На тропе войны - Юрий Юрьевич Соколов
Однако не за это же меня удостоили презента?
«Именной неотторжимый талисман «Львиное сердце», — прочел я в описании. — Класс предмета: легендарный. Характеристики: масштабируемые. Свойства: награждает владельца безусловной храбростью вне зависимости от ситуации, без потери необходимой осторожности; вдвое увеличивает силу в критические моменты боя без потери ловкости и подвижности; позволяет улучшать ночное зрение вплоть до восьмидесяти процентов без повышения чувствительности глаз к солнечному свету…»
Еще не добравшись до конца, я кайфанул так, словно новый уровень взял. Чуть не заплакал от счастья. В обмен на рядовое подношение легендарный предмет получить — все равно что выиграть главный приз в лотерее, походя купив билетик на мешавшую в кармане мелочь. Талисман именной — значит, им могу пользоваться только я. Неотторжимый — значит, его нельзя у меня отобрать и он не может потеряться. Масштабируемые характеристики означают их усиление по мере моего продвижения вверх. Вот это все, о чем еще в описании сказано, будет расти с каждым новым уровнем: плюсы к способности передвигаться бесшумно, к умению устраивать засады, к шансу нанесения критического удара, к навыкам ближнего боя… И при этом никаких дурацких ограничений, или требований немедленно стать адептом Сехмет.
— Тебе оказана величайшая милость, — торжественно сказал Люцифер. — И ты стал обладателем невероятно ценного предмета. Он стоит несравненно больше ста золотых.
— Да сотню желтяков было бы не жаль отдать за одно лишь небесное шоу, что нам открутили, — ответил я. — Такие устраивают перед тем как двинуть армии на завоевание вселенной или организовать апокалипсис. На одну визуальную часть сколько маны ушло, не говоря о звуковом сопровождении…
Что Сехмет захочет получить за талисман? Конечно, она захочет. То есть уже хочет, и очень сильно — легендарками просто так не раскидываются. Ей что-то нужно от меня, но формат обмена дарами не предусматривает выдвижения условий. Он также не накладывает на меня обязательств, и если я согласен выглядеть в глазах богини полной свиньей, смело могу на все забить и ни о чем не беспокоиться. Гордость не позволит Сехмет потребовать талисман назад. И мстить за неблагодарность она не станет. Поступить так — значит, признать себя обиженной каким-то тупым смертным ничтожеством.
Но я не согласен выглядеть свиньей. И надо быть в самом деле беспросветно тупым, чтобы просто оставить «Львиное сердце» себе, променяв на него благосклонность существа высочайшего порядка. Не самого худшего существа, что бы ни думали о нем психиатры, гуманисты и пацифисты. Сехмет жестока, — но не более чем матушка-природа, перемоловшая за миллиарды лет в своих жерновах триллионы триллионов ею же порожденных тварей. Сехмет коварна; однако ее коварство — это коварство полководца, считающего внезапные нападения на врага, обходные маневры и удары в спину законными средствами ведения войны. Это не коварство политика, всегда готового предать союзника, и нередко заключающего союзы именно с целью усыпить бдительность конкурента и предать обязательно, в самую трудную для него минуту, наиболее вероломным образом. Иначе кто бы пустил Сехмет заседателем в Суд Высшей Справедливости? По-настоящему хитрых и подлых богов я там не увидел.
Что могло потребоваться от меня женщине-львице? У нее на Аусанге сотни тысяч адептов. И тысячи из них по первому слову богини снимут с себя последнее или отправятся на край света добывать для нее то, что она пожелает. Выходит, желаемое ею способен добыть только я. Или для меня это проще, чем для кого угодно еще. Пока его у меня точно нет: будь оно среди моих вещей, уж я бы догадался. Оно не может достаться мне в слишком далеком будущем: боги, конечно, обладают предвиденьем, но простирается оно не до бесконечности.
Я направляюсь в некрополь, куда давно никто не ходил. Должно быть, Сехмет предполагает, что я тем или иным образом получу требуемое по дороге или уже на месте. Несомненно, оно дороже талисмана. И в то же время окажется ненужно мне, иначе богиня не стала бы рассчитывать на продолжение начатого сегодня обмена дарами.
Или, как вариант, я обнаружу то же самое несколько позже, когда начну поиски владельца эгиды…
Я посмотрел на талисман. Надеть его через голову не позволяла малая длина цепи — пришлось расстегнуть застежку. Как только я застегнул ее вновь и «Львиное сердце» оказалось на шее, система уведомила, что я получаю право вступить в любой рыцарский орден Оргойского королевства или другой державы на правах брата-рыцаря, минуя ступень оруженосца. И, тем более, ступени прочих «служащих братьев» — конюхов, ремесленников и им подобных шестерок.
Да сколько можно заманивать меня в рыцари? Надоело уже, честное слово!
Система обиженно умолкла.
Призвав себя не возмущаться тем, что все равно не поддавалось контролю, я прослушал сообщение до конца. Пребывание в ордене и несение всех связанных с этим обязанностей обычно требует от рыцаря многих затрат, говорилось в нем далее. Почти всегда приходится подыскать оруженосца, заботиться об его экипировке, платить жалование; приобрести себе турнирный комплект вооружения и доспехов, и после их где-то хранить; регулярно являться под знамена ордена и выступать в походы, имея при себе трехдневный запас продовольствия для себя и оруженосца, фуража для своей и его лошади, для чего хорошо иметь еще и вьючную лошадь; соответствовать многим другим требованиям, кои разнятся от ордена к ордену и которые слишком долго перечислять. Короче, рыцарь не просто воин, — ну ты понял? И у него часто-часто болит голова от того, о чем воин и не задумывается. Поэтому рыцарю необходим свой удел и доходы с него, а иначе вся его жизнь превратится в сплошной геморрой посреди нищеты и множества неоплаченных долгов.
