Игра на чужом поле (СИ) - Иванов Дмитрий
Хокон хоть и не лез меня заслонять своим пока ещё довольно тщедушным телом и, уверен, понимал, что угрозы никакой нет, но в стороне не остался. Малорик!
Мамаша же теперь кричала не столько на меня, сколько на тренеров.
— «Да он покалечил моего ребёнка! Чертов русский! Мальчик в больнице!» — обрывками переводил Колян. То ли боялся передать накал эмоций, то ли просто старался, чтобы я понял суть, а не поток слов. А может, всему виной была его исцарапанная физиономия.
Тем временем Марта, уже совершенно серьёзно, сделала шаг вперёд и…
Девушка встала в неумелую, но боксёрскую стойку, как бы подчеркивая, что своего Штыбу она бить не даст. Разве что сама… потом, если будет за что.
Да что за глупости в башку лезут!
— Щёлк, щёлк, — сестрица боксёра, очевидно, тоже местная гимназистка, продолжала фотографировать меня с остервенением папарацци. Ну точно компромата для газет наделает!
Но и эту проблему снова решила моя возлюбленная. В этот момент я, наверное, впервые по-настоящему осознал её чувства ко мне — не просто симпатию или увлечение, а нечто гораздо более серьёзное. Марта, сделав пару шагов, выхватила фотоаппарат, может, и дорогой, кстати, и раскрутив его за ремень, как пращу, впечатала в пол, заставляя аппарат, жалобно звякнув, разлететься осколками по спортзалу.
— «Она разбила мой фотоаппарат!» — перевёл вопль девицы Николай.
Марта тут же парировала, изобразив святую невинность:
— «Сама уронила, я даже пальцем не трогала!»
И, как бы сразу опровергая себя, девушка наступила каблуком сапога на разбитый девайс с возгласом «Ой, тут что-то валяется!», окончательно доломав его.
— Вы свидетели! — торжествующе провозгласила тётка, поворачиваясь к тренерам и господину Йонасу.
— «Мы ничего не видели!» — озвучил наглое враньё боксёров Николай.
— Да, дедушка! — Марта, наконец, соизволила взять сотовый.
Верный Йоханссон как бы между прочим встал между ней и парочкой родственников недобитого норвежского боксёра. До гордого звания «шкаф» водитель если и не дотягивал, то самую малость, а зная парня, я был уверен — Марте ничего не угрожает.
Пока принцесса что-то щебетала в трубку на своём родном, поглядывая на уже остывшую мамашу, я ещё раз попытался поговорить с теткой. Но, увы, никаких других языков она не знала, а представитель «Советского спорта» ретировался под предлогом обработать свои раны. В общем, скомканное получилось мероприятие. Интересно, что по этому поводу напишут местные газеты? Ведь детишки молчать не станут и с удовольствием расскажут всё. Родителям, уж точно.
Совместными усилиями нам удалось утихомирить разъярённую драконицу. Правда, без моего участия — в основном отличились Марта с Йонасом. На прощание моя милая что-то тихо шепнула дамочке. Что именно — я, конечно, не понял, но тетка заметно поскучнела, буркнула что-то себе под нос и, пообещав немедленно отправиться в федерацию, исчезла так же стремительно, как и появилась.
Кстати, со слов Йонаса, её сын сейчас вовсе не при смерти в больнице, а именно там, в федерации, — дожидается меня для совместного фото!
— Знаешь, это сейчас вовсе не дедушка звонил! — шепнула мне в машине Марта по пути в федерацию. — Это Йоханссон так соврал! А я просто подыграла ему. Хотела, чтобы Александра понервничала! — усмехнулась подруга и добавила: — Я и не знала, что ты дрался с её братом! Фамилия мне ничего не сказала — Хансенов у нас… как Ивановых у вас.
— А кто так вовремя позвонил? — спросил я, решив не терзать Йоханссона вопросами. И так было понятно, что он соврал из лучших побуждений.
— Да твой Мирослав! — с улыбкой сообщила Марта. — Он уже прилетел в страну, и мы договорились встретиться через два часа.
