Время линкоров (СИ) - Романов Герман Иванович
За ними следовали минные заградители «Дунай» и «Днепр», но путь главных сил под командованием вице-адмирала Эбергарда должен был закончиться у острова Лемнос, у самого входа в Дарданеллы.
В арьергарде двигались канонерские лодки, прикрывавшие пароходы с десантом — операция проводилась с самыми решительными целями, на берег уже высаживалась целая дивизия, чтобы взять под контроль оба берега Босфора с захваченными батареями. И еще одна пехотная дивизия должна была высадиться в самом Константинополе, чтобы взять христианское население огромного города под защиту русских штыков. А там перевозка войск пойдет согласно плану, и на южном берегу Черного моря, и, возможно, Эгейского, будет высажено не менее пяти армейских корпусов и с десяток казачьих и кавалерийских дивизий. И успех «предприятия» напрямую зависит от действий флота. В бой было брошено все, что успели построить за эти годы. Расчет основан на одном, но очень сильном ударе, и возможные потери не страшили Рожественского — слишком очевидным был тот выигрыш, о котором мечтали все русские цари, начиная с Ивана III, в начале правления которого османы и захватили Константинополь…
К 1911 года правящие в Турции «младотурки» осознали, что дело идет к крушению Оттоманской Порты, а вот противопоставить желающим ее «раздела» на море было нечего, хотя имелась армия, пусть плохо обученная и еще хуже вооруженная. Но флота не имелось, удалось выкупить серьезно устаревшие германские броненосцы и заказать несколько бронепалубных крейсеров с миноносцами. В ход пошли бриллианты султана — первый взнос удалось внести и англичане заложили «Решадие» — линкор типа «Орион», с небольшими изменениями. И это разом «обнуляло» весь имеющийся тогда у России большой флот из безнадежно устаревших броненосцев, включая только что пару вошедших в строй «улучшенных» образцов «Потемкина». Зачем их построили — внятный ответ адмиралы из-под «шпица» так и не смогли дать…
Глава 27
— «Ослябя» вывалился из строя!
Выкрик не стал неожиданным для Степана Осиповича, что-то подобного он и ожидал. Ведь когда сражение идет свыше двух часов, практически беспрерывно, потери несут не только люди, но и корабли. А гибнут в первую очередь слабейшие, те, на которых «сэкономили», поставили броню качеством похуже и поменьше, где уменьшили главный калибр орудий, а броненосцам отвели несвойственные им функции. В прошлом сражении таковыми стали «Сисой» и две «полтавы», не имевшие ни полного бронирования, ни приличной скорости. Им просто разнесли оконечности обычными фугасами, а уйти из боя не хватило скорости. Начались обширные затопления, и вполне способные сражаться броненосцы погибли.
Тогда «иноки» не стали жертвами, хватило скорости, но зато сейчас попали под шквал шестидюймовых снарядов, и высоченные и ничем не защищенные борта превратились наподобие дуршлага — все в дырках. Японцы очень умно использовали свои 152 мм пушки — стреляли исключительно по трем русским броненосцам, что по прихоти генерал-адмирала должны были стать ну очень большими крейсерами. И хотя главный пояс был девять дюймов, а вверху был еще один, в четыре дюйма от башни до башни, вот только не имелось защиты оконечностей, пусть небольшие участки, намного меньшие, чем на старых русских броненосцах, но град снарядов понаделал везде дырок. А большой ход приводил к тому, что забортная вода поступала под большим напором, выбила переборку и стала растекаться по всему кораблю. И все — возрос крен на борт и дифферент на нос — броненосец был буквально «вынесен» из боевой линии, оставшись в одиночестве.
— Пусть уходит в Мозампо, тут идти недалеко. С такими повреждениями «Ослябя» не боец, — спокойно произнес адмирал Макаров, прекрасно понимая, что корабль, не имеющий возможности держать эскадренную скорость, является не поддержкой, а обузой. Но неожиданно изменил свое решение, отдав новое распоряжение:
— Держаться к норду от острова Цусима, провести исправление повреждений, и обеспечить защиту поврежденных кораблей! «Ослябе» придать 3-й отряд миноносцев, пусть выходит из Фузана! И для поддержки идут «адмиралы», кто там в полной готовности к выходу?
