Император Пограничья 12 - Евгений И. Астахов
— Да как они смеют! Мы же ничего плохого не делаем, только строим академию!
— Дело не в том, что мы делаем, а в том, что наши успехи ставят под сомнение компетентность местных властей, — пояснил я. — Когда маленький пограничный острог начинает переманивать специалистов из столичного княжества, это больно бьёт по их самолюбию.
Василиса покачала головой:
— Значит, на Владимир рассчитывать не стоит?
— В ближайшее время — нет. Но это не означает, что мы сдаёмся.
Я повернулся к Коршунову:
— Отправляй деньги в Суздаль. Пусть Петренко получает свой аванс и готовится к отъезду. Сколько времени потребуется на дорогу?
— При хорошей погоде — день. Но сейчас дороги размыло дождями, так что лучше заложить хотя бы два, — ответил начальник разведки.
— Хорошо. А что с другими городами? Тверь, Муром, Рязань?
Коршунов перелистнул страницу в своих записях:
— Из Рязани уже едут пятнадцать человек. Опыт у них в основном по жилым объектам, но для наших нужд подойдут. Могут заняться общежитиями. Обещали прибыть через неделю.
— А Тверь? — уточнила Полина.
— Там интереснее, — улыбнулся Родион. — Нашлись двое зодчих — братья Кудряшовы. Утверждают, что работали над проектом Тверского кафедрального собора и знают все секреты строительства крупных каменных сооружений. Правда, они просят встретиться лично, чтобы обсудить условия.
Захар скептически фыркнул:
— Хвастуны, небось. Все такие важные мастера, а почему тогда на работу к нам напрашиваются?
— Может, и хвастуны, — согласился я. — Но проверить стоит. Если действительно умеют проектировать большие здания, то нам они очень пригодятся. Родион, организуй встречу.
— Уже организовал. Они обещали приехать послезавтра, — ответил Коршунов с довольной улыбкой.
Прямо в моменте у меня родилась одна мысль, и навела на неё меня ситуация с артелью Петренко.
— Родион, выясни, кто из мастеров недоволен условиями, у кого долги или проблемы с местными властями. Таким мы можем предложить не просто работу, а новую жизнь.
Следующие дни принесли первые результаты наших усилий. Утром в понедельник к воротам Угрюма подкатили три телеги, гружённые инструментами и домашним скарбом. Первыми прибыли суздальцы во главе с мастером Петренко — невысоким, но крепко сложенным мужчиной лет сорока с мозолистыми руками и внимательным цепким взором.
Старый Кирилл Седаков оказался полной противоположностью своему начальнику — высокий, худощавый, с длинной седой бородой и удивительно молодыми, живыми глазами. Когда я описал ему идею главного корпуса, он долго думал, что-то бормоча себе под нос.
— Можете построить? — спросил я.
— Могу, — коротко ответил старик, но в его голосе звучала абсолютная уверенность. — Только камень нужен особый — не любой подойдёт для таких пролётов.
Уже к среде подъехала вторая группа — рязанские строители. Крепкие, дисциплинированные мужчины, привыкшие к чёткому распорядку и неприхотливые в быту.
А в пятницу, как и обещали, прибыли тверские зодчие — братья Кудряшовы. Старший, Иван, сразу произвёл впечатление серьёзного специалиста: детально расспрашивал о грунтах, требованиях к фундаменту, планируемых нагрузках. Младший, Пётр, больше интересовался художественным оформлением будущих зданий и уже набросал несколько эскизов фасадов в готическом стиле, что мне не сильно пришлось по душе. Больно мрачно это выглядело.
— Академия должна впечатлять, — заявил он, разворачивая свои рисунки. — Люди будут судить о качестве образования по внешнему виду зданий.
— Вот именно, впечатлять, а не наводить страх, — отозвался я. — Это место станет центром просвещения и науки. Такой вариант нам не подходит.
Прежде чем собеседник успел мне ответить, дверь гостиной с силой распахнулась. В проёме появилась Полина, раскрасневшаяся от бега и явно взволнованная.
— Прохор! — выдохнула она, хватаясь за дверной косяк и пытаясь отдышаться. — Я нашла нам архитектора! — девушка расплылась в сияющей улыбке, но в глазах мелькнуло что-то, заставившее меня насторожиться.
Братья Кудряшовы переглянулись с лёгким недоумением — они-то считали, что вопрос с архитектором уже решён.
— Это хорошо, но в чём подвох? — осторожно поинтересовался я, заметив, как девушка нервно теребит край платья.
— Только есть одна малюсенькая проблемка…
Глава 11
Карл Фридрих фон Штайнер сидел на скамье подсудимых, потирая запястье, скованные тяжёлыми кандалами. Потрёпанный, но тщательно отглаженный костюм — последняя попытка сохранить достоинство — висел на похудевшей за время заключения фигуре. Он держал спину прямо, а подбородок высоко, глядя на зал суда с едва скрываемым презрением.
Интерьер зала представлял собой всё, что фон Штайнер ненавидел в современной архитектуре. Голые бетонные стены, выкрашенные в безжизненный серый цвет, асимметричные окна, пропускавшие резкий, неприятный свет, полное отсутствие орнамента или декоративных элементов. Даже судейская кафедра — простой геометрический параллелепипед из полированного металла — казалась издевательством над самой идеей правосудия. В классическом зале суда имелись бы колонны, символизирующие незыблемость закона, фрески с аллегориями справедливости, деревянные панели, создающие атмосферу серьёзности и традиции. Здесь же — пустота, холод, бездушность.
«Kastenpest», — мысленно произнёс он любимое определение для модернизма — коробочная чума, поразившая города словно эпидемия.
Судья, пожилой чиновник с брюзгливым лицом и редеющими волосами, смотрел на него с нескрываемым раздражением. Очевидно, служитель Фемиды считал это дело пустой тратой времени, очередной выходкой сумасшедшего артиста.
— Дело номер 347−12, — прочитал секретарь монотонным голосом. — Обвинение в умышленной порче муниципального имущества в особо крупном размере.
Зал был полон. Журналисты щёлкали магофонами, архитекторы-модернисты шептались между собой, указывая на подсудимого, любопытствующие граждане жадно ловили каждое слово. Фон Штайнер узнавал некоторые лица — коллеги из архитектурного бюро, где он работал. Большинство смотрели на него как на прокажённого.
Прокурор — молодой амбициозный брюнет в дорогом костюме — встал и начал излагать обвинение:
— Ваша честь, в ночь с пятого на шестое сентября подсудимый совершил акт вандализма в отношении нового здания Торговой палаты. Используя заранее подготовленные гипсовые формы и быстросохнущий раствор, он изуродовал фасад здания, добавив к нему элементы так называемого «классического» стиля. Ущерб оценивается в пятьдесят тысяч рублей.
«Изуродовал…», — мысленно усмехнулся фон Штайнер.
Он спас это здание от убожества, вернул ему человеческое лицо. До его вмешательства это была бетонная коробка с хаотично разбросанными окнами — плевок в лицо всем принципам гармонии и красоты.
Verdammte Kastenpest !
Прокурор включил артефакт, воплотив магическую иллюзию. В воздухе материализовалось трёхмерное изображение здания «до» — серая бетонная масса с окнами разного размера, расположенными без всякой системы, почти плоская крыша, голые стены.
— Это оригинальный проект, созданный главным архитектором
