Хуррит (СИ) - Рави Ивар
— Арт, ты сволочь, — Ада забила кулачками по моей спине, голос ее дрожал от негодования и страха.
— Это был урок, — обернувшись, перехватил ее руки и прижал к себе девушку, — Мы в жестоком мире, и здесь не место женским хитростям. Просто запомни это и не строй из себя королеву, только король делает женщину сильной или слабой.
Саленко молчал, порывался что-то сказать. Но не рискнул. Ару тоже усвоил урок, он подполз ко мне на четвереньках и ждал в этой позе, пока я не похлопал его по плечу.
— Он признал в тебе вождя, — прокомментировал археолог, — Его можно больше не опасаться.
Дежурили мы с Саленко по очереди, Ару еще не был настолько своим, чтобы доверять ему дозор. Первая вахта была Виктора, Ада сама прилегла рядом, мое соседство ей была куда более предпочтительно, чем дикарь под боком. Некоторое время она молчала, я тоже не торопился начать разговор.
— Я все поняла, была дурой, признаю, — девушка даже обняла меня, обжигая своим дыханием. — Не отдавай меня никому.
После таких слов мне стоило усилий, чтобы не отдаться на волю чувств и желаний. Место было неподходящее, да и зрителей многовато. К чести девушки, она умудрялась умываться настолько тщательно, что запаха пота я не чувствовал. Не мог сказать про себя подобное — дал себе зарок хорошенько искупаться при первой возможности.
Второй день движения на юг прошел без происшествий — чем дальше мы продвигались, тем больше животных встречали. Довольно крупные стада антилоп, встретились нам и буйволы, возможно, это были зубры, я не силен в таких вещах. Встречались и олени, но практически всегда по одиночке. Один раз мы видели небольшое стадо голов на десять — самец с огромными рогами и самок пять с четырьмя детенышами. Пятый, наверное, стал жертвой хищников — разного рода рев, рычанье и рыканье слышалось довольно часто.
Саленко почти все время проводил с Ару — дикарь уже выучил с десяток русских словам и всячески их использовал, часто не к месту. Археолог, в свою очередь, пытался научиться его языку, но вскоре махнул на это дело.
— Моя гортань не может произвести такие сложные звуки, — ответил Саленко на мой вопрос об успехах.
На третий день мы нарвались на леопарда: он душил лань за большим раскидистым кустом. Прежде чем я успел отреагировать, Ару с громкими криками, размахивая копьем, устремился к дикой кошке. Леопард не набросился на парня, он метров пятнадцать волочил лань, но в итоге отпустил ее и скрылся бегством в траве. Ару нанес удар копьем в грудь раненому животному, прервав его мучения. У нас еще оставался запас рыбы на один день, но свежее мясо пришлось кстати.
Ару вновь удивил — выудив из складок своей одежды из шкур небольшой кусок плоского пластинчатого камня, он с необычайной ловкостью освежевал животное. Разделывать не стал, его орудие для этого не годилось. Вместо этого парень срезал лоскуты мяса не толще сантиметра. Задержись мы здесь на пару дней и будь у нас соль, можно было вялить его. Но Ару знал, что делал — он, многократно протыкая нашим импровизированным шампуром лоскуты, готовил подобие шашлыка.
На вкус получилось неплохо, насладиться мешало отсутствие соли.
На пятый день путешествия я принял решение свернуть на восток, чтобы выйти к побережью. По моим подсчетам мы прошли больше ста пятидесяти километров, можно было не опасаться Данилы и Андрия. Приблизительная площадь поисков, если бы украинцы задались такой целью, выходила больше тысячи квадратных километров. Найти на такой площади пару беглецов труднее, чем иголку в стоге сена.
К морю вышли на седьмой день — Ару не в первый раз видел такое зрелище. Он равнодушно созерцал водную гладь, но при этом умудрился предупредить Саленко, что воду пить нельзя. Значит, дикари здесь бывали и могли отличать пресную воду от соленой. С одной стороны, двигаться по побережью легче — нет высокой травы, где могут затаиться хищники. Кроме того, любой источник воды, будь то река или родник, стремится к морю. Мы почти сразу наткнулись на такой родничок у самого моря — тоненькая струйка воды, выбивалась среди нагромождения валунов и впадала в море через километр.
