Боксер 3: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
— Гы, Семеныч, смотри, этот прямо мордой в торте уснул, что ли? — заржал кто-то.
— А тебе чего, жалко, что торта не досталось? Так вон еще на тарелочке лежит, можешь взять!
— О, гляди, магнитофон! Может, музычку послушаем, а?
— Ты еще выпить предложи — вон сколько сивухи осталось!
Верхний этаж заполнил дурацкий гогот. Внезапно Ленкина рука втащила меня назад. Я в недоумении обернулся.
— Тс-с! — Ленка приложила палец к губам и шепотом сказала: — Ты с ума сошел, на лестнице стоять? Они же сейчас здание прочесывать будут!
Точно. А об этом я и не подумал. После того, как всех, кто попался под руку, отправят в ментовский автобус, они попробуют найти кого-то еще. И что мне теперь делать? Все выходы они наверняка перекрыли, тут к гадалке не ходи. Крыши тут и нет толком. Что остаётся? Тихонько спуститься на невысокий второй этаж и прыгнуть из окна? Ну так все окна просматриваются от выходов, да и менты наверняка расставились по периметру — они же не знали, кого здесь встретят, вполне могли рассчитывать и на серьезных уголовников. Да, вот это я встрял так встрял!
— Так, этих в машину, — раздавались наверху команды, — а вы осмотрите здание. Вы двое — с той стороны, вы — с этой. Вперед!
Ну вот и все. Вечеринка закончилась, не успев начаться. На мне, конечно, никаких преступлений нет и быть не может, но под пристальное наблюдение попаду точно. Теперь мне не то что к Ленке — из динамовского здания выйти будет сложновато. А скорее всего, вообще позвонят отцу, и тот, обрадованный, что его предсказания сбылись, тут же примчится меня забирать. Ему же что менты, что больница — все равно, лишь бы не бокс, а шахматы. Вот он ликовать будет, узнав, что я без его контроля тут же начал превращаться в уголовного элемента!
— Чего встал, как истукан! — услышал я сердитый Ленкин шепот. — Давай иди сюда!
«Куда сюда-то?» — хотел спросить я, но Ленкина рука уверенно потащила меня куда-то вглубь помещения. Вот это ни фига себе! В углу комнаты обнаружилась едва различимая в темноте дверь, заваленная какими-то досками, кирпичами и бог знает каким еще строительным и обычным мусором. Видимо, согласно плану предполагаемой квартиры это была кладовка или что-то вроде того. Если бы не Ленка, я бы эту дверь и не заметил: в никогда не закрывавшемся здании было настолько пыльно и грязно, что даже сами очертания этой двери давно уже слились с окружающим серым фоном. Ленка слегка толкнула эту дверь, и та на удивление легко открылась — видимо, несостоявшаяся кладовка служила кому-то убежищем уже не в первый раз. Осторожно, стараясь не шуметь, мы перелезли через гору мусора и оказались в тесной комнатушке.
Да, это точно была кладовка. Другого назначения этому пеналу никому не придумать. Здесь было теснее, чем даже в обычном пассажирском лифте, который устанавливали в советских подъездах. Один человек еще мог с горем пополам разместиться в ней и даже наполовину расставить руки, а вот вдвоем уже приходилось тесно прижиматься друг к другу, как в транспорте в час пик. В окружившей нас темноте я не видел Ленкиного лица, зато отчетливо слышал сбившееся дыхание, и ее поднимающаяся и опускающаяся грудь, упиравшаяся в меня, заставляла меня вспомнить нашу первую встречу у речки.
Впрочем, долго эротически фантазировать мне опять не пришлось. За дверью послышались неторопливые шаги — видимо, осмотр здания дошел и до нашего этажа. Мы с Ленкой затаили дыхание, стараясь не двигаться. Готов поспорить, что оба мы в тот момент думали только о том, чтобы менты не разглядели нашу чудо-дверь. Хотя, честно говоря, в наступившей темноте сделать это было нереально, а обыскивать здание более тщательно, проверяя с фонарем каждый метр, почти наверняка никто не станет. В конце концов, основную толпу хулиганов они уже поймали, работать было с кем. А ходить в темноте по заброшенной девятиэтажке полночи, параллельно прислушиваясь к шорохам, и так в итоге ничего и не найти — так себе перспективка.
— Никого! — раздался голос, судя по громкости, почти рядом с нашей дверью. — Слышь, я же тебе говорю, нет здесь никого больше! Если бы кто-то и сбежал, уже бы наши внизу поймали!
