Ревизор: возвращение в СССР 2 - Серж Винтеркей
Я услышал, как на кухне Славка начал со всеми прощаться и собираться домой. Наконец-то! Поймав себя на этой мысли, грустно улыбнулся — а был бы я на самом деле шестнадцатилетним пацаном, сейчас бы искренне расстраивался, что друг уходит!
Я вышел в коридор попрощаться с ним.
— Что, завтра без пятнадцати семь, как всегда? — спросил он меня про утреннюю пробежку.
— Конечно, — ответил я.
— А вечером сегодня что будешь делать?
— Слушай, Слав, — подошёл я к нему, — в баню бы сходить…
— Давай сходим, — охотно согласился он. — Часов в шесть зайду за тобой.
Он подал мне руку на прощанье.
— Спасибо за обед! — крикнул Славка женщинам. — До свидания.
Проводив друга, я закрыл дверь, развернулся, строго взглянул на маму с бабушкой и сказал:
— Надо поговорить!
Услышав мой тон, обе напряглись. Бабуля кивнула головой, соглашаясь.
Эмма укатила кроватку с мелкими в гостиную и закрыла за собой дверь, чтобы нам не мешать. Умница!
Я сел за стол перед мамой и бабушкой и спросил:
— Итак, дамы, потрудитесь объяснить, как так вышло, что у меня оказывается есть брат и сестра по отцу, я учусь с ними в одном классе, а самые близкие мне люди ничего об этом не сказали? Почему я узнал все от малознакомого мне человека?
После моих слов мама с бабушкой как-то разом побледнели, лица их вытянулись. Видно было, что обе в шоке и не знают, что делать. Помогать я им в этой ситуации не собирался, поэтому просто сидел и ждал развития событий.
Первой взяла себя в руки, конечно, бабушка. Кто бы удивлялся.
— Как ты узнал? — спросила она у меня.
— Мать Полянских огорошила, когда я Диану домой провожал, — ответил я ей.
— Вечно она лезет куда не надо. Вот кто ее просил! — воскликнула мама, но, увидев мой взгляд, смолкла.
— То есть по-твоему лучше было бы, чтобы я и дальше оставался в неведении? — поинтересовался я у нее.
— А что плохого? — с вызовом ответила мне мама. — Зачем тебе знать? Они нам никто.
— Ты серьезно?! Никто? — возмутился я. — У меня есть брат и сестра, а для тебя это ничего не значит! Я понимаю, сложилась непростая жизненная ситуация, но надо же хоть немного уметь отделять свои личные обиды от действительно важных вещей. Я с ними в одном классе учусь, общаюсь постоянно и ничего не знал.
Мать при этих моих словах подскочила, залилась слезами и убежала в комнату. Бабуля укоризненно посмотрела на меня, видимо ожидая, что я сейчас бегом побегу извиняться. Но не на того напала, если сейчас дам слабину, то так и будут меня за сопляка держать, которого от каждого чиха оберегать надо и всерьез воспринимать точно не станут. Я спокойно остался на месте и наехал теперь уже на бабулю:
— Ладно мать, у нее обида на отца. Но ты почему не рассказала ничего? Должна же понимать, что кровное родство — это не шутки.
Бабуля держалась стойко и изображать вину даже и не пыталась. Сразу видно идейного несгибаемого большевика!
— И еще, — пользуясь тем, что мамы нет рядом, сказал я, — я, кажется, понял, почему прыгнул с моста.
Бабушка молча сверлила меня глазами.
— Мать Полянских проговорилась, что недавно уже рассказала мне все. Удивилась, что я ничего не помню. Думаю, что после того с ней разговора я и сиганул. Я ведь раньше влюблен был в Диану, все верно?
Бабушка только кивнула головой. Мне показалось, что вот теперь у неё в глазах мелькнул страх. Дошло, до чего своими тайнами Пашку довели. Или же она сейчас боится, что я пойду по прежнему маршруту — мост, река, бултых?
— Не стоит больше волноваться об этом, — поспешил успокоить я её. — Всё изменилось, у меня сейчас к Диане исключительно братские чувства.
— Правда? — наконец заговорила бабуля.
— Честное пионерское, — пошутил я.
— Надеюсь, что это действительно так, — прошептала она.
— Ба, вы не должны были скрывать это от нас.
— Ты не понимаешь, — всхлипнула бабушка. — Как объяснить детям, что их отец живёт на две семьи?
В самом деле, как?
— Прости, — я взял её руки в свои. — Я не подумал об этом. Прости. И не беспокойся об этом больше. Ладно?
Она кивнула. Мы посидели ещё немного молча. Бабуля, успокоившись, засуетилась с чаем, налила нам две чашки, поставила на стол корзинку с московскими баранками.
— Ох, ты же не ел еще ничего! — вдруг всплеснула руками она. — Голодный небось.
— Как волк, — подтвердил я, и тут же в животе заурчало. Словно он тоже соображает и решил меня поддержать в славном деле моего прокормления.
Бабуля поставила передо мной миску гречки с поджаркой. Я жадно набросился на еду. За всеми этими волнениями даже не чувствовал, насколько проголодался. На несколько минут окружающая действительность почти полностью перестала меня интересовать. Организм жадно поглощал топливо.
На кухню вернулась мама. Она вроде немного успокоилась и взяла себя в руки.
— Прости, сынок, — сказала она мне, — ты прав, нельзя было скрывать от тебя правду. Больше такого не будет.
Я встал и обнял ее.
— Ты меня тоже прости, погорячился я, — ответил я ей, — слишком неожиданной оказалась новость.
— Да уж, — согласилась мама и села с нами за стол.
И мы стали, как ни в чём не бывало, пить чай и закусывать ванильными баранками, с мягким хрустом рассыпающимися во рту.
— Бабушка, — вспомнил вдруг я, — так что там с княгиней?
Бабуля чуть не поперхнулась чаем.
— Забудь эту чушь! — строго сказала она, — и не говори об этом больше нигде, прошу.
— Я не собираюсь никому ничего рассказывать, просто интересно узнать. Хватит уже секретов! Вы мне что, вообще ничего не рассказываете?! — использовал я запрещенный приемчик. Манипуляция, конечно, но так интересно узнать.
— Хорошо, — сдалась бабуля, — расскажу. Никакая я не княгиня, просто из дворян.
«Просто из дворян». Только моя бабуля может так сказать. Но сам факт!
— Родилась я в Российской империи, — начала она, — в городе Белосток, сейчас это Польша. В первую войну город переходил из рук в руки. Сначала немцы захватили, потом литовцы, потом поляки. Старший брат мой в Европе учился, революционных идей нахватался. И, когда Красная Армия в двадцатом году в Белосток вошла, брат активно революционный комитет поддержал. Поляки через месяц город отбили, и нам пришлось уйти с Красными. Мы сначала в
