Чебурашка (СИ) - Ромов Дмитрий
— Срочно интубацию! — командует докторша. — ИВЛ! Ты, компрессию!
Это мне. Я подскакиваю и жму Боцману на грудь, раз-два, раз-два, раз-два… Ритмично, два раза в секунду.
— Всё-всё-всё! Прекращаем! Отошёл!
В рот ему засовывают трубки, подключают аппарат и грудь начинает подниматься. Я смотрю на кардиомонитор. Капец!
— Дефибриллятор! — кричу я.
— Держи!
Хватаю электроды и… Тац! Бац!
— Пошло-пошло-пошло… Ещё!!!
Ждём…
— Ничего там не пошло!
Ещё раз! Тац! Бац!
Ждём…
— Нет-нет-нет! Ещё! Давайте ещё! Где? Где разряд⁈
Твою мать! Твою мать!
— Асистолия! Всё! Перестань!
— Давай, давай, давай ещё! — кричу я, но понимаю, что действительно уже всё…
— Вы видели мужчину лет сорока с усами? — спрашиваю я. — В халате, во всём…
— Нет, — устало мотает головой докторша.
— Какого хрена он у вас дышать перестал? Операция ведь нормально прошла! Переливание сделали. Что? Что случилось-то?
— Я видела, — кивает сестра, та что была здесь, когда мы пришли. — Это доктор Чернов. Тут особая ситуация возникла, сразу у нескольких пациентов проблемы произошли. Народу много было, сами посмотрите.
Сквозь стеклянные перегородки боксов я вижу тут и там людей в белом.
— Нет, у Чернова нет никаких усов, — качает головой докторица. — Да и что бы он здесь делал? Он из неврологии.
— У него вышито на кармане «Чернов С. С.», — говорит сестра. — Анна Сергеевна, я сама видела.
— Надо милицию, — выдыхаю я. — Он его задушил.
— Ты дурак что ли? — взвивается докторша. — Ты сам-то кто такой? Больно молодой что-то!
— Я его обнаружил сегодня, — поясняю я, показывая на Боцмана. — Пришёл узнать, как у него дела, а тут такое…
— Ты не… Ты здесь не работаешь? Кто его пропустил⁈ Да вы что тут все!
В общем, кутерьма поднимается, чехарда и милицию всё-таки приходится вызвать.
— Анна Сергеевна, — говорю я врачихе. — Я могу не говорить, что помогал проводить реанимацию. Мне совсем не хочется, чтобы у вас были из-за меня неприятности с завотделением. Просто этот усатый, в халате Чернова…
— Я и есть завотделением, — перебивает она. — Я вот только не понимаю, если ты ещё школьник, почему ты умеешь и непрямой массаж и дефибриллятор? Этому что, сейчас в школах учат?
— Программу «Здоровье» смотрю с Элеонорой этой… э-э-э… Беляевой…
— Белянчиковой, — поправляет меня она. — Беляева «Музыкальный киоск» ведёт.
— А, да… Путаю всё время. Я просто в мед поступать хочу, вот и интересуюсь актуальными новостями и трендами.
— Чем⁈
— Направлениями.
— Врач, может, и получится из тебя, — недовольно хмурится она, — но ты лучше на юридический иди, будешь усатых душителей ловить.
— Но если вскрытие покажет асфиксию…
— Так, всё, иди вон там сядь и жди тихонько, только ни с кем не разговаривай, а то тебе самому асфиксию устроят.
Приезжает сам дядя Витя Шерстнёв. Сегодня он в штатском. Он хмуро меня выслушивает и уходит общаться с медработниками, а через некоторое время возвращается и отпускает домой:
— Так, сейчас ты не нужен, можешь ехать. А завтра придёшь ко мне с кем-то из родителей и всё под запись, под протокол расскажешь. Всё что касается этого конкретного эпизода, понял меня? А мы пока поищем твоего доктора Чернова.
Когда я прихожу домой, мама оказывается уже в курсе первой части этих событий. Ей всё рассказала тётя Таня. Поэтому, когда я говорю, что завтра нужно будет сопроводить меня к капитану Шерстнёву, это не вызывает недоумения. Я в общих чертах объясняю, что произошло в больнице. Она, конечно, удивляется, но принимает всё довольно спокойно.
На следующий день я всё подробно рассказываю дяде Вите. Он слушает почти молча и аккуратно записывает. И на этом всё заканчивается.
