Стальной кулак (СИ) - Тыналин Алим
Наконец, изучив все детали, Владимир Григорьевич откинулся в кресле:
— Что ж, технически все выполнимо. Михаил Петрович, вы готовы взяться за это дело?
Сурин распрямил плечи:
— С вашим руководством, Владимир Григорьевич…
— Нет-нет, — Шухов мягко улыбнулся. — Руководить будете вы. А я… буду консультировать. Когда потребуется.
Я заметил, как в глазах Сурина загорелся прежний инженерный азарт:
— В таком случае, предлагаю начать с детальной проработки конструкции первой башни. Василий Николаевич, — он повернулся к Зотову, — нам понадобится полный расчет нагрузок от передающего оборудования…
Шухов снова бросил на меня быстрый взгляд, полный невысказанной благодарности. Я сделал вид, что полностью поглощен изучением чертежей.
Когда мы прощались, Владимир Григорьевич проводил нас до дверей.
— Леонид Иванович, — тихо сказал он, задержав меня на пороге, — не знаю, как вам это удалось, но спасибо!
— Что вы, Владимир Григорьевич, — я пожал плечами. — Просто наше КБ нуждается в хороших специалистах. Ничего больше.
Он понимающе кивнул. Мы оба знали, что недосказанное иногда красноречивее слов.
Сурин уже увлеченно обсуждал с Зотовым детали будущего проекта. Видно было, что все пережитое отступило перед захватывающей технической задачей.
Возвращаясь в КБ, я думал о том, как удачно все сложилось. Теперь у нас был не только талантливый инженер, но и уникальный проект, который мог изменить всю систему связи в стране.
Глава 14
Стена непонимания
После встречи с Шуховым следующие три дня я занимался обустройством Сурина в КБ.
Прежде всего, выделил ему просторный кабинет на втором этаже, с видом на заводской двор.
Распорядился доставить туда новую мебель и самое современное оборудование для расчетов. Мышкин и Полуэктов тем временем занялись оформлением документов и пропусков.
Особое внимание уделил лаборатории металлоконструкций. Здесь установили новейший спектрограф, микроскоп для изучения структуры металла и испытательные стенды. Сурин, увидев все это, заметно воспрял духом. Глаза загорелись профессиональным интересом.
Зотов, как всегда энергичный и взъерошенный, взял на себя организацию рабочей группы. Отобрал лучших конструкторов, поставил задачи чертежникам. К концу третьего дня все было готово для серьезной работы.
И вот теперь, ранним утром четвертого дня, я вошел в просторный светлый зал, где предстояло готовить презентацию проекта.
Длинные столы заставлены чертежами и расчетами. У огромного окна Сурин и Зотов склонились над детальным чертежом первой башни. В углу негромко шелестела счетная машина «Феликс», где молодой техник Ворошилов проверял расчеты нагрузок.
— Леонид Иванович, взгляните! — Сурин поднял голову от чертежа. Его глаза за стеклами очков сияли воодушевлением. — Мы доработали конструкцию верхней площадки. Теперь она выдержит не только передатчики, но и дополнительное оборудование.
Я подошел ближе. На ватмане прорисованы изящные линии гиперболоидной конструкции. Характерный почерк школы Шухова. Каждая деталь продумана, ничего лишнего.
— А что с ветровыми нагрузками? — спросил я, разглядывая схему креплений.
— Вот здесь, — Зотов развернул еще один чертеж, — мы усилили диагональные связи. Даже при урагане конструкция останется устойчивой.
В этот момент в зал вошел Величковский, наш славный профессор по металлам. В руках он держал свежие результаты испытаний.
— Товарищи, — он по старой привычке использовал дореволюционное обращение, — сталь марки «М-1» показала превосходные результаты. Прочность выше расчетной на двенадцать процентов.
Сурин мгновенно схватил графики:
— Это же позволит нам облегчить верхние секции! — он потянулся за логарифмической линейкой. — Сейчас пересчитаю…
Я наблюдал за работой команды с удовлетворением. Вот она, настоящая инженерная мысль в действии. Никакой бюрократической волокиты, только чистое творчество.
— Василий Петрович, — обратился я к Зотову, — как продвигается макет?
