Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
— Разгон, — сказал по внутренней связи Димон.
Вертолёт слегка завибрировал и устремился за основной группой. Я внимательно смотрел по сторонам. Полёт был на предельно малой высоте, так что надо быть внимательными. Кое-где и линии электропередач попадаются.
— Провода! — сказал я по внутренней связи и Димон отклонил ручку управления на себя, перескочив линию электропередач.
— Зато у нас света нет в палаточном городке. Только генераторы, — заметил Сабитович.
— Будет. Спорим? — протянул я ладонь Кариму и тот, улыбнувшись, хлопнул по ней.
— С тобой бесполезно спорить, Сашка. Ты умный.
Мы стали в вираж в пяти километрах от Махмудраки. Прекрасно видны предгорья Гиндукуша. Город буквально вырастает из подножия гор.
Наши однополчане выстраиваются для выхода на боевой курс.
— 201й, цель вижу. Готов работать, — доложил в эфир Енотаев.
Я предложил Батырову не разворачиваться, чтобы держать в поле зрения всю группу. Димон замедлился и не менял курс.
Ми-24 кружат над городом, прикрывая ударную группу. В эфире редкие команды от Ефима Петровича, чтобы ведомые выдерживали место в боевом порядке.
Вертолёт командира эскадрильи подходит к окраине городка.
— Высота 100, — продолжает докладывать Енотаев.
Крайний вертолёт отстал, но не критично. Видно, что начинает догонять.
— Внимание, атака! — скомандовал комэска.
От его вертолёта к земле устремились ракеты, оставляя после себя белый дым. Первый вертолёт отворачивает влево, в сторону Чарикарской долины. Тут же на цель выходят остальные.
— Приготовились к сбросу! Внимание, сброс! — подал команду командир второго вертолёта.
Его бомбы, установлены на замедление, чтобы не зацепить осколками других. Два других вертолёта отрабатывают также по цели, ускоряются и уходят с разворотом влево. Тут и происходит взрыв.
Даже на расстоянии в несколько километров можно услышать резкий звук от разрыва бомб. Там, где стоял дом, обнесённый дувалом, образовалось большое серое облако дыма. Вверх и в стороны взлетели обломки, камни, земля, пыль.
— Цель поражена, — спокойно доложил Енотаев.
Однако ничего ещё не закончилось. Появился ещё один клуб дыма с земли, похожий на шлейф от пуска ракеты ПЗРК.
Ми-24е как раз уходили в сторону Баграма.
— Зелёные, по вам пошла! — крикнул в эфир Батыров.
Во все стороны от «крокодилов» посыпались ловушки, но не тут-то было. Ещё один пуск, и сразу две ракеты.
Один подбит и второй тоже. Кричу Димону, чтобы летел в сторону городка. Он разворачивает вертолёт, но перед глазами картина совсем печальная.
— Пожар правого двигателя! Пожар левого двигателя! — в эфире начала говорить печально известная девушка РИта.
— 307й, пожар правого! Иду на вынужденную. Шасси… — докладывает ведущий Ми-24х. Его болтает. Из двигателя чёрный дым, но он на повышенной скорости садиться и прокатывается вперёд.
Второй Ми-24 объят ярким пламенем, превратившим его в огненный шар. И он несётся к земле, гораздо быстрее своего ведущего.
— 308й, прыжок! Прыжок! — даёт команду Енотаев экипажу горящего вертолёта.
Есть ещё высота, чтобы прыгнуть, но куполов не видно.
— Димон, быстрее! — громко говорю я по внутренней связи.
Батыров наклонил вертолёт насколько это возможно. Стрелка на указателе скорости прошла отметку в 180 км/ч. Не замечаем уже тряску и пролетающих мимо птиц. Всё внимание на экипаж.
Но куполов всё нет.
Глава 16
Объятый пламенем вертолёт снижался на окраину Махмудраки. Высоты вполне хватает, чтобы выпрыгнуть, но так и не видно отделяющихся от Ми-24 лётчиков.
— Прыжок, 308! Прыжок! — повторяет как мантру Енотаев.
Ведущий «крокодилов» с позывным 307 уже приземлился, а вот его ведомый продолжает бороться. Пламя, кажется, становится сильнее. На борту и топливо, и куча разных жидкостей, и боезапас. Вся эта армада вот-вот рухнет на город.
— 308й, наблюдаешь площадку? — вылез на канал управления Берёзкин.