— Ну и ладно! Тогда пошли в машину, дальше в обезьяннике с ними потолкуем! — раздался второй голос.
— Ой, товарищ лейтенант! — где-то в комнате послышался шум разгребаемого мусора. — А смотрите, какие здесь журналы интересные! Не по-нашему написано, и картинки, глядите, какие! Можно я с собой их заберу?
— Ты что, Петрачков, сдурел, что ли? — недовольно проворчал его то ли напарник, то ли начальник. — Ты не в курсе, что ли, что советский человек может воспринимать такие журналы только и исключительно как идеологическую диверсию!
— Так а может, их сдать… — с робкой надеждой переспросил первый мент.
— Такими вещами не наше ведомство занимается, — безжалостно отрезал второй. — Если им надо — пусть сами сюда приезжают, роются и раскапывают, что им интересно. А лично мне эта головная боль не нужна! Еще отчитываться потом… Пошли, говорю тебе!
За дверью послышался печальный вздох, потом шелест брошенных на пол журналов — и, наконец, удаляющиеся шаги. Выждав для верности еще несколько минут, мы с Ленкой, помогая друг другу, выбрались из нашего укрытия. Я тут же подбежал к окну — ментовский автобус заворачивал из двора в сторону улицы. Как ни странно, внизу не было видно никаких ротозеев, которые в таких случаях собираются со всего двора. А значит, за нами никто не следит. Можно было спокойно выдохнуть.
— Я так понимаю, ты уже не в первый раз убегаешь от милиции? — спросил я.
— Ну да, не в первый, — согласилась Ленка. — Да я больше тебя прятала, на самом деле. Мне-то все равно, они меня и так, и так догнать не смогут, как бы ни бежали.
— Откуда у тебя такая самоуверенность? — усмехнулся я.
— Ну так я вообще-то кандидат в мастера спорта по легкой атлетике, — объяснила Ленка и уточнила: — Бегаю от ЦСКА.
Во как! А Ленка-то, оказывается, тоже спортсменка, причем от конкурирующей организации. Да, сколько же открытий я пережил этим вечером…
— Ну значит, физкульт-привет тебе, — сказал я. — А остальные, кто здесь был — они тоже спортсмены?
— Ага, — кивнула Ленка и снова достала самокрутку и спички. — Мы тут все из разных клубов. Вот Димка мой, например, боксер — я поэтому и боялась, что он в драку полезет. Силищи-то и так немеряно, а тут еще самогон по башке вдарил. Нет, он вообще-то спортсмен хороший. Даже в армии своей, пока служил, навыигрывал кучу наград в этих их армейских турнирах.
— Мало ему соревнований, что ли, было, — проворчал я.
— Ну так дури-то полно, — сказала она. — Когда ее много, то башку сносит капитально. Он иногда вообще перестает себя контролировать, вот как сегодня.
— И что, тебе вот эта дрянь бегать не мешает? — я кивнул на папироску.
— Не-а, — беспечно ответила Ленка и затянулась. — Я же тебе говорю, на это не подсаживаются. Курю я редко, выпиваю еще реже. Так что спорт и здоровый образ жизни — наше все! Просто иногда хочется… расслабиться.
Ну и ладно. Мне, конечно, не очень приятно было смотреть, как молодая и красивая девушка травится этой гадостью, но… Во-первых, я ей сейчас был никто — во всяком случае, пока. А советов она у меня не спрашивала. А во-вторых, каждый гробит себя как хочет — кто я вообще такой, чтобы лезть в чью-то жизнь? Со своей бы для начала разобраться.
С другой стороны, я не могу сказать, что был прямо уж в шоке от того, как спортсмены из разных клубов проводят свой досуг. Во времена своей тренерской работы в двадцать первом веке я такого насмотрелся, что можно было смело сценарий криминального сериала писать. И ничего, многим это не мешало достойно выступать на соревнованиях и даже занимать какие-то места. Это и было для меня главным, как для тренера, ну а все остальное меня не касалось. Я мог только что-то порекомендовать, но прислушиваться к этому или нет — всегда оставалось личным делом каждого.
Но что-то всё-таки кололо внутри. Видимо, всего этого я спокойно ожидал от двадцать первого века, а вот то, что абсолютно то же самое творилось в романтичных, как мне до этого казалось, семидесятых, было для меня… неприятно.