— Готов на восемьдесят процентов, — он махнул рукой в сторону мастерской. — К вечеру закончим. Получается очень наглядно. Каждая секция разбирается, можно показать всю систему монтажа.
В мастерской несколько модельщиков под руководством старого Потапыча заканчивали сборку детального макета башни в масштабе один к ста. Работа тонкая, почти ювелирная. Каждая деталь точно соответствовала чертежам.
— А экономические расчеты? — я повернулся к Котову, нашему главному экономисту.
Тот оторвался от своих бумаг:
— Заканчиваю смету. Получается очень привлекательно. Если наладить серийное производство секций, стоимость каждой башни будет вдвое ниже импортных аналогов.
К полудню основная работа завершена. На столах лежали аккуратные папки с документацией, графики испытаний, детальные сметы. Макет башни занял почетное место в центре зала.
— Что ж, господа, — я окинул взглядом результаты работы, — думаю, к презентации в Наркомсвязи мы готовы. Осталось только закончить последние штрихи.
Закончив с подготовкой технической документации, я решил посоветоваться с Шуховым. Владимир Григорьевич внимательно просмотрел все материалы и порекомендовал обратиться к Бонч-Бруевичу. Тот как раз консультировал наркомат по вопросам радиосвязи.
Михаил Александрович принял меня в лаборатории, заваленной радиодеталями и схемами. Выслушав суть проекта, он оживился:
— А знаете, вам стоит поговорить с Дмитрием Васильевичем Веденеевым. Блестящий специалист, мы с ним еще до революции работали над системами дальней связи. Сейчас он в МВТУ преподает, на радиотехническом.
На следующее утро я уже сидел в кабинете Веденеева. Просторная комната на третьем этаже МВТУ, стеллажи с книгами, на столах радиоприборы и схемы. Сам профессор, высокий седой человек лет шестидесяти в потертом сюртуке старого покроя, встретил меня с типичным для старой профессуры радушием.
— Присаживайтесь, голубчик, — он указал на кресло у стола. — Михаил Александрович уже звонил мне. Да и Владимир Григорьевич очень тепло о вас отзывался.
Я разложил чертежи. Веденеев надел пенсне на тонкой цепочке и склонился над документами.
— Любопытно, весьма любопытно… — бормотал он, изучая схемы. — А вот это решение с верхней площадкой просто превосходно! И система грозозащиты… да-да, очень грамотно.
Он поднял на меня внимательные серые глаза:
— Знаете, а ведь это именно то, что сейчас нужно наркомату. У них серьезные проблемы с организацией дальней связи.
— Вот как? — я слегка подался вперед. Хотя старался не выдать интереса.
— Да-да, — Веденеев прошелся по кабинету. — Буквально на днях разговаривал с Бессарабом из технического отдела. Жаловался, что существующие линии не справляются с нагрузкой. А тут такое изящное решение. Очень вовремя, знаете ли.
Он остановился у окна:
— Хотите, я поговорю с ним? Павел Николаевич человек умный, из старых инженеров. Думаю, он оценит проект по достоинству.
— Буду очень признателен, Дмитрий Васильевич.
— Заходите завтра, — Веденеев снова склонился над чертежами. — А я пока еще раз все изучу. Возможно, будут какие-то технические замечания.
Выходя из МВТУ, я чувствовал, что сделан важный шаг. Теперь оставалось дождаться результатов разговора Веденеева с Бессарабом.
На следующий день я снова был в кабинете Веденеева. Профессор встретил меня с явным воодушевлением:
— А, Леонид Иванович! Проходите-проходите. У меня хорошие новости. Говорил с Павлом Николаевичем Бессарабом, он очень заинтересовался проектом. Особенно его впечатлила идея использования гиперболоидных конструкций.
Веденеев достал из ящика стола исписанный мелким почерком лист:
— Вот, набросал кое-какие технические замечания. В целом все очень грамотно, но есть несколько моментов по организации радиорелейной связи.
Он протянул мне лист:
— И вот что еще… Павел Николаевич просил передать, что будет завтра в три часа в «Метрополе». Он часто там обедает. Думаю, вам стоит… случайно туда зайти.
