Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич
Потому метров сто пятьдесят шли смело. В ночи группа не видна, прицелиться невозможно. Если пуля попадет, так только случайная. А это может приключиться даже в ближнем тылу. Ударит на излете в трех километрах от передовой.
Пройдя половину нейтральной полосы, легли и дальше ползком. Потому что немцы стали пускать осветительные ракеты, могли заметить. Особую опасность представляли дежурные пулеметчики. Когда и куда будут стрелять – не угадаешь.
До немцев уже метров сто оставалось, когда случилась беда. Щелчок, ясно слышный, металлический, через секунду – взрыв. Корепанов застонал:
– Нога, язви его в душу!
Обманул старлей. Вернее, сам не знал, что немцы под покровом ночи успели поставить противопехотные мины – лягушки. Наступил на нее – и взрыватель взвелся. Убрал ногу, взрыватель сработал, заряд черного пороха выбросил вверх саму мину и раздался взрыв.
Что тут началось! Дежурный пулеметчик на вспышку мины очередь за очередью дает. На помощь ему с некоторой задержкой минометчики вступили. Мины 50-мм хоть и не такие мощные, как батальонного калибра, но кладут их густо и часто, разрывы один за другим. Сразу два, а то и три миномета задействовали.
Отходить надо, немцы обеспокоились, через передовую не пройти.
– Леха, ты как?
– Да хреновато. Ноге больно, вся штанина в крови. Но перелома, кажись, нет.
– Уже легче… Сам ползти сможешь?
– Попробую.
– Поможем! – шепотом процедил Игорь.
Развернулись, поползли назад. Вроде бы все прошло благополучно. Разрывы мин позади остались. Остановились. Михаил вытащил из кармана индивидуальный перевязочный пакет. От бинта он отличался только ватной подушечкой, приложить на рану. Бинтовал на брюки. Не было возможности брюки приспустить, на рану наложить. Сейчас первоочередная задача – как можно быстрее добраться до своих. Алексея – в госпиталь. А вот на следующую ночь попытку повторить придется.
В траншее их уже ждали старлей и фельдшер. Взрыв мины и видели, и слышали, поняли сразу, кто подорвался. Раненого занесли в блиндаж. При свете коптилки санитар взрезал ножом брючину. Рана обширная, видимо, осколок крупный. Но кость действительно не задета. Крови, правда, многовато потерял, впрочем, это дело поправимое. Фельдшер забинтовал, обратился к старлею:
– Надо в госпиталь.
– Кто бы сомневался… – пробурчал тот. – Старшина!
Явился старшина, подчиненный ПНШ, старлей велел ему отправить Алексея в медсанбат, а там уже медики распределят… Старшина мигом организовал двух бойцов, Корепанова на плащ-палатке унесли.
– Рассказывай, – закурил старлей.
– Чего рассказывать? Половину нейтралки прошли, потом залегли и поползли, почти сразу взрыв. Думаю – если бы шли, ранило бы всех. А так осколки по верху прошли.
– М-да, доверился саперам. Они наблюдали за немцами, утверждали: все чисто, фрицы мины не ставили… Ладно, отдыхайте до вечера. Потом повторим, будьте в готовности.
Разведвзвод, вернее, что от него осталось, располагался рядом со штабом. Так было почти во всех полках и дивизиях. Выспались, пообедали, а вечером старлей сам в землянку пришел.
– Понимаю – сложно. Могу дать сапера, пусть от мин путь очищает. Но до самой траншеи не получится.
– Лучше уж мы сами.
– Тогда выходим.
Когда уже отошли на полсотни метров, Михаил сказал:
– Так, ребята, идите за мной, метрах в десяти позади. Если меня ранят, дайте слово, что не бросите, к своим утащите.
– Да ты что?! – в один голос вскричали оба оставшихся товарища. – И думать не моги!
Как и вчера, пройдя половину нейтралки, залегли, поползли. Михаил первым, Игорь с Федором за ним. На сей раз Михаил перед собой руками шарил. Полметра земли ощупает, вперед продвинется. Медленно получается, зато надежно. Вскоре пальцы наткнулись на рыхлую землю. Откуда бы ей взяться? Огороды никто не сажал. Взял левее на пару метров, вперед метров пять – и снова рыхлая земля. Сообразил: мины в шахматном порядке. Немцы педанты. Мины ставят в определенном порядке, наносят схему установки на план.
Подождал, когда к нему Федор подползет, прошептал:
– Ползи за мной, не отставай. Мы на минном поле. Передай Щедрину!
