Гроза над Бомарзундом (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Но все это случилось позже, а первой и самой главной задачей после окончания боя стало составление реляции. Доклад государю, даже если он твой отец — дело серьезное, в котором надобно соблюсти баланс. С одной стороны, надо похвалить подчиненных, дескать, каких орлов воспитало ваше царствование! С другой, не забыть воздать хвалу Господу. Потому что время такое, да и как бы мы справились без его заступничества, по совести говоря, даже не представляю. Ну и с третьей… не перехвалить себя! А то уж и так слишком многие волком смотрят.
К тому же Николай Павлович хоть и ценит в русских офицерах безудержную храбрость, но вот от собственного сына и по совместительству генерал-адмирала ждет все же несколько иного. А я, многогрешный, ухитрился и в бой на флагмане ввязаться, и в абордаже поучаствовать, а потом еще канонерки на рейд вывести и устроить артиллерийскую дуэль с линкором. В общем, веселился, как мог!
И самое главное, мое донесение должно прийти первым, чтобы «доброхоты» при дворе не успели нашептать царю-батюшке лишнего. Потом, понятное дело, все равно узнает, но первое впечатление все равно останется правильным. Поэтому пришлось усадить измученного ничуть не меньше меня Лисянского скрипеть пером. А вашему покорному слуге диктовать, старательно избегая слишком уж сильных выражений.
Зато присланные Трубниковым журналисты ничем себя не стесняли, и вскоре читатели по всей России узнали об очередном одолении супостатов. Газеты пестрели броскими заголовками: «Русские перехитрили союзников и сумели прорваться в Або! Пиратствовавший несколько месяцев у берегов российской Финляндии „Летучий отряд“ Роял Неви уничтожен в бою! Адмирал Пламридж убит! Атака британской винтовой эскадры не привела к разгрому русского экспедиционного отряда! Британцы вынуждены были отступить!» Ну и так далее… Понятно, что и число подорванных английских кораблей выросло в два раза, захваченных в три, а количество пленных увеличилось до совсем уж неприличных размеров.
На этом фоне сообщение о сражении, отосланное к нейтральным шведам, выглядело просто образцом объективности. Можно сказать, ограничились сводкой: потери в кораблях и живой силе. Захваченные трофеи и пленные. Но даже эта скупая статистика вкупе с рассказами доставившего письмо Торвелайнена произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Странное дело, но неоднократно битые русскими в прошлом шведы чрезвычайно обрадовались неприятностям союзников. И если прежде среди них хватало сторонников реванша, то теперь они поспешили умерить свой пыл и с нетерпением ждали развития событий. И они не заставили себя ждать…
Хотя англо-французская эскадра продолжала сохранять превосходство над Балтийским флотом русских в линейных силах (в особенности паровых), то с легкими ситуация стала обратной. От «Летучего отряда» покойного Пламриджа остался только изрядно поврежденный «Драйвер». Плюс два колесных шлюпа: «Горгона», «Хекла», маломощный «Лайтинг», которого даже в шлюпы не записать, ну и два последних фрегата: колесный «Драгон» и винтовой «Аррогант». Французы могли похвастаться четырьмя шлюпами и двумя фрегатами, причем и те и другие были винтовыми, но на этом все.
Русские же сосредоточили в Або два первоклассных винтовых фрегата и шестерку колесных (считая с находящимся в ремонте «Рюриком» и трофейной «Чародейкой»). Плюс трофейный шлюп и почти три десятка канонерок, противостоять которым в местных узостях и на мелководье союзникам просто нечем. Но самое главное, в открытое море вырвались шесть новейших корветов. И теперь англо-французская эскадра сама оказались в блокаде.
В жизни каждого человека случаются взлеты и падения, причем, когда происходят последние, может казаться, что все кончено и если не жизни, то уж карьере точно пришел конец. Во всяком случае, Павел Истомин от своей судьбы после злосчастной истории с «Наварином» ничего иного не ждал. Дальше суд, отставка или в лучшем случае перевод в какую-нибудь Тмутаракань и забвение.
