Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора

Глава 18

Вечером я вздрогнула от телефонного громкого звонка из кабинета генерала. Глаша подошла к аппарату и тут же позвала меня, махая рукой и улыбаясь:

— Сергей Витальевич! Иди скорее!

Я подскочила и выхватила трубку:

— Алло!

— Добрый вечер, Валюша! — услышала я и сердце забилось отчаянно. — Узнала?

— Да, конечно! — зазвенел мой голос. — Рада слышать вас!

— Жаль, что не смог проститься, — сказал он и как-то сник. — Надеюсь, ты не очень обижена? Письмо мое получила?

— Да-да! — зачастила я. — И совсем не обижена. Только расстроена, что не сможете меня проводить к первому сентября. Я так хотела видеть вас рядом.

— Ну, ничего, еще успеется. Скоро уже должен приехать.

— А как скоро?

— Думаю, дней через десять. Если всё пойдет нормально.

— Ох, как жаль! — вздохнула я, огорченно. — Уже третьего я уезжаю на картошку на целый месяц.

— Какую это картошку? — Повысил он голос в недоумении.

— Нас посылают отбывать трудовую повинность в колхоз. Такая уж установка во всех вузах. Я не могу отказаться, хотя и кандидат. Мне как комсомолке будет стыдно увиливать от этого и при том может сказаться на моей характеристике и даже на оценках. Так что не уговаривайте, — сразу поставила я все точки в его будущем сопротивлении, — я поеду.

Он замолчал.

— Алло? Сергей Витальевич вы здесь? — испугалась я его молчания.

— Здесь я, — услышала я строгий голос и даже смутилась. — Думаю.

Мы молчали оба. Потом я услышала его тяжелый вздох:

— Может быть ты и права. Скорее всего, именно так и есть. Тогда оставь адрес Глаше и передай ей трубку.

Я протянула ей телефон и села тут же на стул, подняв голову и глядя ей в лицо. Она слушала и только кивала:

— «Да. Обязательно. Хорошо. Сделаю, как сказали» — слышала я в ответ на его наставления. Потом протянула её мне вновь:

— Тебя. — И вышла.

Я схватила трубку и прижала к уху.

— Ты здесь, Валюша? — услышала я его ласковый голос.

— Да-да, здесь!

— Жаль, что уезжаешь, но я тебя еще увижу. Веди себя спокойно, и смотри не простудись. Я приказал Глаше, чтобы помогла собраться. Оставь адрес обязательно. И еще. Помни, что я буду… мы будем за тебя переживать.

— Мне тоже жаль, что не увижу вас, Сергей Витальевич и не скажу, как вы все мне дороги. Особенно вы. Я привязалась к вам и надеюсь на скорую встречу.

Он как-то притих, и не смело спросил:

— Ты оговорилась про меня или же я не ослышался?

— Нет. — Твердо сказала я. — Вы не ошиблись. Вы мне очень дороги, товарищ генерал.

Тут я вдруг всхлипнула:

— Возвращайся скорее, Сережа! Я очень скучаю!

За трубкой воцарилась мертвая тишина. Потом резкий вздох:

— Я тоже, моя дорогая девочка! Я тоже очень!

Он задыхался от счастья, как впрочем, и я.

— До свидания! — Быстро скомкала я разговор и бросила трубку на аппарат, даже не услышав ответ.

Я смотрела на телефон и всё ждала, что он перезвонит, но тот молчал. Вздохнув, пошла в кухню и увидев Глашу, сидящую за столом с недопитым чаем, разревелась. Она подскочила:

— Он что, тебя обидел? — вскричала она.

— Нет-нет! — утирала я слезы и улыбалась. — Наоборот, сказал, что скучает.

— Эх, ты, малышка! Всё-то тебе слезы! Радоваться надо, что любит!

— Про любит — не сказал! — Подняла я на неё счастливые глаза.

— Любит-любит! Раз звонит и спрашивает и еще наказы дает. Давно я его таким не видела. Помолодел даже. И всё для тебя. Цени!

— Я и так ценю и его и всех вас. И люблю.

— Мы тебя тоже! — прижала она мою голову к своему животу и поцеловала в волосы.

* * *

Через три дня я впервые перешагнула порог своего института. Народу было много и разного как студентов, так и сопровождающих. Шум стоял приличный и на улице и в самом здании.

Я еле нашла ту самую аудиторию, где должно состояться наше первое знакомство. У входа стояла толпа молодежи. Они оживленно болтали, смеялись, вскрикивали, приветствуя своих знакомых. Я увидела в той толпе и Машу. Она с радостным криком бросилась мне навстречу и закружила в объятиях.

