Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис
Надежда посмотрела… без надежды.
— Ты — гарантируешь? Но ведь строить будет твой дед, как ты сказал.
— Он такой же любитель природы, — уверил ее я.
Сюда я пришел сразу после похорон, которые состоялись на сельском кладбище, что недалеко от Карасей, и перед глазами до сих пор стояла мать Барика, черная и худая. Она не плакала и не бросалась на гроб, замерла молча, поджав искусанные в кровь губы, смотрела на рыдающего Пляма с сочувствием и даже не подошла проститься с сыном, а горсть земли, точнее камней, на гроб бросила тетка, сестра Серегиного отца.
В пятницу мы скинулись на похороны, собрать получилось пятьдесят тысяч: я положил последнюю десятку, остальные — у кого сколько было. Девчонки, Гаечка, Зая, Ниженко, Белинская и Попова принесли из дома кто что мог, и весь вечер пятницы готовили еду для поминок, ведь с Бариком захотят проститься многие.
Так и случилось: пришли почти все старшеклассники, даже Карась с поломанными ребрами.
Помимо школьников и учителей, на дармовую еду слетелись стервятники, можно их назвать профессиональными ходоками по поминкам: местные алкаши и старухи, которые такие события любят, ждут, сообщают друг другу, если кто-то умирает, и не просто являются бесплатно подкрепиться, но и активно участвуют в процессе: старухи голосят, алкаши толкают речи.
Потому многие односельчане предпочитают делать поминки в кафе, чтобы на церемонии не было лишних людей. Матери Барика было не до этого.
Соседи вынесли столы на улицу, расставили на них соленья, конфеты, пирожки, оладьи, котлеты, водрузили казан гречневой каши. Ну и традиционную водку, без которой вполне можно было обойтись на похоронах подростка.
После кладбища мать Барика завела в дом одноклассников и долго показывала фотоальбомы, рассказывала, каким Серега был сорванцом, причем говорила о нем, словно он сидит рядом с нами, и от ее слов веяло подступающим безумием.
Когда все разошлись, я задержался, положил руки на плечи несчастной женщины и внушил:
— Тетя Люда, мы все вам очень сочувствуем. Это невосполнимая утрата. — Женщина отвела глаза, но я встряхнул ее, чтобы она снова смотрела на меня. — Послушайте меня. Надо жить дальше, вы не представляете, скольким людям нужны. Вы — добрый человек с большим сердцем и можете сделать много хорошего. Ваша боль с каждым днем все тише, вы хотите жить и обязательно найдете цель. Живите!
Помня, что, если внушение не действует, объект его приложения может на меня кинуться, я отступил, готовый спасаться бегством, но мать Барика не проявила агрессии, кивнула покорно.
Подействовало ли? Скоро выяснится. Это все, что я для нее могу сделать.
Но все равно осадок остался: перед глазами застыл гроб с Бариком, его рыдающая бабушка, беловолосая и сухонькая, мать Сереги, из которой будто бы ушла жизнь.
Потому с кислым лицом я стоял на раскисшем участке и выслушивал Надежду, какой он перспективный. Хозяйка говорила, и сама не верила, смотрела на мое недовольное лицо и все больше падала духом.
— Вы говорили, что он ровный, — сказал я. — Но тут уклон, придется зонировать участок или приспосабливаться при строительстве дома, а земляные работы очень дороги. Поблизости никто не живет — второй минус, из него проистекает третий — провода оборваны, и неизвестно, восстановят ли их, потому что не для кого. Ну и, в-четвертых, мне нужно вызвать специалистов, чтобы они сказали, реально ли пробурить скважину.
— Реально! — закивала Надежда. — Мы весной собирались тут строиться, я могу дать телефон гидрогеологов, они сказали, что двенадцать метров всего до воды. А провода починят. Да, сейчас тут никто не живет, но пройдет лет пять, и ты не узнаешь это место. К тому же магазин рядом, дорога рядом, не посреди поля где-то.
— А чего решили продавать? — спросил я.
— Муж пропал без вести, — прошептала она и потупилась.
Сделалось неловко, и я сказал:
— Мне очень жаль. Простите за бестактность.
