Тренировочный день 2 (СИ) - Хонихоев Виталий
— Мороженного я бы поел. — соглашается с ней Виктор: — мороженного бы сейчас не помешало. И газировки бы… холодненькой.
— Он вчера с братьями Федосеевой гулял. — поясняет Айгуля: — вот кто учителя с пути верного сбивает. Я вот ей расскажу она Митею и Сереге накостыляет!
— Это уже лишнее, — говорит Виктор, не желая сдавать своих вчерашних знакомых, с которыми уже успел подружиться за кружкой пива… вернее — за банкой пива. Из-под майонеза «Провансаль». Тем более, что вчера он все-таки вышел с Серегой «один на один», чисто из спортивного любопытства после третьей банки светлого Жигулевского. Результатом все остались довольны, даже Серега, который сказал, что так его давно не колотили. А у мужчин как — если сперва подрались, а потом вместе выпили — так друзья до гроба. Как выяснилось, и Митяй и Серега свою сестру Валю просто боготворят, так что если она им головомойку устроит — ему неловко перед Серегой будет.
— Нормальные они парни. — защищает он братьев Федосеевых: — и Серега и Митяй. Только вот у Сереги манера руку отпускать вниз, когда левой бьет и возвращать не сразу, кто ж так делает. Но хук справа у него как надо, правда все равно советская школа, кулак разворачивает…
— Так вы еще и подрались вчера! — всплескивает руками Айгуля: — серьезно? Он тебя поколотил⁈
— Кто, Серега? Не, все нормально. Хотя сегодня у него, наверное, голова раскалывается. И фингал под левым глазом.
— Ну все. — говорит Волокитина и хватает Виктора и Айгуль за руки: — хватит тут стоять! А то мне все, кажется, что сейчас Валерий Сергеевич выйдет и на тренировку нас затащит, а у меня выходной. Солидол — пошли уже!
— Серьезно? Ты теперь меня так называть будешь? — спешит за ними Алена Маслова: — все, не буду я тебя Волокном называть! Но это же просто кличка. Вон Синицыну Черной Птицей Синицей называют, ей хоть бы что!
— Она не просто Синица, а Черная Птица. Звучит грозно и солидно, угрожающе. А у меня — Волокно. Что за дурацкая кличка, Солидол? Или нет — Вазелин, вот.
— Маша!
— А что? Будешь Вазелин, все равно в каждую дырку без масла пролезешь, даром что Маслова. — бросает Волокитина, ускоряя шаг: — Витька, ногами шевели, чего ты как беременная баба еле шевелишься. А еще вчера с Федосеевыми дрался.
— Машка! Стой! Не буду я тебя больше Волокном называть, довольна? Вообще только по имени-отчеству буду, Мария Владимировна! — останавливает свою коллегу Алена: — и вообще, неформальное общение укрепляет командный дух, вот!
— Если ты меня не Волокно будешь называть, а нормальную кличку придумаешь, чтобы не стыдно было. Ну… — Мария кривит рот и смотрит вверх, задумавшись: — скажем Смертоносная Богиня Волейбола. Или там Мария Великая Связующая.
— Это долго! Клички короткие! Ну или рифмованные! Птица — Синица, видишь?
— Мария — Великая. Богиня Волейбола.
— Маша, я же комсомолка! Значит атеистка, я в богинь не верю!
— А придется.
Глава 17
Глава 17
В субботнем парке уже вовсю гремела музыка, а по асфальтированным дорожкам ходили парочки и семьи с детьми. Виктор отстоял очередь за мороженным, взял пломбир, потому что эскимо конечно же закончилось. Согласно табличке, которая стояла на тележке с мороженным — оно вообще существовало в природе, но где и когда именно — никто не знал. Он раздал девушкам по мороженному, так как по умолчанию было понятно, что это он тут как мужчина за все платит и вообще. Про себя Виктор заметил, что та же знаменитая Волокитина Мария в личном общении оказалась прямой и резковатой, вот прямо совсем. Даже грубоватой, наверное, но с отличным чувством юмора. Наверное, ее можно было назвать бесцеремонной, потому что она действительно не церемонилась и чувств окружающих не щадила, называя вещи своими именами и сочными эпитетами. Как сказала та же Маслова «вот потому тебя в высшую лигу и не взяли, Волокно, за язык твой поганый и характер говняный», цепляя ее за самую великую мечту всех региональных спортсменок — выйти в высшую лигу. Уехать в Москву, участвовать в союзных соревнованиях, а то и в международных! Об этом мечтала каждая из девушек любой команды области.
