Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич
Михаил оторопел. Сказать, что у него и в мыслях этого не было?.. Да вроде бы не скажешь так. Конечно думал: вот победим этого проклятого Гитлера – наступит счастливая мирная жизнь… Но это не были четкие мысли, скорее мечты. При этом Михаил прекрасно понимал, что до победы может быть совсем неблизко, да и доживет ли он сам?.. Ну и понятно, что все это было далеко, где-то на краю сознания, заслоняясь мыслями о том, как прожить текущий день так, чтобы остаться живым, целым, невредимым.
Примерно так и сказал Щедрину. Тот задумчиво покивал:
– Все так. А все же вот я думаю: хочешь не хочешь… Даже не о себе, знаешь ли. Думаю, какой будет мир после победы. Все же изменится в мировой политике! Так?
– Ну!.. – Михаил махнул рукой. – Об этом нам сейчас размышлять нечего! Я вот думаю, что, по некоторым данным, наше наступление готовится, так что ждут нас горячие денечки. Об этом не думал?
– Ну как же, – Игорь зевнул. – Даже предполагаю, что через день-два, не позже… Ну что, отбой?
– Да, спим, – откликнулся Михаил, но уснуть долго не мог. Странно разволновал его этот разговор. Ну, историк… – беззлобно думал он в адрес Игоря. Как ведь все повернет так, что мозги переворачиваются… С тем и уснул.
Насчет наступления – верно, конечно. Солдатский телеграф вести разносит, да и сколько ни секреть подготовку, всего не засекретишь. Опытному бойцу сразу ясно, что нечто готовится. Ну, правда, настоящий ли это удар или отвлекающий – такие оперативные задумки на солдатском уровне не видны. Иной раз ведь командование нарочно демонстрирует подготовку к наступлению, дабы ввести в заблуждение возможную агентуру и отправить в штабы противника ложные сведения…
Всегда перед наступлением проводится разведка. Крайне нужны пленные, чтобы выяснить, какими силами располагает противник, где располагаются артиллерийские батареи, где танки и сколько? Какую-то часть работы взяла на себя авиаразведка. Здесь большую роль сыграли летчики 47-й авиадивизии полковника Толстикова. Активно вели разведку, делали фото железнодорожных узлов, шоссе, бомбили мосты и скопления техники.
В полку, где служил Михаил, разведвзвод был потрепан сильно. Когда случались ситуации критические, командир полка бросал на опасные участки всех, способных держать оружие, – ездовых, писарей штаба, ветеринаров, разведчиков.
Тем более при отступлении у них работы мало. Из взвода из-за потерь одно отделение осталось. Отправили к немцам одну поисковую команду, не вернулись. На следующую ночь вторую группу, остатки взвода. И эти сгинули. Хоть и подготовлены в плане боевом были, но изъяны наличествовали. Никто в разведгруппе не знал немецкого, не знали специфики – например, во сколько меняются часовые. Оккупационные войска жили по берлинскому времени. Смена караулов в полночь и в четыре утра. Если «снять» часового без четверти полночь, то его пропажа быстро обнаружится, объявят тревогу и поиски. Уйти не будет времени. Лучше часового убить или пленить в первом часу, тогда до смены караула уйма времени и есть шанс вернуться к своим. И таких нюансов много. Например, ходили в поиск в своей форме и сапогах. У немцев подошвы сапог подбиты гвоздиками с квадратными шляпками, на каблуке – подкова полукругом. На влажном грунте следы видны отчетливо. На советских сапогах подковок нет, и гвоздики – с круглыми шляпками. Для опытного розыскника – зацепка. Немцы широко использовали служебных собак, в том числе ищеек. Наши бойцы сапоги чистили ваксой, а немцы – гуталином. Запах отличался сильно, для собаки это сильный след, запах держится несколько часов. Немецкая полевая полиция ГФП имела богатый опыт, многие члены ее перешли из криминальной полиции, сыщики были отменные.
Кто-то из штаба вспомнил о Михаиле, вызвали к ПНШ, как сокращенно именовали должность помощника начальника штаба по разведке.
– Прилучный? Ты куда потерялся? Для тебя задание в самый раз. Надо пленного взять, желательно офицера.
– Товарищ старший лейтенант! Я не разведчик, обучение не проходил.