— Я, конечно, ни на что не намекаю, — говорит Витя. — Но мне лично руководство дало понять, что считает довольно странным, что повсюду, где творится зло, оказываешься и ты со своим усатым фантомом.
— Так это же по сути одно и то же дело! — восклицаю я. — Доктора Чернова, кстати, опросили?
— В отпуске доктор Чернов.
— Что и требовалось доказать! — говорю я. — Стало быть, он вчера по реанимации не мог расхаживать. А его видели. Вернее, человека в его халате. И этот вчерашний человек, между прочим, усатый.
— Не человек, а призрак настоящий. Да знаешь ли ты, сколько у нас тут усатых⁈ В общем, сидим и ждём спокойно, начнут на тебя стрелки переводить или нет.
— Что⁈ Да это же просто смешно!
— Смешно или не смешно, судите сами, но как есть, так я и рассказываю.
Капитан разводит руками и пожимает плечами.
— Какие ещё стрелки! — гневно восклицает мама. — Виктор Фёдорович!
— Такие, что шеф уже спрашивал, а не мог, типа, этот пацан всё провернуть и выдумать какого-то усатого?
— Так вы допросите председательшу! — подскакиваю я. — И найдите того Сантехника.
— То есть, — поражается мама, — мы пытаемся помочь следствию, а нас самих же ещё и обвиняют? Вы этим нам угрожаете?
— Ну, особо опасаться смысла нет, конечно, — постно улыбается Витя, — но притухнуть маленько и не бегать каждый день с новыми делами и старым подозреваемым стоит. Вот и всё, что я хочу сказать. И никакой угрозы в простой констатации фактов нет. А теперь вы можете идти, а если мы что-то найдём, я вас сразу же проинформирую.
— Прекрасно! — негодует мама, когда мы выходим на улицу. — Им помогаешь, а они ещё и посадить грозят! Нет, и как тебе это нравится?
Мне это никак не нравится, но делать что-то надо.
— Мам, — говорю я. — Меня Макс на выходные на дачу пригласил на пару дней. Ты не против?
— Ну, в принципе не против… Надо с отцом посоветоваться. А сколько вас будет?
— Четверо. Юрик ещё и Костик…
Приходится идти на хитрость и на определённый риск, поскольку объяснять, что мне очень надо сгонять в Москву представляется крайне непростой задачей, так что легче провернуть всё в тайне и немного приврать. Это только кажется, что можно логично и здраво всё растолковать. Нет, родители — это не про логику, а про эмоции.
Все наши «Джексоны» проданы. Причём, с учётом Вики, уже вторые с большим дисконтом. Их счастливая обладательница — подруга Михи Зайцева, работающая в кассе «Аэрофлота». Знакомство архиважное, буквально на вес золота. Поэтому мы с Катей решаем не скупиться.
Вернее, решаю я, а она не возражает. Миха, вернувшись со сборов и оценив нашу продукцию, затребовал такие же для себя. Ну, и сбыл пару штук своим товарищам по спорту. У него связи обширные, так что он становится нашим вторым дилером. Корпорация разрастается, спрос тоже, а вот товара не хватает.
Поэтому, воспользовавшись отъездом Катькиных родителей в деревню к их родителям, мы покупаем через Миху билеты и мчимся в столицу империи. Летим налегке, с небольшими спортивными сумками и сердцами, открытыми для новых впечатлений. Здравствуй, ветер странствий!
Сидим в первом ряду, как пилоты и ответственные партработники. Едим традиционную курицу, шоколадки, пьём чай.
— Может, — улыбается Катя, — не будем торопиться возвращаться? Рванём ещё куда-нибудь? В Сочи, например, или в Таллин. Классно же, летишь, путешествуешь, смотришь новые места. Ты бы хотел?
— С тобой хоть на край света, — усмехаюсь я. — Но не сейчас, Кать. Нам же до твоего официального отъезда надо успеть дофигища штанов сшить.
Она шлёпает меня ладошкой по колену, вернее, по бедру.
— Не романтик ты, Артём, не романтик. Я тебе про сказку странствий, а ты мне про производственные победы. Ты как советское кино, честное слово!
— А вот тут ты ошибаешься, — смеюсь я. — Видела «Кинопанораму» недавно? Скоро на экраны выйдет фильм Митты под названием… та-да… «Сказка странствий»! С Мироновым в главной роли. Вот так-то. Там романтики… ешь — не хочу.
— Да врёшь ты, — улыбается она, но руку с моей ноги не убирает.
Рука у неё горячая, электрическая. Она меня будто импульсами пронзает.
