Хуррит (СИ) - Рави Ивар
Мы с Адой купались в море — пользуясь случаем, девушка постирала свое белье и разложила сушиться на камне. Эту процедуру Ада старалась делать каждый день — самой большой ее проблемой было отсутствие сменного.
— Через пару месяцев все протрется до дыр, что я буду делать? — в который раз сокрушенно констатировала девушка, разглядывая свои принадлежности.
— Будешь ходить голозадая, в этом мире это писк моды.
— Арт, хватит шутить, я же серьезно, — надула губки девушка. Горячее солнце быстро вышило тонкое белье. Одевшись, Ада обернулась ко мне:
— Ты идешь? Я голодна.
— Иди, я позагораю пару минут и приду, — мой спортивный костюм еще не просох, да и валяться на солнце мне нравилось. Я от природы не был белоснежным, меня даже часто принимали за жителя Кавказа из-за цвета волос и кожи. Загорать я любил, при этом практически никогда не сгорал.
— Ну я пошла, не лежи долго, сгоришь, — Ада пошла к стоянке, ловко прыгая с камня на камень. Я уже хотел крикнуть, чтобы не скакала, как коза, как девушка с криком упала на бок после очередного прыжка. Словно метеор, помчался по камням, молясь, чтобы у Ады не было перелома. При наших условиях перелом равнялся инвалидности и, возможно, смерти. «Господи, только не перелом», — молил Бога, пока не дошел до распростертой среди камней девушки. Одного взгляда на распухшую лодыжку было достаточно, чтобы меня прошиб холодный пот.
Глава 16
Есть справедливость и милосердие даже на этом свете — перелома не было. Ада подвернула лодыжку, подвернула очень сильно, видимо, повредив небольшие кровеносные сосуды. Отек доходил почти до середины голени, девушка пыталась держаться, но давалось ей это трудно. Схватив ее на руки, понес к морю — холодная вода должна уменьшить отек и боль.
— Арт, прости меня, вечно одни проблемы доставляю, — ногти ее руки впились мне в спину, скорее всего непроизвольно, потому что ей реально было больно. Я однажды подворачивал лодыжку — хуже быть не может, боли пару недель преследовали. И это при том, что врачи оказали помощь, обезболили и наложили тугую повязку.
— Не говори глупости, милая. Это могло случиться с любым, сейчас в воду опустим, станет легче.
Усадив девушку на берегу, снял с нее кроссовок, и Ада несколько раз вскрикнула от боли. Прохладная вода принесла небольшое облегчение, но отек все равно был довольно серьезным. После пятого окрика Саленко появился на горизонте:
— Вик, освободись от мяса и неси мою футболку.
Печально кивнув, археолог пропал с поля зрения.
— Тебе лучше, дорогая?
— Острых болей нет, но ноет, словно рожаю, — девушка даже слегка улыбнулась своей ассоциации.
— Это отек давит на ткани, отсюда и такая боль, — я погладил ее по голове, — Ты же сотрудник СБУ, неужели вас не учили, как правильно бегать по камням?
— Я избегала физзачетов, моя работа — думать головой, а не носиться как угорелая, — Ада стояла на левой ноге, повиснув на моей шее. Она вытащила поврежденную ногу — вода сделала свое дело, отек выглядел менее угрожающим.
— Боль стихает, я поставлю ногу? — не дожидаясь ответа, девушка слегка перенесла тяжесть на больную ногу и вскрикнула:
— Болит, сука!
— Леди не ругаются, — потрепал ее волосы, — Что подумают люди, услышав такие выражения?
— Да здесь на сто километров вокруг ни души, кроме нас, — рассмеялась девушка. Появились Саленко и Ару — археолог нес мою футболку, а дикарь угрожающее озирался вокруг с копьем наизготовку.
— Вик, помой ее быстро в воде и разорви на полосы, надо сделать повязку.
Убедившись, что врагов поблизости нет, Ару, войдя в воду, осмотрел ногу Ады, поцокал языком и сказав «быстро», умчался в сторону леса. Лес рос примерно в пятистах метрах от берега, сегодня за хворостом туда уже наведывались Саленко и Ару.
Вынеся девушку на берег, я усадил ее на камень — археолог торопливо раздирал футболку на полосы. Мы проходили курс оказания первой медицинской помощи, но основной материал касался пулевых ранений и минно-взрывных травм. Кое-что из материала еще оставалось в голове. Начал туго забинтовывать ногу, периодически спрашивая Аду о боли.