– Как же, помню: курсант зенитно-артиллерийского училища, прибыл в округ на практику. Можно сказать – почти красный командир, язык врага знаешь. Стало быть, тебе все карты в руки. Бери себе в помощники двух-трех бойцов на выбор, и в полночь я тебя провожу через передовую.
– Так точно!
А раз так точно, значит надо отбирать добровольцев. Решил, если на этот раз Игорь напросится, взять его с собой. Михаил уже был уверен, что на москвича положиться можно, не подведет. Еще кто?.. Ну, разберемся!
Конечно, Игорь первым вызвался идти, а вслед за ним еще двое: уроженец вятских краев рядовой Федор Студеникин и ефрейтор из старослужащих Алексей Корепанов. Надежные, исправные бойцы, без нареканий по службе. Корепанов даже разок был в разведке, правда, по его словам, неудачной: послали группу обычных солдат, без опыта, они бесплодно поболтались по лесу. Линии фронта не было, полный хаос, бойцы шатались в лесу, слышали выстрелы, видели, как промчалась немецкая мехколонна, о чем и доложили, но проку от этого для командования было немного.
Вечером, как стемнело, вчетвером прибыли к ПНШ. Старлей осмотрел бойцов скептически, головой покачал: у всех винтовки, оружие габаритное, в неожиданной стычке с противником плотности огня создать не может.
– Трехлинейки оставить, за мной!
В бревенчатом сарайчике выдал каждому по ППД, оружию редкому, да по два полных магазина. И только Михаилу вручил нож в чехле.
– Как от сердца отрываю, один остался. В поиске незаменимая вещь. А теперь попрыгайте.
Бойцы переглянулись. Послышалось им? Заулыбались. Старлей рыкнул:
– Что сказано? Со слухом плохо? Попрыгали по очереди! Чтобы ничего не звякнуло!
У троих прыжки вышли бесшумные, а у Федора что-то брякнуло. ПНШ назидательно поднял палец:
– Поняли теперь – зачем? Лишний звук – потерянная жизнь! Немцы ночью караул исправно несут, никто не спит. Ваша задача – тихо просочиться. Немцы не успели позиции оборудовать. Ни мин нет, ни колючей проволоки. Полагают – зачем силы тратить, если не сегодня завтра наступать. Так что вам даже повезло… Все, выходим!
До передовой не больше километра. Через передовую должен проводить командир, причем сообщить командиру взвода, держащему оборону, старшему группы сказать пароль и отзыв. К землянке взводного подошли, командиры переговорили, Михаилу сообщили пароль и отзыв. Дальше пошли вместе в траншею. Михаила мандраж стал бить. Держался, но чувствовал, как мелко трясутся пальцы рук.
– Ну, ни пуха ни пера! – неожиданно сказал старлей.
Полагалось в ответ послать к черту, но как-то не по уставу старшего по званию и должности посылать. Так и полезли из траншеи. Темно, то и дело спотыкались о неровности, едва не падали в воронки. Шли цепочкой, один за другим. Старлей сказал, что до немцев метров восемьсот. Только как определить в темноте, сколько прошагали, если ориентиров нет?
Неожиданно совсем рядом услыхали разговоры на немецком.
– Гюнтер, сколько еще до пересмены?
Бойцы замерли. Слова понял только Михаил. Выходит, скоро появится разводящий со сменой караула? Медленно подались влево, в сторону от часовых. Как наставлял ПНШ, надо идти в тыл и там уже брать «языка». Что знает рядовой пехотинец на передовой? Да хоть и фельдфебель?..
Потихоньку, почти не дыша, отошли в сторону, потом все дальше в глубину обороны. Сколько прошли, неясно. Впереди вспыхнула лампочка, раздался стук железа. Замерли. Луч на миг в сторону повернул, осветив грузовик. Шофер тоже интереса не представлял. Михаил решил про себя: еще полчаса вглубь обороны, и надо брать «языка», идти назад, иначе не успеют вернуться до рассвета…
Глава 5
Из окружения
Михаил поднял руку, бойцы замерли. Послышалось какое-то движение впереди, прислушались. И в самом деле, стали слышны шаги, причем не одного человека, а многих. Михаил был в замешательстве. В бой вступать невозможно, немцев много, а разведчиков трое, да еще в чужом тылу. Если поиск со стрельбой, стало быть, провал полный, ни пленного взять нельзя, ни уйти, немцы быстро примут меры, окружат, уничтожат.
