Вадбольский 5 - Юрий Никитин
На другой день начали привозить заказанное, но пришлось поручить принимать Пелагее Осиповне, во двор как раз въехал роскошный автомобиль из императорской конюшни, а с ним три бронированных автомобиля сопровождения, что не поместились в моём крохотном дворике и остались ждать по ту сторону ворот.
Я вышел, краем глаза поймал в окнах верхнего этажа своего дома бледные лица, одно узнал сразу: полное, как у возлюбленной Ленского, что «кругла, красна лицом, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне», даже глаза светятся, как у волка в ночи, перехватила мой взгляд и поспешно опустила край занавески.
Мне кажется, со стороны Рейнгольда были получены самые строгие указания: со мной обращались как с хрупкой вазой из порцелана, не только распахнули дверцу, но и подсаживали деликатно двумя пальчиками под локти, интересовались деликатно, не дует ли, не жмёт, всё ли удобно, может приподнять сиденье, а для ног тут есть специальная подушечка…
— Уже вечер, — заметил я, когда автомобиль вырулил со двора, — Ваш начальник ещё работает?.. От работы, говорят, кони дохнут.
Я сел, вопреки правилам, рядом с шофёром, ну есть у мужчин такая привычка, хотя на заднем сиденье солиднее, показываешь себя важным барином, но так можно поговорить, чтобы вызнать новости, а вдруг важное, слуги и водители многое знают из того, что положено знать только высшему кругу.
Водитель ответил почтительно:
— Его высокопревосходительство работает всегда до ночи. Но мы едем не в его ведомство.
Я насторожился.
— А к кому?
Он ответил почтительно:
— К человеку, из-за которого весь императорский Приказ засиживается допоздна.
До меня дошло, по спине сыпануло холодом, даже ноги как-то сразу замёрзли, хотя в салоне совсем не холодно.
Ни фига себе, мне такое внимание ну совсем ни в дугу, ни в Красную Армию. Пусть другие жилы рвут, только бы попасться на глаза Самодержцу Российскому, но для меня это чревато боком и ещё каким боком.
Потом, когда приехали, долго вели по просторным коридорам, где у стен через каждые пять шагов вытянулись гренадеры исполинского роста, неподвижные и молчаливые, только провожают нас подозрительными взглядами.
Государь Император, стучало у меня в черепе, какой бы ни был Самодержец, не всесилен. Помнит, за слишком резкое движение либо табакеркой по голове, либо яду в компот, а то и просто кинжал под ребро, даже выстрел в спину сойдёт, пусть и не аристократично, способов много, так что с древними родами бояр, чьи щупальца везде, приходится ладить.
Особенно с теми, кто не ушёл в тень, а и сейчас занимают высшие государственные посты, находятся на ключевых должностях, как те же мстительные Долгоруковы.
Но любой государь в любой стране старается опираться не на аристократию, у той свои интересы, а на низших, кто выказывает рвение и таланты, а также предан только государю. Пётр Великий приближал самых резвых из народа, типа Алексашки Меншикова, Екатерина простолюдинов производила в графы, опиралась на них, у Наполеона лучшими из лучших полководцев оказались выходцы из простого народа, которых сделал маршалами, а они принесли ему самые блистательные победы.
Нашему императору удалось создать этот Лицей под собственным покровительством и управлением, это значило, что никакой боярский или княжеский род не мог протащить в управление своих ставленников, хватит им и остальных училищ под их полным управлением.
Любому правителю нужны не аристократы во главе армий, экономики и вообще любого управления, а умные и преданные исполнители. Потому понимаю всех тех чиновников, кто и меня включил в сферу своего внимания. Кадры решают всё, это было сформулировано позже, но на этом держится рост цивилизации, начиная с каменного века.
Впереди из боковой двери выметнулся взмыленный придворный, увидел нас, вздохнул с облегчением и сказал торопливо:
— Погодите… Его Величество Император Земли Российской сейчас занят… Стойте здесь, я узнаю, куда вас…
В Сибирь, мелькнула сумрачная мысль, куда ещё. Или в каземат. Уже все знают про свару с родом Долгоруковых, и у всех, понятно, одна мысль: и эта букашка ещё жива?.. Да растопчите её поскорее, всего-то делов!
Ждать пришлось недолго, явился другой, всего лишь унтер-шталмейстер, ну хоть не гоф-фурьер, и за то спасибо, хотя мне вообще-то пофигу, даже если это обер-шталмейстер, пусть даже первый всего лишь капитан-поручик, а второй — генерал.
Я не дрогнул под его суровым взглядом, ещё бы, я всего лишь барон, здесь мне доверят разве что утку за высокими чинами выносить, о бурдалю даже и не думай.
— Барон Вадбольский, — произнес он вроде бы ровным официальным тоном, но ухитряясь выговаривать с невыразимым презрением, — сейчас великий князь Александр отпустит тайного советника князя Апраксина и соизволит изволить милостиво дать вам аудиенцию.
— Буду безмерно счастлив, — ответил я смиреннейшим тоном. — Я ж её так ждал, так ждал!
— Вас осчастливят, — сообщил он таким тоном, словно сам может отпускать щасте большим черпаком из артельного котла, но не видит во мне достойного получателя. — Ждите, ждите, ждите!
— Со всем неизмеримым смирением, — ответил я скромно. — С неизмеримым, как величие нашей богоносной России под дланью помазанника Божьего Самодержца нашей великой державы!
У которой два таких верных союзника, так и вертелось на языке. Первый сдаст Севастополь и Крым, второй самозатопится у входа в бухту. Хотя слово «самотопы» появилось в употреблении только во времена русско-японской войны, где из всего огромного флота только крейсер «Варяг» и дал бой, хотя потом тоже самозатопился, как и почти все остальные. Но, думаю, не очень красивый, зато яркий и запоминающийся термин «самотопы» мог бы войти в лексикон ещё тогда, когда перед наступлением англо-французской эскадры русский флот красиво и торжественно без боя ушёл под воду.
Сердце колотится бешено, словно не аугментированное, а самое что ни есть простецко-крестьянское, вот-вот затахикардеет от созерцания величия внушительной фигуры великого князя, его парадного мундира с золотыми эполетами, золотыми аксельбантами и — о Господи! — золотыми бранденбургерами, и вообще упадёт вместе со всем телом в обморок! Да ещё и масса золотых орденов с бриллиантами, огромных звёзд из золота, опять же щедро украшенных бриллиантами…
Я вызвал в памяти мнение его современников, заявивших, что «От природы Александр обладал прекрасной памятью, трезвым и здравым умом, отзывчивым сердцем, весёлым нравом, был доброжелателен к людям».