— Да ничего. Полгода уже нет его. Он в море ходил матросом. Вот, ни слуху, ни духу. Говорят, за борт смыло при шторме. Но скорее, ему помогли. — Она вздохнула, помолчала и вернулась к нашим баранам. — Даже проект дома уже есть, могу его уступить всего за двадцать долларов. Восемьдесят квадратных метров, три комнаты!
— Спасибо, у нас свой проект, — ответил я.
— Я могу уступить сто долларов, если купите участок до нового года, — сказала Надежда жалобно, и я понял, что этой женщине очень нужны деньги.
Другой на моем месте начал бы выкручивать ей руки и сбивать цену: электричества нет, дорога убитая, воды нет, никто поблизости не живет, а в наше время селиться на пустыре рискованно, так что, милочка, пятьсот баксов и ни цента больше! Но я лишь кивнул и сказал:
— В ближайшее время узнаю насчет скважины, и, если никаких подводных камней не обнаружится, то меня все устраивает. Я звоню вам, мы находим нотариуса, вы получаете задаток, мы обязуемся провести сделку в этом году, потому что прямо сейчас денег на руках нет, появятся они 27–28 декабря.
Это будет начало недели, как раз акции «МММ» должны подняться в цене, и я выгадаю минимум шестьсот тысяч.
Надежда округлила глаза и невольно улыбнулась — до последнего думала, что я сольюсь. Она и сейчас до конца не верила, что покупатель нашелся так быстро, думала, мне просто неудобно ей отказывать, и я собрался по-тихому соскочить.
— Меня и правда все устраивает, — попытался утешить ее я. — Просто я только что с похорон, одноклассник погиб. Второго ровесника хороню за пару месяцев, так быть не должно. Чтобы вы не волновались, вот мой телефон. — Я протянул заранее написанный на бумажке номер. — Услуги нотариуса оплачиваем пятьдесят на пятьдесят. Что такое задаток, знаете?
Надежда кивнула и закинула удочку:
— А если просто расписку?
— В наше время — нет, — отрезал я. — Если не хотите лишних расходов, просто поверьте мне на слово. Как поступим?
Надежда задумалась, потерла подбородок, посмотрела на меня.
— А сколько стоят услуги нотариуса?
— Сможете узнать? — спросил я. — Все-таки вы ближе к цивилизации.
— Хорошо. Позвоню, как только выясню, все будет зависеть от суммы, которую он запросит.
— Давайте провожу вас на остановку, — предложил я.
Всю дорогу мы говорили об урагане, Надежда жаловалась, что после исчезновения мужа ей с двумя детьми сложно сводить концы с концами, а ко мне снова вернулись мрачные мысли, что, не желая того, я делаю хуже. Понятно, что это не так, Барик искал свою смерть и нашел ее, но в чем виновата его мать? Старушка эта, рыдавшая на его гробу?
Судьба отвела им роль статистов, тех самых щепок, которые летят, когда рубят лес. А пила-то в моих руках!
Простояли мы с Надеждой на остановке минут десять — одно удовольствие находиться на улице, когда тепло! Солнце почти справилось с сосульками, снег остался только в затененных канавах. Деревья облепили расчирикавшиеся воробьи, а горлица переворачивала шелуху от семечек на обочине в поисках еды. Надежда побежала к ларьку Райко, купила полбулки хлеба и принялась кормить птиц, приговаривая:
— Бедные, оголодали за зиму. А погибло их сколько! Прямо под крышами замерзали, а сегодня окоченевшие тушки оттаяли и выпали… Ой, автобус едет!
Сыпанув слетевшимся воробьям крошек, она посмотрела на меня с надеждой.
— Когда тебе позвонить?
— Во вторник, попытаюсь узнать про воду, а вы узнайте, сколько денег хочет нотариус.
Запрыгнув в автобус, она помахала мне рукой.
Так, полдела сделано. Осталось наторговать денег на задаток, это сто долларов, плюс чуть меньше отдать за шесть акций винзавода. Пак, двадцать четыре пачки, я точно продам завтра в областном центре. Не факт, что в этот раз Валютчик купит кофе, в курортном городке тоже будет глухо с торговлей, там много разрушений, и людям не до того. Так что рассчитываю на триста тысяч — должно хватить с запасом, если не случится форс-мажоров.
Воскресенье, 5 декабря 1993
Возвращались мы с Ильей на электричке, которая из областного центра отправляется в 16.30, на 14.30 не успели, хотя очень старались.