Хотя спортсменки вообще были откровенней и выражали свое мнение, не стесняясь в выражениях, все же профессиональный спорт накладывает свой отпечаток. Та же Айгуля, от которой Виктор подсознательно ожидал реакции типичной восточной женщины, однако она была намного более прямолинейная. И всегда вела себя немного с вызовом, шуточки отпускала на грани дозволенного и вообще, как будто это тут не женская волейбольная команда, а «эскадрон гусар летучих», с кавалерист-девицами в составе. Но даже среди своих подруг по команде Волокитина отличалась резкостью суждений и бесцеремонностью.
В отличие от нее Алена Маслова была очень живой и веселой, эдакой заводилой коллектива, много шутила и улыбалась, постоянно что-то придумывала. Это она и предложила на аттракционах покататься, недавно в парке запустили «Чертово Колесо» или если официально — колесо обозрения. Так что просто фланировать по парку, разглядывая праздный люд не получилось, ведь у каждого аттракциона или киоска стояла очередь — где-то небольшая, как у киоска «Союзпечати», а где-то и вполне солидная.
— Место дурацкое выбрали. — сказала Алена: — вот в других городах с такого колеса весь город видно, ну или какую-нибудь живописную его часть. А у нас что? И парк внизу расположен, возле слободы, да еще и не видно и черта, разве что сам парк и все. Или давайте в кафешку сходим? А то на лодках по пруду можно покататься… все равно нужно немного времени подождать пока танцевальная площадка откроется. Ну и потом, с восьми до десяти часов на танцах скукотища, нашу эстраду ставят. А вот после десяти начинается… там и нужно мужиков себе ловить.
— Это потому что ты — снайперша, Солидол. — говорит Волокитина: — тебе только пьяных и подавай, которые твою внешность в сумерках и не разглядят путем.
— Снайперша? — не понимает Виктор.
— Я — снайперша? — повторяет за ней Алена Маслова: — серьезно?
— Конечно снайперша. Я даже Холодка твоего трогать не буду…
— Не мой он!
— Хорошо, хорошо, не твой. Общественный. Так вот, загибай себе пальцы, Людмила Павличенко… этот твой художник от слова «худо», который в городском доме быта все стены изрисовал народами СССР на фоне ржаного поля и цветущих яблонь. Который в новогоднюю ночь напился и поверх дружбы народов голую бабу нарисовал, а лицо у нее вот точь в точь как у тебя было, Аленка! — говорит Волокитина и загибает себе указательный палец на левой руке: — что скажешь — не снайперша?
— Да почему снайперша-то? — шепотом спрашивает Виктор у Айгули: — что это значит вообще?
— Снайперша — значит выбирает беспроигрышные варианты. — так же шепотом сообщает ему Айгуля: — понимаешь, типа один верный выстрел вместо пулеметной очереди. На курок не жмет пока не уверена. Выбирает себе мужиков, которые железно не откажут.
— Не курок а спусковой крючок. — машинально поправляет ее Виктор и спохватывается: — а что, мужики еще и отказывать ей могут⁈ Алена вон какая… симпатичная. И спортсменка. И ростом не такая высокая, хоть и волейболистка.
— Ты мне Артура Михайловича не трогай! Он и правда художник был! А его заставляли мазню какую-то рисовать, а он человек Ренессанса! Микеланджело и Рафаэль! Он с меня красоту советской женщины писал!
— Вот я и говорю что ты снайперша. Какой же мужик не поведется если ты ему голой будешь три дня в неделю позировать по два часа кряду? — продолжает Волокитина: — легкая мишень.
— Не голой! В простыне хлопчатобумажной! — возражает Алена. Волокитина только рукой машет, отметая возражения.
— Под простыней — голой!
— Ты под одеждой тоже голая!
— … логично. — неожиданно успокаивается Волокитина: — ну хорошо. А этот, который председатель колхоза «Заветы Ильича»? В кепке-восьмиклинке и с какой-то вечной травинкой во рту? От которого так коровьим навозом и сеном несло, что я думала будто в деревне снова очутилась. Скажешь трудная мишень?