— У контр-адмирала Миклухи все три броненосца способны немедленно выйти в море, там еще два «корейца» с германскими экипажами полностью готовы к выходу в любой момент. Будут через четыре с половиной часа, впять максимум, все же им идти пятьдесят шесть миль.
Моласу даже не потребовалось в блокнот заглядывать, все необходимые данные он собирал заблаговременно, а распоряжения отдавал заранее.
— Вот пусть выводит свою дивизию из «карликов», пригодятся, как раз вечереть начнет, — усмехнулся в бороду Макаров. — Их полдесятка, и скопом они способны защитить наши поврежденные броненосцы, к тому же сами могут нанести повреждения неприятелю, особенно «подранкам». Пусть вместе с нами против японцев воюют, а не берега стерегут. Выделять корабли для охраны невозможно — все должны быть в бою, сегодня каждый вымпел дорог! Где там Щенснович⁈
— В тридцати милях, ваше высокопревосходительство, на подходе…
— Ему еще два с половиной часа идти, пусть держит ход тринадцать узлов. Нет, «Ретвизан» и «Три святителя» и оба «императора» вполне четырнадцать, а то и пятнадцать узлов наберут — они нужны здесь, мне сейчас каждая пушка важна, а у него в отряде почти полсотни стволов крупного калибра. Так что передайте ему мою настоятельную просьбу поспешать всячески. И Миклуха пусть тоже поторопится, как только возможно — мы должны собрать все корабли, способные вести бой.
Степан Осипович совладал с нервами, к нему снова вернулось хладнокровие, голос стал ровным и спокойным. И принялся наблюдать за ходом сражения, в котором японцы дрались отчаянно, прекрасно понимая, что их страну спасет только победа. Но и русские старались ни в чем не уступать, благо имели небольшой перевес в вымпелах. Да и стреляли не хуже — грозный «Сацума», сражаясь против двух прекрасно забронированных броненосцев, сейчас выглядел побитым — бортовой залп справа уменьшился вдвое, как и на большинстве японских кораблей. Так что Того был вынужден сделать петлю, и сражение шло уже другим бортом, который после часа взаимного обстрела выглядел не лучше противоположного. А вот держать прежний ход противники уже не могли, и кочегары устали, и повреждения с поломками потихоньку возрастали, а это весьма значимо.
Так что через час-два, в самый важный момент, пиковый, если можно так сказать, подойдут одиннадцать вымпелов, и маленькие броненосцы береговой обороны могут сыграть свою роль — на них семнадцать 240 мм и 254 мм пушек, у первых снаряды в девять, у вторых в 14 пудов веса. А это много, если нужно добить поврежденный вражеский броненосец, обеспечивая успешную торпедную атаку миноносцев.
— «Баян» выходит из линии, крейсер горит, лишился двух труб!
Очередной доклад не удивил и не огорчил Степана Осиповича — такой итог он предвидел, выставив все броненосные крейсера против «Ибуки» и «Курамы», лишив себя единственного резерва. И вот «Баян» выбит, участь «России» и «Громобоя» скоро разрешится. Последний крейсер уже без трубы, на нем разыгрались нешуточные пожары. Даже вдвоем они близко не стояли рядом с «Курамой», но дюжина новых германских 210 мм длинноствольных орудий вполне успешно раз за разом дырявила быстроходный броненосец, и главное, сбили ему ход, в результате чего обе «ибуки» отстали от собственных линкоров. Но полуторное превосходство в залпе за японскими кораблями, а взрывы 305 мм снарядов наносили страшный ущерб высокобортным русским крейсерам, в пользу которых было только большое, свыше двенадцати тысяч тонн, водоизмещение, вполне сопостовимое с противником. А вот небольшой, но отлично забронированный «Коджон» вполне держался, и стрелял бойко — немцы всегда уделяли большое внимание защите, а крупповская броня славилась. Да и бортовой залп у него был вполне серьезным, на вполне приемлемом уровне.
