Капитали$т: Часть 1. 1987 - Деметрио Росси
Летнее кафе «Подснежник» было главным местом сбора городских неформалов. Хиппи, металлисты, панки и прочий неформальный люд облюбовал эту кафешку в городском парке. Здесь пили кофе, курили (по слухам не только табак), играли на гитаре, пели песни, как собственного сочинения, так и всемирно известные хиты, знакомились, братались, закусывали, целовались, обсуждали вечные вопросы и насущное — переночевать, покушать, занять, достать. Сюда приходили заезжие неформалы и тут же оказывались в родной атмосфере — среди своих. Иногда на «Подснежник» делала набеги окрестная шпана, культурный код которой был категорически несовместим с царящим в «Подснежнике» праздником жизни, и тогда возникали схватки — очень ожесточенные, поскольку обе стороны дрались не просто так, а за идею! В один прекрасный день директор и фактический хозяин кафе — бывший афганец, которому идеологические битвы с битьем посуды и переворачиванием столиков надоели до чертиков, вместе со своими друзьями-афганцами отловил нескольких главшпанов и провел с ними разъяснительную работу. По слухам, двое шпанюков угодили в больницу со сломанными ребрами и затаили зло. Конфликт набирал обороты, так что стороны готовились к генеральному сражению, но сражение это не состоялось. Вмешался небезызвестный Саша Щербатый, который своим негласным указом строго-настрого запретил шпане бить неформалов и вообще — близко подходить к «Подснежнику» — нарушать общественный покой и портить криминогенную обстановку. Обойти этот строгий запрет не решались даже самые отмороженные хулиганы, а у неформалов началась более спокойная (и вместе с тем — более скучная) жизнь.
Вот в это место мы пришли с Витей, Валериком и здоровенным длинноволосым парнем, которого Витёк называл уважительно — Петрович. Он имел какое-то отношение к рок-музыке. То ли уже создал, то ли еще создавал рок-группу, которая, по собственному изречению Петровича «просто порвет этот городишко и двинется дальше!»
Я попытался поговорить с Петровичем о рок-музыке, и он тут же засыпал меня массой имен и названий групп, о которых я никогда ранее не слышал. Я сказал, что мне нравится «Скорпионс», на что Петрович закатил глаза и поинтересовался моим отношением к творчеству Иосифа Давыдовича Кобзона. Я сказал, что с Кобзоном у меня не очень, а вот «Металлика»...
— Дружище, ты лучше молчи там... — Голос Петровича был наполнен скорбью, а посмотрел он на меня так, как смотрят на тяжело, а может быть и безнадежно больного человека. Витёк, скотина, вместо моральной поддержки толкнул меня в бок и сделал страшное лицо.
— Не ляпни там чего... — прошипел он мне в ухо. — Меломан херов, со своей «Металликой»...
Я украдкой показал Витьку кулак. Валера же тихо смеялся, наблюдая за нами. Он терпеть не мог рок-музыку.
На «Подснежнике» было людно, несмотря на ранний час. Полная тусовка еще не собралась, но свободных столиков уже не было. Неформалы пили кофе и курили. Я с интересом рассматривал собравшихся — посмотреть было на что! Бороды и «ирокезы», бритые головы и пирсинг, какие-то джинсовые лохмотья и кожаные куртки (было где-то градусов двадцать тепла). Больше всего меня поразил бородатый молодой человек в тюбетейке, клетчатых брюках и клетчатом пиджаке (под пиджаком виднелась голая грудь!) и домашних тапочках.
— Ништяк! — бодро сказал Петрович, мельком оглядев присутствующих. — Лучшие люди на месте! Дружище (это уже мне), да не разглядывай ты людей так пристально! Не в зоопарке! Сейчас будем знакомиться!
Первым делом Петрович подвел нас к столику, где восседал с друзьями странный парень в тюбетейке.
— Фагот, — представился он.
— А пенсне у вас есть? — не выдержал я.
Парень внимательно посмотрел на меня, вытащил из кармана потертый футляр, а из футляра очки, и нацепил их на нос. Левое стекло было треснутым.
— Так лучше? — спросил он меня.
— Я в восхищении! — выпалил я. И добавил:
— Не шалю, никого не трогаю, починяю примус!
Компания захохотала громко, но по-доброму, я произнес правильные слова. Фагот кивнул тюбетейкой, как бы соглашаясь с правильностью сказанного, и протянул мне невесть откуда взявшийся апельсин:
— Кушай, дорогой!
— А мандарина не было? — спросил я.
— Не сезон, — вздохнул Фагот. — Да вы садитесь, парни, в ногах правды нет!
Мы расположились на внезапно появившихся откуда-то стульях. Кто-то сбегал и принес кофе, а Витя достал из сумки бутылку коньяка, который позаимствовал в отцовском баре.
— О-о-о! — оживилась неформальная публика. — Шикарно! Ну все, живем, братва!
Настроение у всех резко поднялось, коньяк полился в кофе, а на нас смотрели как на своих, как будто знакомы сто лет.
Больше всех разглагольствовал Фагот — он явно любил и умел это делать. Послушать его, так он побывал всюду и знает вообще всех мало-мальски известных и имеющих отношение к рок-музыке людей.
— Витя Цой? — снисходительно тянул Фагот, тяпнув чистого коньяка из кофейной чашки. — Талантливый паренек, ничего не скажу. Мы с ним в Питере, в восемьдесят пятом... Без меня бы он так бы и сидел у себя в кочегарке... Талантлив, чертяка! Но однообразен. Я ему говорил: «Витюша, тебе с твоими тремя аккордами блатняк в кабаках петь. Рок, говорю, Витюша, это серьезная штука. Это потрясение основ и выход за пределы музыкального».
Мы внимали.
— За пределы музыкального и человеческого. Погружение в иные сферы! — вещал Фагот.
— И как Цой? Не обижался? — вежливо спросил я.
— На правду? — Очки Фагота сверкнули. — Нет, Витюха нормальный парень, свой в доску, мы с ним в «Сайгоне» бухали, в «Рок-клубе» бухали, на флэтах бухали — нормальный парень! Я ему говорю: «Ты мрачен, Витя! Ты весь окутан негативом, а рок — это праздник, это свет, это жизнь. А после твоих песен, говорю, повеситься хочется! Ты, даже когда веселое поешь, то повеситься хочется! Негативная энергия прет!
— А мне нравится «Видели ночь», — блеснул я познаниями. Кто-то, кажется Витёк, пнул меня под столом.
Фагот снисходительно посмотрел на меня:
— Ты еще молодой, и в системе не варишься. Тебе простительно. Но музон Витя стырил у «Cure», все знают! Знают, но прощают, потому что стырил и сделал лучше, чем в оригинале! Вот она — сила таланта...
— А Башлачева вы знаете? — спросил я. Мне было на самом деле интересно.
Фагот грустно улыбнулся.
— Во-первых, старик, тебя же Алексей зовут? — отлично! Значит, Алексей, раз уж мы сидим за одним столом и распиваем прекрасный напиток, который вы с нами благородно