— Терпимо, — отвечал девушка, но морщилась, видимо, боль была довольно ощутимой.
— Меньше болит, — радостно констатировала Ада, едва я закончил перевязку.
— Как отек начнет уменьшаться, перебинтуем. Смыл в том, чтобы обездвижить связочный и мышечный аппарат твоей лодыжки. Не наступай, не двигай стопой из стороны в сторону, проверяя, есть боль или нет. Чем больше покоя, тем быстрее выздоровление.
— А если в туалет приспичит?- покраснела девушка, озираясь на археолога. Но тот, погруженный в свои мысли, не заметил вопроса.
— Если приспичит — я отнесу.
— Арт, ты что? — в этот раз Ада густо залилась краской.
— А что я там не видел, — ответил шуткой, наблюдая, как начинают гореть уши девушки. Ада не стала развивать эту тему — даже при наших отношениях девушка сохраняла некоторую стыдливость, не выставляла себя напоказ, в туалет ходила скрытно.
— Вик, захвати кроссовок Ады, — аккуратно подняв, понес ее в наше укрытие. В пятидесяти метрах от воды торчала небольшая группа скал, не больше десяти метров в высоту. Именно там и остановились, три стороны были защищены глухо. Открытой оставалась южная сторона, да и то, шириной меньше двух метров. В таком месте несложно было бы держать оборону — простреливай юг, и враг не подберётся.
Ару вернулся примерно через час, дыша, как загнанная лошадь. В его руках бы белесый корень растения и какие-то плоды фиолетового цвета. Найдя относительно плоский камень, камнем поменьше он стал растирать корень, периодически плюя в него. Доведя его кашеобразного состояния, ссыпал туда плоды и завернул все это в лист лопуха. Я как-то видел передачу про индейцев Южной Америки, нечто подобное готовили и они.
Ада молча следила за его действиями, но не удержалась:
— Это для меня?
— Да, — ответил я, прежде чем археолог вступит в беседу, — Надо будет есть трижды в день.
Аду едва не вырвало после моих слов, блюдо с плевками ее точно не прельщало.
— Он шутит, — не удержался Саленко, — Это для наружного применения.
Ару, между тем, выгреб часть углей и положил сверток, спрятав его внутри еще теплых углей. Прошло около десяти минут, прежде чем дикарь посчитал лекарство готовым. Лист лопуха съежился и практически сгорел — внутри находилась однородная темно-коричневого цвета масса, похожая на деготь. Лопоча на своем языке и вставляя русские слова «корошо» и «надо», Ару добивался от меня, чтобы я развязал повязку.
— Доверимся его инстинкту, — преодолев легкое сопротивление, снял повязку. Ару вначале ощупал пальцем район лодыжки. Ориентируясь по вскрикам Ады, начал намазывать свое средство. Кашица удивительно легко приставала к коже, практически сразу застывая. Я не мог поверить своим глазам — секунду назад жидкая каша застывала, напоминая по твердости гипс.
Закончив работу, Ару выпрямился с довольным видом. Подняв левую ногу, парень несколько раз согнул и разогнул стопу. Саленко понял первый, попросив Аду повторить движение.
— Я не могу, — удивленно ответила та после пары попыток. Пальцы ноги шевелились, а сама стопа оставалась неподвижной.
— Да кто ты такой, Ару? -дикарь оскалился на мой вопрос, даже по интонации уловив мое восхищение. Показав большой палец вверх, этому жесту он научился у археолога, Ару потерял интерес к происходящему. Саленко удалось добиться от него лишь ответа на вопрос как долго «гипс» должен находиться на ноге. Ару загнул три пальца, я ожидал куда большего срока. Но может речь шла только о самом гипсе, а ограничения останутся? На этот вопрос мы не получили ответа — наш уровень коммуникации еще не достиг такого прогресса.
Насчет еды мы могли не беспокоиться — устричная отмель прокормила бы и роту солдат, но родника поблизости не было. Был родник на север в двух часах ходьбы, мы в последний раз там пополняли свои запасы. В канистре оставалось около четырех литров, а бутылка была наполовину пуста. Не сговариваясь, мы втроем пили воду из канистры, оставив Аде полуторалитровую бутыль.