Студеникин тихо выматерился и шепнул Игорю про мины. Тот лишь кивнул молча.
Бойцы мин побаивались. Лежит смертоносная железяка в земле, поджидает свою жертву. Один мимо пройдет, а другой наступит. Взрыв! Если ногу оторвет, кровью истечешь без помощи и инвалидом останешься. А в худшем случае даже похоронить будет некому. Если немцы эти земли займут, сгонят местных жителей, они мертвые тела соберут и в воронки от снарядов сбросят, присыпав землей. Документы, у кого они есть, не изымают, немцам мертвые неинтересны. Так и появятся без вести пропавшие. Горше для бойца и его родни нет, потому как не погиб героически, а исчез, не вернулся из боя. И уже подозрение есть. Немцам сдался? Во второй половине войны жители указывали места, где погребены бойцы. Командирам только это без интереса, они о живых бойцах думать должны. Похоронные команды служат для погребения убитых, а не для перезахоронений. У немцев с этим четче. Командиры подразделений, в которых погиб солдат, отмечают на карте точное место захоронения. А перед погребением отламывается половина личного жетона и сдается в штаб вместе с рапортом. Случись нужда в раскопках могил, на трупах жетоны с номерами. В полевых условиях немцы хоронили своих в бумажных мешках из плотной многослойной крафт-бумаги. Наших солдат чаще всего заворачивали в плащ-палатку или в шинель, накрывая лицо.
Подобрались к немецкой траншее. Слышно, как прохаживается часовой, доносятся голоса. Михаил прислушался. Часовой разговаривал с дежурным пулеметчиком. Земляки вспоминали Лейпциг.
Под разговор разведчики переползли траншею и дальше двинулись вглубь позиций. У немцев всегда есть вторая, а то и третья линия траншей, причем хорошо укрепленных – пулеметы, минометы.
Уже и на сотню метров от передовой удалились, как навстречу – темная фигура. Разведчики замерли. А солдат что-то напевает себе под нос, спотыкается. Похоже, пьян.
– Берем! – прошептал Михаил. – Федя, бьешь по голове, я засовываю кляп в рот, потом вяжем руки.
Солдат поравнялся с разведчиками, Федор вскочил и ударил кулаком в подбородок, отправив немца в нокаут. Михаил с Игорем мгновенно воткнули пленному в рот кляп, перевернули на живот, выдернули ремень, связали руки сзади. От немца пахло шнапсом.
– Скорей! – скомандовал Михаил, хотя это было излишне.
Немец в отключке был после удара, пришлось тащить его на себе. Пыхтя, задыхаясь, с превеликими осторожностями перетащили через передовую траншею. Дальше ползком. Впереди Михаил, землю ощупывает. Потом в подошвы ему упирается Федор. Пленного за ворот френча тащит. Игорь подталкивает сзади. С трудом доволокли немца до середины нейтралки.
– Федя, немец-то хоть живой? – спросил Михаил.
– Черт его знает! Не шевелится.
– Ты его насмерть не зашиб?
Михаил подполз, похлопал по щекам, потер уши, как делали в русских деревнях. Старания принесли результат. Немец дернулся, замычал.
– Живучий фриц, – засмеялся Игорь.
– Похоже, Федя, сильно ты ему врезал!
– Чтобы уж наверняка…
На ноги встали, немца под руки подхватили, полегче стало, да и двигались быстрее. На востоке уже серая полоска рассвета появилась, предвещая скорый восход солнца. Оказаться при свете на нейтралке – плохая затея. Поторопились. Вскоре их уже часовой окликнул. Вышли к позициям своего полка, только в расположении другой роты.
Пленный уже в себя пришел, самостоятельно смог идти. Михаил кляп изо рта вытащил. Орать пленный не будет, не поможет. Старлей не спал, ожидал их у себя в разведотделе.
Увидев немца, поморщился.
– Вы кого взяли?
– Как получилось, из второй линии траншей. Ночь же, не видно ни зги.
– Это старший солдат ветеринарной службы.
Бойцы переглянулись. Ветеринары в малых количествах в обеих противостоящих армиях были, потому что 105-мм гаубицы и полевые кухни у немцев зачастую тянули лошади. В Красной армии моторизация была хуже, лошадей больше. У немцев кавалерийские дивизии немногочисленны, а в РККА они составляли значительную часть. Наследство гражданской войны. Но время кавалерии к началу сороковых годов ушло. Что может кавалерист с шашкой против танка, даже легкого? А ведь были такие атаки, когда бросали кавалерию на танки. Потери лошадей и людей были огромными.