Очень «правильная» команда от руководителя операции. Димон в это время матерится так, что перекрикивает шум в кабине.
Внимательно смотрю на Ми-24, и вот появляется первая тёмная точка. За ней вторая. Поочерёдно открываются купола. Вышли! Но третьего нет.
Вертолёт врезается в землю. Как раз там, где стоял дом, который был целью сегодняшнего удара.
Вертолёт ещё продолжает пару секунд крутиться на земле, поднимая вверх землю, камни и разбрасывая в стороны поломанные лопасти. От сильного удара сразу обломилась хвостовая балка, а из облака пыли, как бумеранг, вылетел рулевой винт.
Взрыв! В воздух поднимается столб огня и пыли.
— 207й, два купола наблюдал. Забираю экипаж 308го, — доложил Батыров.
— 201й, понял. Я за 307 м. Сажусь рядом с ним, — ответил Енотаев.
Пыль поднялась такая, что заволокла целую улицу на окраине Махмудраки.
— Димон, давай в метрах 150 садись от 24ки, — сказал я, отстёгиваясь от кресла.
Сабитович уже вышел в грузовую кабину, показав жестом, что идёт к кормовому пулемёту.
Батыров снижает скорость. Проходим рядом с вертолётом и наблюдаем рядом с разрушенным дувалом лежащий купол парашюта.
— Справа наблюдаю! Влево и на посадку, — сказал я, но Димон не решился на разворот.
Время идёт на секунды. Там в городе духи уже точат ножи и готовы разорвать ребят. Не успеем забрать, их утащат.
— Слишком мало места. Давай пройдёёём! — воскликнул Батыров.
Я взял управление и начал выполнять разворот влево. Маленький крен! Так, мы размажем разворот, словно масло по тарелке, и сядет в километре от места падения. Аккуратно влево дожимаю ручку управления, чтобы увеличить крен. Сильнее отклоняю левую педаль, чтобы выполнить подобие воронки.
— Саня, балку перерубим! — заволновался Димон, когда винты слегка затрещали.
— Нормааально, — ответил я, поглядывая на авиагоризонт, где крен уже был 30°.
Вертолёт завибрировал, но ничего критичного. Звук двигателя рабочий, а органы управления ещё имеют запас по отклонению.
— МТшка — машина надёжная. Она и не такие манёвры выполнит, — сказал я.
Закончив разворот, скорость окончательно снизил. Подхожу к земле, разметая во все стороны камни и пыль. Касаемся площадки и прокатываемся вперёд.
— Шаг внизу, коррекция левая, — сказал я, скинул шлем и выскочил в грузовую кабину.
Спрыгнули с Каримом на песчаную поверхность и быстро рванули в сторону вертолёта Ми-24.
В нос ударил резкий запах гари и керосина. Гул от горения стоял такой, что заглушал шум винтов нашего вертолёта. Слышно, как рвутся патроны на борту. А самое плохое, что имеется сернистый запах от сгоревшей плоти.
— Вот и третий, — показал Сабитович.
Недалеко от горящего главного редуктора, сильно обгоревшее тело одного из членов экипажа в позе всадника.
— Давай к остальным, — сказал я и снял автомат с предохранителя.
Первый из лётчиков полз на четвереньках в нашу сторону, преодолевая груды камней. Голова в крови, а сам он весь в песке. Будто в муку упал.
— Стоять! — вскинул он перед собой пистолет и дважды выстрелил.
В последний момент успели упасть с Сабитовичем, вдохнув афганской земли. Во рту моментально ощутил привкус песка и керосина.
— Свои, братишка! — крикнул я.
— Я прыгнул… прыгнул… — в шокированном состоянии был лётчик.
Мы подбежали к нему, а он продолжал размахивать пистолетом. Рукав комбинезона сгорел, глаза залиты кровью.
— Второй? Где второй? — спрашивал Карим, но на вопрос лётчик Ми-24 не ответил.
Впереди послышалась стрельба. По близлежащим улицам продвигались духи. Стреляют не пойми куда, но могут и пристреляться, если нужно. Слышна местная речь, а за спиной все так же рвутся патроны и гудит пламя от вертолёта.
В груде обломков, которая раньше была домом, я увидел зелёный шлем и лежащего без сознания, второго лётчика. Купол, зацепившийся за разбитую стенку, развивался от потока ветра.