Ару не раздумывая припал к роднику и пил, пока его не оттащил в сторону Саленко. У нас еще оставалась воды, около двух литров. Но она была теплая и кипяченая, поэтому теряла весь вкус.
— Вкуснотища, — напившись, археолог даже преобразился, словно выпил целебной настойки.
— Арт, может, я тоже выпью? — Ада отставила в сторону бутылку, где на донышке плескалась кипяченная вода.
— Пей. Все равно не сможем все время кипятить.
После девушки выпил сам — от холода даже онемели зубы, но вкус был великолепный: хотелось пить и пить.
— Наберем ее в бутылку и канистру, похоже родник особый, — воду набрал сам, давая спутникам время на отдых.
На юг двигались еще шесть дней, когда Саленко заметил, что береговая линия начинает уходить в сторону востока.
— В детстве очень любил рисовать контурные карты, — признался археолог во время очередного привала, — Да и сама моя работа связана с нанесением точек раскопок на карты. Я думаю, что мы всего в нескольких днях от Босфора.
Я не ожидал, что мы так быстро дойдем до территории Турции. В моем понимании это был путь длиной в месяц, а мы потратили вдвое меньше. С каждым днем мысль о возможном преследовании со стороны Данилы и Андрия становилась менее навязчивой. Оценивая пройденное расстояние, понимал, что наши шансы никогда не встретиться растут с каждым пройденным километром.
Мозоли на ногах у Ады проходили, девушка при каждом привале старалась разуться и походить по гальке и песке босиком. Часто окунала ноги в воду или бродила по песку, пока волны окатывали ее до колен. Начиная с побережья, наши отношения изменились: в первую же стоянку я полчаса отмывался в воде, чтобы предстать перед девушкой максимально чистым. В ту ночь мы ночевали среди нагромождения валунов: Саленко тактично ушел подальше, уводя с собой Ару. Все свои переживания, опасения, стресс, связанный с катастрофой, Ада выпустила через ночь любви. Молодые, полные сил, мы любили друг друга до изнеможения, давая организму минимальное время на отдых.
— Это было шедеврально, — похвала девушки льстила. Я не считал себя мастером любовных дел, но моя самооценка после ее слов повысилась. Потом мы долго лежали рядом, строя планы на жизнь. Ада приняла мысль, что в этом мире мы навсегда. Как и любая женщина, она мечтала о своем домашнем очаге, уюте, небольшом садике. О детях речь не заводили, надо было устроиться, прежде чем плодить беззащитных человечков.
— Вот найдем немного продвинутое поселение, где люди чуть цивилизованнее нашего Ару, построю тебе дом, — обещал девушке, целуя ее в мокрый от пота лоб. За время пути мы только раз встретили людей — это было селение из восьми лачуг у самого моря. Жители занимались рыбной ловлей — уже на подходе к поселению стоял тяжелый запах гниющих рыбных останков. Племя было небольшое — мужчин я насчитал четверых, семь женщин разного возраста и пару детишек. Рыбаки не проявляли агрессию, Ару даже удалось поговорить сними, хотя трудности в общении были. Нас угостили вяленой рыбой — пришлось взять, чтобы не обидеть хозяев. Мы задержались ровно на час, этого времени Ару хватило, чтобы осчастливить одну из рыбачек. К Саленко проявили интерес сразу три, но археолог оказался стойким оловянным солдатиком. Даже мои шутки насчет его возможной ориентации и смех Ады не смогли заставить его посетить местных женщин, страждущих любви.
— Они вырождаются, вот и кидаются на всех, — угрюмо констатировал Саленко, когда мы продолжили путь.
На шестой день путешествия вдоль побережья, решил дать всем день отдыха. Даже я, несмотря на мою физическую подготовку, нуждался в передышке. Нет ничего хуже монотонного движения вперед — однообразный ландшафт тяготит, а усталое тело просит покоя. В тот день мы набрели на галечную отмель у самого берега, сплошь усеянную устрицами. Известие о дне отдыха, встретили громкими криками. Ару даже пытался строить короткие предложения, с каждым днем парень все лучше понимал нашу речь. После того случая с Адой, когда я его вырубил, парень только несмело любовался волосами моей девушки. А после того, как мы с Адой уединились, видимо, окончательно смирился — теперь он старался держаться с археологом.
