показывай, что за аэроплан у тебя такой занимательный, с одним крылом. Я вот совсем другие видел, так там крыльев куда как больше было. И летали они не в пример хуже твоего. Какие занимательные фигуры ты тут выписывал, как крутился! Словно птица вольная. И в Луге, мне доложили, тоже успел отличиться. Расскажешь своему императору свои секреты или сначала за привилегиями отправишься?
Ах, он жук! Ему уже и про патенты мои успели доложить. И в чём я не прав? В том, что не позволяю себя грабить? Так я и дальше не позволю, и привилегии обязательно получу. И Император меня в обратном не убедит.
К счастью, ответ императору не понадобился. Он сразу пошёл вокруг самолёта и супругу за собой потянул. К обшивке крыла прикоснулся, по капоту рукой провёл, до винта дотронулся кончиками пальцев, в кабину заглянул. Оглянулся:
— Чего замер, Николай Дмитриевич? И как это ты умудрился заграничных изобретателей переплюнуть? Иди сюда и расскажи нам всем про это своё чудо.
Следом за царственными родителями потянулись их разновозрастные дети, а уже за ними и все остальные. Свита немаленькая, быстро окружили самолёт плотной толпой. Со стороны всё это наблюдать было несколько потешно, но постарался сдержаться и не усмехнуться. Не скрою, чувства испытываю двоякие. С одной стороны, всё же Государь всероссийский, а с другой всерьёз всех их не воспринимаю. Не т у меня чувства восторженного преклонения перед фамилией и династией Романовых, как у моего напарника, например. Стоит рядышком, смотрит во все глаза, на лице восторг и обожание пополам с преданностью сияют.
Иду к государю в полной тишине, стараюсь спину прямой держать, а голову высоко поднятой. Я — лётчик! Пока единственный на всю нашу Империю! И самолёт у меня один такой, остальным до него как до Китая пёхом. И помнить об этом нужно всегда. Помнить, но не зазнаваться и не зарываться.
Проговариваю это про себя, и становится легче идти. И шагов-то до царской семьи немного, а каждый из них решающий. Иду под любопытными взглядами Императора и свиты, государыни-императрицы и зрителей, словно гладиатор по арене, победивший всех своих врагов. Сейчас император поднимет большой палец вверх и будет мне счастье. И возликуют трибуны. А если вниз опустит? Голову с плеч? Нет, вниз не нужно…
На ходу успел взгляд в сторону одиноко стоящей кучки спонсоров бросить. Стоят тихонько, молчат, ждут высочайшего решения. Потому что скоро всё понятно будет, что им дальше делать и как себя вести — встречать ли нас как героев или лучше назад вернуться?
Прохожу совсем рядом с ограждением и не смог удержаться и не отблагодарить собравшихся зрителей за тёплый приём. Остановился на мгновение, развернулся к замершей в молчании толпе, оглядел лица собравшихся на открытых скамьях первого яруса, улыбнулся и рукой помахал.
И этим простым приветственным жестом враз сломал плотину наступившего молчания! Ох, как они загомонили, как засвистели, публика в движение пришла, к ограждению подалась. Если бы не дополнительно выставленное плотное оцепление из полицейских, то снесли бы ограду. А так остановились, руки тянут, кричат какие-то приветствия. И цветы ещё полетели. И все в меня целят. А расстояние между нами всего-то метров пять, так что увернуться получилось только от первой волны букетов, остальные нашли свою цель!
Да и то больше не уворачивался, а букеты ловил.
Отворачиваться не стал, нельзя! И всё это время лишь об одном думал — только бы не розы, только бы не розы…
Ну а когда цветочный водопад иссяк, тогда и выдохнул. Ну и ещё поприветствовал всех собравшихся, поднял теперь уже обе руки с цветами вверх и помахал ими — поблагодарил за горячий приём. И вспомнил о своём опасении насчёт роз. Вспомнил, да и пошутил вслух:
— Повезло, что цветы без колючек!
Народ услышал, понял и оценил. Сначала заулыбались близстоящие, начали передавать мою шутку дальше и дальше, потом засмеялись в голос и скоро уже все громко хохотали.
Повернул голову, посмотрел на Государя. Александр Александрович с Марией Фёдоровной не смеются, но всё-таки добродушно мне улыбаются. И улыбки у них такие… На самом деле добрые…
Выходит, вовремя я пошутил…
Дальше всё просто, я оказался в своей стихии. Рассказывал, с чего всё это началось, как «придумал» и строил свой первый планер и как он сгорел. Специально затронул эту тему, хотел удостовериться — на самом деле ему всё про мои «художества» доложили или нет? И ничего сложного в моём рассказе для меня лично не было. Я эту свою речь столько раз в уме проговаривал и оттачивал, что все заготовленные слова сами собой из меня сейчас лились. Приходилось лишь контролировать, чтобы ничего лишнего не ляпнуть.
Александр Александрович внимательно слушал и изредка кивал головой, как бы подталкивая меня к продолжению рассказа. И всё время не отпускал меня своим пронзительным, словно рентген, взглядом. И мне приходилось смотреть только на него и ни на кого другого.
— Ну а когда планер сгорел, пришлось придумывать что-то более продвинутое, — как не контролировал себя, а всё-таки проскочило новое словцо. И государь не пропустил мою оговорку, тут же обратил на него внимание.
— Продвинутое? Это как? Насколько я знаю, заграницу ты давно не выезжал, тогда откуда мог знать о тамошних достижениях?
Тут же из-за спины императора выдвинулся усатый генерал в расшитом золотом мундире с эполетами, весь в орденах и аксельбантах, приблизился и зашептал ему что-то на ухо.
Стою, жду, когда пошепчутся. А государь шёпот слушает, а сам рукой нетерпеливый жест сделал. Мол, продолжай говорить.
— Слухами земля полнится, Ваше императорское Величество, — отшутился. Правда, постарался, чтобы оправдание моё серьёзно прозвучало.
Усатый тем временем закончил шептать и замер в ожидании реакции государя. Александр Александрович задумался, переглянулся с супругой. Что уж там он в её глазах увидел, не знаю, да только кивнул генералу и отправил его властным жестом назад.
А я тем временем продолжал говорить:
— Да и зачем мне за границу выезжать, если я здесь сам могу самолёт ничуть не хуже сделать? А то и многократно лучше, превосходящий любые заграничные по всем техническим
