Комсомолец. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин
Телефон — большой, почти с мою ладонь (не нынешнюю, а прошлую) с прямоугольным, похожим по размерам на обложку брошюры экраном побудил в душе ностальгию (не только по технологиям будущего). Я отыскал в памяти телефона номера своих сыновей. Младший не снял трубку. А при дозвоне к старшему, женский голос мне предложил оставить голосовое сообщение. «Оставьте голосовое сообщение» — это выражение показалось странным, почти бредовым. Я тут же представил, как подобное предложение воспринял бы Слава Аверин или Паша Могильный — усмехнулся. Вообразил, как бравые советские парни вертели бы в руках смартфон, и как я бы им объяснял правила веб-сёрфинга в интернете.
Улыбнулся, прикоснулся пальцем к иконке поисковой системы. Секунду смотрел на пустую строку и на экранную клавиатуру. Воскресил в памяти вопрос, что вертелся у меня в голове перед сном. Пальцы уже набирали: «Маньяк с молотком. Зареченск». Словно поставил точку — нажал на иконку «ввод». Бегло просмотрел названия выбранных для меня программой статей. Принялся зачитывать их одну за другой. Прижал ладонь к разболевшемуся сердцу. «Что будет на этот раз? — промелькнула мысль. — Тишина или звон?» Я ни на миг не усомнился, что в этом сне я снова умру (уже в третий раз). И даже не попытался отыскать в кармане таблетки — я не вспомнил о них: обдумывал добытые в интернете сведения.
Все статьи, в которые я заглянул, начинались одинаково: авторы сообщали о совершённых маньяком осенью тысяча девятьсот шестьдесят девятого и весной тысяча девятьсот семидесятого года преступлениях. Не увидел я ни фотографии жертв, ни снимки с мест преступлений. Авторы словно не ставили перед собой цель поведать о деяниях «маньяка с молотком» — будто вынужденно упоминали о нём, не вдаваясь в подробности. Три убийства — не самый большой «послужной список». Не нашёл я и имени убийцы: преступник сохранил своё инкогнито — ничего нового… как мне показалось сначала. Но я сменил мнение, когда наткнулся на дату третьего, весеннего убийства. Заглянул во вторую статью. Потом в третью…
Авторы статей в один голос твердили, что в тысяча девятьсот семидесятом году «маньяк с молотком» отметился убийством лишь однажды — в марте… четырнадцатого числа. Поначалу я подумал, что в статье опечатка. Но эта же ошибка встретилась и на других сайтах — на всех, где рассказывали о Зареченском «маньяке с молотком». «Да ладно!» — воскликнул я (спугнул звуками своего голоса стайку воробьев, облюбовавшую каменную голову Пушкина). И сразу же подумал, что такое могло случиться только во сне. Ведь я не сомневался, что в тех газетных вырезках, что видел в папке Людмилы Сергеевны, значилась совсем иная дата — восьмое марта (её сложно было перепутать с другой: международный женский день и тогда, и сейчас был лишь раз в году).
Смутила меня и другая неточность. Местом третьего преступления журналисты называли вовсе не парк «Ленинские аллеи». Они размыто упоминали Октябрьский район — тот самый, где в тысяча девятьсот семидесятом году проживали и Света Пимочкина, и Альбина Нежина. Вот только точное место не указывал никто — писали лишь, что жертву утром нашли мальчишки. Я тыкал на ссылки, переходил с сайта на сайт. Везде встречал примерно одно и то же: преступник расправился с женщиной вечером, в Октябрьском районе города Зареченск. А потом исчез навсегда. После упоминания третьего убийства неизменно следовали рассуждения, что заставило маньяка прекратить убивать (версий выдвигалось множество — вот только меня они не заинтересовали).
Я закрыл окошко поиска, сдержал желание метнуть смартфон в пьедестал памятника. Прислушался к боли в груди — прикинул, сколько минут этого «сна» у меня осталось. Опыт предыдущих смертей подсказал, что немного. «Четырнадцатое марта тысяча девятьсот семидесятого года, вечер, Октябрьский район», — мысленно повторил я добытую в интернете информацию. Сейчас, во сне, я относился к ней серьёзно (разве человек из будущего сомневался бы в той информации, что нашёл в «сети»?). Настолько серьёзно, что разозлился. Потому что мне эти сведения почти не помогли. Чудилось, что меня поманили пряником, разрешили его понюхать… но не позволили откусить. Октябрьский район Зареченска — это всё равно, что нигде: очень уж большая территория.
Идея ещё только возникла голове — я уже перебирал на экране список контактов.
Боль в груди усиливалась.
«Людмила Сергеевна Гомонова», — прочёл я и дважды нажал на экран: прикоснулся пальцем к этой строке и тут же — к иконке вызова абонента.
Глава 44
Я услышал гудки вызова (не мелодию, не «оставьте голосовое сообщение» или издевательскую болтовню автоответчика).
Ответили не сразу.
Но всё же ответили.
— Алло?
Мне почудилось, что услышал голос Светы Пимочкиной — тот же тембр, те же интонации.
— Людмила Сергеевна? — сказал я.
— Да, — ответил женский голос (всё же не Светин?). — Кто это?
— Здравствуйте, Людмила Сергеевна. Не узнали? Это…
— Димочка! — не позволила мне представиться Людмила Сергеевна Гомонова (всё же не Света Пимочкина). — Подожди минутку.
Я услышал шум, скрип.
Но вскоре они стихли.
— Как я могла тебя не узнать?! — сказала Гомонова. — Плохо тебя слышала. Очень шумно у меня сейчас: внуки нагрянули. Я прикрыла дверь — теперь можно говорить спокойно. Молодец, что позвонил, Димочка. Когда мы виделись в прошлый раз? Лет десять назад?
— Двенадцать. Я тогда разводился с женой.
«Мне кажется, или мы уже вели похожий разговор?» — подумал я.
— Помню, — сказала Людмила Сергеевна. — Не женился больше?
— Нет. Работал.
Воображение подсказало: Гомонова кивнула.
— Слышала: тебя поставили генеральным на Костомукшский ГОК. Поздравляю. Помнится, ты всегда хотел стать большим начальником. Молодец: добился своего. Не сомневалась, что у тебя получится.
— Я уж почти год безработный, Людмила Сергеевна.
«Сейчас спросит: „Подвинули?“» — промелькнула в голове мысль.
— Подвинули?
Представил, как Гомонова нахмурила брови.
— Нет. Сам уволился.
— Почему?
— После второго инфаркта, — ответил я, не задумываясь, словно читал речь по шпаргалке. — Написал заявление сразу, как вышел из больницы.
И прежде, чем Гомонова произнесла уже извлечённую мной из памяти фразу («Ну… и правильно сделал, здоровье важнее»), я задал ей вопрос:
— Людмила Сергеевна, вы помните,