— Ты погоди, у меня ещё дела в федерации важные, — ответил я, не спеша рассказывать подруге о своей роли «толкача». Вместо этого поделился планами: — Думаю, стоит поддержать местные детские клубы. Вернее, это ты станешь спонсором. Продашь часть моих акций и внесёшь средства уже от себя.
— Этого не нужно, — подумав, сказала подруга и загадочно добавила: — У меня есть кандидаты на эту роль!
В федерации, в небольшом зале, довольно скудно обставленном, нас уже ждали… Нет, не нокаутированный боксёр — и его счастье, ибо я пока на него зол, а уж как зол Колян… Ждали нас журналисты и местные функционеры. Два сухопарых дяди из федерации — лысый и кучерявый, один розовощёкий невысокий пухляш и фигуристая (не меньше тройки) симпатичная рыжая молодуха, с такими пухлыми губами, что в будущем я бы точно заподозрил её в пластической операции. Ну не рождаются с такими…
С недоумением покосившись на свежие царапины на лице Николая, и с пониманием на мой уже цветущий фингал (похоже, девица решила, что я получил его на ринге), молодая пигалица с диктофоном на ломаном русском задала мне неожиданный вопрос:
— Во вчерашнем «Советском спорте» на первой странице вышла статья… про допинг в Сеуле, — девушка потрясла газеткой в руках. — А как вы сталкивались с допингом? Может быть, ваши тренеры заставляли его принимать? Или хотя бы слышали о таком? Просто в статье написано, что это якобы проблема только капиталистических стран. Мол, совести у принимающих допинг нет.
— Вы хорошо говорите по-русски! — решил я польстить журналистке. — И, очевидно, читать тоже умеете.
Девушка чуть вскинула подбородок, явно довольная комплиментом.
— Отвечу так… проблема допинга не в государственном строе, а в человеческой природе. Одни хотят прославиться, другие — разбогатеть, а кто-то просто мечтает привлечь внимание красивых девушек, — я скользнул откровенным взглядом по фигуре журналистки, благо Марта осталась в машине, чтобы сделать несколько звонков, и не могла этого видеть.
— Если у спортсмена нет совести, его ничто не остановит. Ему надо — он сделает! У нас в СССР с воспитанием людей всё же построже, на западе моральных запретов меньше. Но в целом это общая проблема для спорта.
— Одания, мы пришли немного не за этим, — сказал на немецком пухляш, и я сразу прибавил ему плюс пять к своему отношению, ведь тот выяснил, готовясь к встрече, что я немного шпрехаю, и знает про что сейчас его коллега тараторит на великом и могучем.
— Проблема важная, и Одания переживает о будущем спорта, — заступился я за девушку, видя, как она смутилась от вмешательства пухляша. — Тем более в будущем эта проблема будет только усугубляться. Нужно волевое политическое решение ведущих спортивных держав мира, нацеленное на выработку общих правил!
Далее я, успевший подготовиться к этой теме заранее, залился соловьём. Я вдохновенно вещал о том, какие препараты и процедуры считаются допингом, какие хитрые методы маскируют его применение. Плавно перешёл к необходимости взаимного признания результатов допинг-контроля, а потом — к международным стандартам борьбы с этой заразой.
— На конференции министров спорта, которая прошла в прошлом году в Москве под эгидой ЮНЕСКО, была принята рекомендация… кажется, под номером пять, — с умным видом продолжил я. — Там обсуждали ограничение доступности допинга, организацию сертифицированных лабораторий. Всё это — шаги к честному спорту!
Офигевшие от такого детального знания темы журналисты, да и оба чиновника федерации бокса, раскрыли рты.
— Ну, совсем отказывать в применения препаратов будет негуманно. А если человек болеет, скажем, — удачно подставился под заготовленный ответ толстячок.
— Если болеешь — лечись. Или выступай на Паралимпийских играх! — отрезал я, подмечая, как пухляш слегка смутился от моей резкости. — Нельзя, чтобы приём лекарств давал преимущество больному перед здоровыми.
— Но ведь есть же препараты, которые не улучшают форму, а просто поддерживают, — не унимался чиновник, оправляя свой тесноватый пиджак.
— Поддерживают? — я выдержал театральную паузу. — Знаете, здесь очень тонкая грань. Спорт должен быть честным, и если ты победил благодаря таблетке, а не своим усилиям… разве это победа?