— Как ты здесь? Поступила? Или кого сопровождаешь?

— Тебя ищу! — засмеялась я. — Поступила, правда пока только кандидатом. Так что будем учиться вместе.

Она вскрикнула от радости и поцеловала меня в щеку.

— Молодец! Отлично! А где будешь жить? Всё там же у генерала?

— Да там же, — ответила я, слегка смутившись. — Где еще. Снимать не могу, мало денег. Общагу не дадут. Так что воспользуюсь милостью товарища моего отца.

— Да и правильно, — подтвердила она мои слова. — А поступление он тоже организовал?

— Да, — честно ответила и посмотрела ей в глаза. — Ты же не осуждаешь меня?

— Нет-нет! — вскрикнула она. — Разве можно. Тем более и сдала ты хорошо. Так что вполне можешь учиться.

Тут прозвенел звонок, и все бросились в аудиторию. Мы тоже вошли и сели с краю. Курс был большим. В основном девчонки, но на четверть все же были и ребята. Вошли двое, как мы узнали позже — декан и куратор, по местному воспитатель, помощник декана. Он высокий, средних лет мужчина с холодным лицом барина, одетый по моде и она — женщина таких же лет с выправкой комиссарши гражданской войны.

— Ей бы еще кожаную тужурку и наган сбоку! — хихикнула я про себя. — А так вылитая! Даже стрижка в каре и волосы за ушами!

Декан поздравил всех с поступлением, рассказал немного о самом ВУЗе, о его истории и назвал несколько известных фамилий, бывших студентами этого учебного заведения, потом пожелал нам всем брать с них пример и стать такими же значимыми в жизни. Ушел под аплодисменты, передав бразды правления в руки куратора-помощницы. Она также пожелала нам успехов и начала отвечать на вопросы, которые посыпались со всех сторон. Спрашивали о стипендии, о местах в общежитии, о возможности дополнительных занятий по физкультуре и спорту, о сельхозработах. Мне, по сути, было все более-менее понятно, так как опыт имелся из прошлой жизни. Заинтересовали некоторые вопросы быта и денежного содержания. Это стоило запомнить на будущее, так, на всякий случай. Потом начались деления на группы. Курс разделился на четыре по пятнадцать человек. Выбрали старосту в каждой. Я предложила Машу, и её одобрили, так как потом она рассказала мне, все девчонки были из ее комнаты, почти половина, а остальные примкнули за ними будучи знакомыми. Были еще двое ребят. Те, как мне показалось, пошли за своими симпатиями, скорее всего.

По окончании мы с Машей искали комитет комсомола, чтобы встать на учет. Там тоже стояла толпа. Дождавшись своей очереди, заплатили членские взносы вперед и просроченные за лето. Узнали, что комсорг будет только один всего курса и назначен самим комитетом, а по группам позже изберутся его помощники, которые и будут доводить до каждого правила и собирать взносы.

С моей подачи, обследовали здание на предмет библиотеки, читального зала, лингафонных кабинетов и конечно столовой. Там мы задержались, рассматривая помещение и его ассортимент. Здесь тоже было полно и студентов и преподов. В буфете я увидела салаты из овощей, пирожки, кексы, и песочные коржики. А еще чай и кофе с молоком. Были там и бутерброды с сыром и колбасой, которые тут же расхватывались проголодавшейся молодежью.

Над всем этим залом, довольно большим и светлым, витал запах выпечки и кофе. Но не такой, как в моем времени, а какой-то казенный, что ли. Так пахли общественные столовые в бытность моей молодости, которую я уже и подзабыла. Шум стоял соответствующий из голосов, стуков подносов, шарканьем ног.

Мы не стали ничего брать, лишь посмотрели цены и обстановку, сделав для себя определенные выводы.

Поняв и приняв всё, вышли на улицу, и пошли бродить по Москве. Она рассказывала мне про себя, как устроилась, и я приходила в ужас, от ее рассказа. Особенно про общежитие. Комната на восемь человек, кровати с продавленными сетками, плохо пахнувшими матрасами и подушками, и белье, влажное и серое от частых стирок хозяйственным мылом. Душ в конце коридора и очереди, так что умыться или сходить в туалет просто сложно, особенно по утрам и вечерам, когда все собираются вместе после учебы. Кухня одна на всю девчачью половину. Вторая душевая и кухня на половине парней по другую сторону от центральной лестницы.