Благожелательное вмешательство великого князя не просто спасло его, но и поразило молодого офицера до глубины души. Доподлинно зная, что никто из родни за него не хлопотал, да и не было в их семье подобных связей, он готовился к худшему. Как вдруг тучи над головой начали развеиваться, и Павел получил не просто новое назначение, но и возможность отличиться. И за всем этим стоял он – генерал-адмирал Константин Николаевич.
А теперь под его командой новейший корвет, отборная команда и безудержное желание отплатить своему благодетелю сторицей.
Стоило в заливе Эрстан появиться британским кораблям, Истомин понял — пробил его час! Великий князь как будто предвидел эту ситуацию и дал просто исчерпывающие инструкции. Оставалось лишь скрупулезно выполнить их.
— Поднять сигнал «Следовать за мной»! — отрывисто приказал капитан второго ранга. — «Ход самый полный»!
К счастью, все корабли его отряда дружно отрепетовали полученный сигнал и двинулись вслед за своим флагманом. Нагло обрезав нос английской эскадре, они как будто старались увлечь их за собой, отведя угрозу от стоящих у островка Витакари товарищей. На первый взгляд это выглядело безумием, но Истомин твердо помнил ходовые характеристики своих противников и не без основания рассчитывал, что в случае погони сумеет оторваться.
К сожалению (или к счастью, тут уж как посмотреть), адмирал Нейпир проигнорировал русский крейсерский отряд, решив сосредоточить все внимание на главных силах великого князя. Что ж, Павел Иванович сделал в данной ситуации все, что мог, а теперь ему предстояло выполнить вторую часть полученных инструкций.
Решительно сломав сургучные печати на полученном перед самым выходом конверте, Истомин аккуратно развернул приказ и углубился в чтение. Его подчиненные по всей вероятности были сейчас заняты тем же самым. Распоряжения генерал-адмирала были недвусмысленны. Прорываться к Зунду и далее в Немецкое море и Атлантику, для действий на основных торговых путях союзников. Ниже распределение районов для каждого корабля и напутствие великого князя.
«Надеюсь на вас, господа! Константин».
Что ж, маршрут, можно сказать, знакомый. Совсем недавно он шел здесь на «Наварине» в свое первое большое плавание к далеким берегам Охотского моря и Камчатки. И пусть оно окончилось неудачей, сейчас он не позволит обстоятельствам взять над собой верх.
— Куда идем, Павел Иванович? — поинтересовался на правах старого боевого товарища недавно заступивший на вахту лейтенант Брылкин.
— Отправляемся в крейсерство, Володя. «Баяну» назначено действовать в Северной Атлантике на линии Ливерпуль — Нассау; «Аскольду» на пути из Англии в Ост-Индию; «Олегу» в районе Азорских островов; «Варягу» на пути из Англии в Южную Америку; «Витязю» на пути от мыса Доброй Надежды до острова Святой Елены; «Громобою» досталась центральная часть Атлантического океана.
— Славно! — расплылся в улыбке юный офицер.
Собственно говоря, других на корветах почти не было. Великий князь лично проследил, чтобы на новейшие корабли попали молодые люди, еще не успевшие погрязнуть в рутине береговой службы. Рвущиеся всей душой к морю и настоящему делу.
Предпочтение отдавалось отличившимся во время недавних боев под Кронштадтом. Те же, кому еще не повезло скрестить оружие с врагом, хоть и не подавали виду, с легкой завистью поглядывали на их новенькие эполеты и только что полученные ордена и тоже стремились отличиться. Ведь как говорил их обожаемый великий князь — «Честолюбие для офицера как известный орган. Показывать стыдно, но без него нельзя!» [1]
А вот среди нижних чинов хватало убеленных сединами старослужащих. Опытные, повидавшие за долгую службу разные виды матросы и унтера покровительственно поглядывали на новобранцев и добровольцев. Последние по большей части были оставшимися из-за блокады не у дел матросами торгового флота и были взяты специально для формирования призовых команд.
Как давно замечено, большинство планов существуют только до встречи с реальностью. Не стал исключением и этот. Стоило отряду корветов миновать Готланд и приблизиться к Борнхольму, как выяснилось, что море просто кишит судами под английскими и французскими флагами. И что еще более важно, многие из них везли припасы эскадре союзников. Пропускать их было глупостью, граничившей с преступлением, и русские приступили к охоте.
