Периферические монстры из дремучего леса - Ник Трейси
Микола вскочил, пнул чашки с кровью и циклопу сердито заявляет:
– А я думал, ты честный циклоп, а ты …
– Нам было бы весело вместе! – в отчаянии заканючил Мочи-Мочи. – Клянусь, если вы останетесь…
– Нет уж, не нужно нам твоих клятв. Знаем мы твои клятвы!
В знак солидарности с нами даже Чмошник повернулся к циклопу задом.
– Но вы все равно не сможете перейти Великую Трещину! – басит великан.
– Нет, смогут! – восклицает Камилла-крыса.
И тут она голову в шею немного погрузила, потом её всю передернуло, а затем из крысиных голых боков вылезли кожаные крылья на тонких белых костях.
Крылатая крыса спикировала вниз, упала перед нами на четыре лапы и велела садиться на спину, да держаться покрепче. Я быстро надел рюкзак, засунул топор между лямками и уселся спереди, за тонкие крысиные уши схватившись. Микола сзади сел. Одной рукой за меня схватился, а в другой топор держит.
Камилла-крыса взмахнула крыльями и мы оторвались от булыжника, быстро набирая высоту. Снизу нас пытался поймать Мочи-Мочи, но мы были уже высоко. Над головами кружилось бездонное синее небо, под нами плыли страшные, гудящие, черные тучи Великой Трещины и с каждым взмахом крыльев та сторона Кричащих Скал становилась все ближе….
35 серия. Та сторона
Реанимированной крысе со свисающими над пропастью кишками было очень не просто нести на спине двух человек, да еще с топорами. Чем дальше мы отдалялись от Мочи-Мочи, тем холодней становился воздух. Скоро уши заложило гулом человеческих голосов. Порой из черных туч выскакивали призрачные гигантские руки и пытались нас достать. Тогда я прижимался к уху крысы и кричал ей, чтобы она взяла выше. Так мы и летели, замерзая и страшась провалиться в пугающую черноту.
Камилла-крыса добралась до дальней стороны на последнем издыхании. Она буквально упала на плоский крошечный уступ в гряде скал, которые местами обросли зеленым хвойным лесом. Однако место это было настолько узким, что одно неловкое движение под неверным камнем могло швырнуть нас в пучину неприкаянных душ.
Микола со страхом отполз к отвесной скале и сел там, прижавшись спиной. Я попытался узнать, как дела у нашей крысы, но она больше не проявляла признаков жизни.
– Камилла! – кричу я, дергая животное за ухо. – Ты тут? Камилла?
– Она сзади, – спокойно подсказывает Микола.
Я повернулся и вижу мерцающий синий шар, который только что из порванного крысьего брюха выскочил.
– Камилла? – обращаюсь я к шару.
И остаюсь без ответа.
– Ей пора уходить, – говорит Микола. – Она сделала всё, что смогла.
Шар повисел немного и резко взмыл в синие небеса. Вдруг, земля под нами зашаталась и все вокруг загромыхало. Чтобы не свалиться в пропасть, я быстро-быстро от края отполз и рядом с Миколой сел, спиной к скале. Сидим мы так, ноги протянув на камне, и на мертвую крысу смотрим. Мертвую, уже на сто процентов. Я надеюсь.
А скалы продолжает трясти и небо все мрачнеет. Кое-где камень отпадет, а то и елка целая сорвется и летит в черные тучи каньона.
– Что происходит? – кричу я сквозь этот шум-гам.
– Топор не теряй! – кричит мне в ответ Микола.
Я вытянул свободную руку в сторону и ищу пальцами выемку, чтобы зацепиться покрепче, а в другой топор держу.
Скоро от страшного скалотрясения крыса медленно сползла к краю и улетела в пропасть. Пятачок уступа, размером с парковочное место у супермаркета, становился меньше. От края отламывались куски камня и площадка, где мы сидели, неумолимо сокращалась.
Мы уже и колени поджали, а край все ближе и ближе. А сверху теперь не одна елка летит, а целый лес вперемешку с камнями и небо почернело так, что будто мы уже в аду оказались.
– Вот гадство! – ору я в этом шуме. – Не думал, что так помрем!
– Делай, как я! – орет мне Микола и неожиданно встает на ноги в полный рост.
Я быстро следом подскочил. И вовремя. На уступе места почти не осталось, чтобы сидеть.
– И что теперь? – кричу Миколе.
– А вот что, – говорит и, развернувшись к камню животом, всаживает узкое острие топорного наконечника в скальную трещину повыше.
– Давай! – подгоняет меня Микола.– Теперь ты!
Я почти вслепую рядом топор всадил и тут же под ногами остаток уступа в пропасть слетел. Ветер в ушах свистит, ноги в воздухе болтаются, а мы только за рукоятки топоров держимся.
– Классно придумано! – кричу я Миколе. – Только долго нам не провисеть.
– Нам и не нужно долго! – кричит мне Микола в ответ и кивком показывает в скальную породу между нами.
Я присмотрелся, а камень тут не монолитный, а слоистый вроде как, типа штукатурного слоя. Кое-где в отслоившихся проплешинах проглядывала грязная шершавая поверхность металла. Мы отодрали ошметки серой штукатурки и перед нами обнажились Адовы Врата собственной персоной. На медном листе обивки по центру голова рогатого выгравирована, а чуть ниже две руки отпечатаны (без тела). То есть не все руки, а только кисти. Одна держит оторванная голову человека, а другая сердце, с которого капает кровь.
А еще на этих вратах, под самой мордой рогатого чернела замочная скважина.
– Давай ключ! – кричит Микола в урагане. – Быстрее!
И, правда, держатся за рукоятку топора на весу становилось все труднее. Я сорвал с шеи ключ и, не дрогнув рукой, моментально загнал его в замочную скважину. Пальцы немедленно обожгло. Я вскрикнул и отпустил ключ. Прямо на глазах он накалился докрасна и самостоятельно провернулся три раза против часовой стрелки.
Секунду или две ничего не происходило. А затем дверь поползла вверх, как заслонка у бойницы для старых корабельных пушек.
Перед нами открылся просторный темный проход, который дальше заканчивался комнатой с синими факелами. Мы качнулись разок и приземлились на каменный пол. После вытащили топоры от скальных трещин, повернулись в пещеру и встали в нерешительности. Идти дальше было страшновато. Тем временем, металлические ворота за нами медленно закрылись. И как только это произошло, шум урагана остался за дверью. Внезапная тишина пьянила и казалась почти уютной.
36 серия. Пекло
Проход тянулся вглубь на пятьдесят шагов. Синий свет факелов в дальней комнате раздвигал тьму ровно настолько, чтобы различить лицо рядом стоящего друга. Но я не без содрогания рядом увидел еще кого-то.
– Микола… – говорю я в напряженной
