Отшельник (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич

— Давно готово.

— Начинаем? Где Дениска с Евлогием? Выпускай!

Полина Дмитриевна кивнула, и закреплённые на воротных столбах колонки грянули мощным басом:

— Тако глаголет Господь: да возвеселится пустыня жаждущая, да возрадуется пустыня и процветет, яко крин, и да прозябнет, и вся возвеселятся. И возрадуются пустынная Иорданова, и слава Ливанова дана бысть ей и честь Кармилова, и людие Мои узрят славу Господню и высоту Божию. Укрепитеся, руки ослабленныя, и, колена разслабленная, утешитеся, и рцыте малодушным мыслию: укрепитеся и не бойтеся, се Бог наш суд воздает, Той приидет и спасет нас. Тогда отверзутся очеса слепых, и ушеса глухих услышат, тогда скочит хромый, яко елень, и ясен будет язык гугнивых, яко проразися в пустыни вода и дебрь в земли жаждущей…

Молитва всё звучала, когда из ворот вышел юный Великий Князь в сияющих золотом доспехах. Отец Евлогий справа сзади нёс бархатную подушку с серебряным обручем. Слухи о том, что это походный венец Святослава Игоревича, был запущен ещё с вечера.

Тщательно проинструктированный князь Изборский низко поклонился и прочитал по бумажке:

— Умудри убо и поставь проходити великое к тебе служение Царя Рускаго, даруй ему разум и премудрость, во еже судити людям твоим во правду, и твое достояние в тишине и без печали сохранити, покажи его врагом победительна, злодеем страшна, добрым милостива и благонадежна, согрей его сердце к призрению нищих, к приятию странных, к заступлению нападствуемых. Подчиненное ему боярство и протчих управляя на путь истины и правды, и от лицеприятия и мздоприимства отражая, и вся от тебе державы его врученныя люди в нелицемерной содержи верности, сотвори его отца о чадах веселящегося, и удивиши милости Твоя от нас… Не отврати лица твоего от нас и не посрами нас от чаяния нашего…

Андрей Михайлович ткнул бабушку Полю локтем в бок и наклонился к уху:

— Вот как-то так, Дмитриевна, цари и делаются.

— Вроде на Великое Княжение венчать собирались?

— Я бумажки перепутал.

— Придурок…

Глава 12

После некоторого раздумья Андрей Михайлович нашёл способ произвести впечатление на хана Касима, и не выглядеть при этом бедными родственниками. Встречают по одёжке, не так ли? Доспехи — та же одёжка, только железная. Правда, на претворение задумки в жизнь ушло шесть дней, пятьдесят литров бронзовой краски и некоторая сумма денег на покупку компрессора и краскопульта. Но потраченные средства и усилия стоили того — войско в однообразно покрашенных бронях и шлемах смотрится грозно и богато. Недолговечная красота быстро облезет, но неделю-другую должна выдержать.

За шесть дней рать увеличилась до двух тысяч человек, и некоторые горячие головы предлагали махнуть рукой на Нижний Новгород и прямо отсюда пойти воевать Шемяку. И таких горячих голов нашлось немало, причём солидный вес их мнению придавало согласие князя Изборского Ивана Евграфовича Еропки возглавить поход на Москву. Бывший окольничий Великого Князя Василия Васильевича горел желанием прославиться, и крепко утвердиться у престола нового государя, по нынешнему титулу равного ромейским кесарям и императорам Священной Римской Империи. Пришлось за ужином в тесном кругу разъяснять.

Князь, налегающий на диковинные заморские фрукты, не сразу расслышал вопрос, и получив тычок в бок от отца Евлогия, вскинул голову:

— Что?

— Я спрашиваю, — повторил Самарин, — ты в геополитике хорошо разбираешься, Иван Евграфович?

Изборскому было невместно признаться в невежестве, и он важно подтвердил:

— Изрядно разбираюсь. Сию науку ещё в младом возрасте превзошёл.

— Вот! Значит должен понимать политическую конъюнктуру.

— Чего?

— Того, — терпеливо пояснил Самарин. — С точки зрения международного права, Русь в настоящее время считается одним из улусов Золотой Орды. Так?

— Нет, не так! Да ты знаешь, на чём мы эту орду вертели? — возразил Изборский. — И где она теперь, та Золотая Орда?

— А я о чём говорю? Договор с Касимом окончательно подтвердит суверенитет Русского Царства. Особо отметим взаимное отсутствие каких-либо претензий, и заключим военно-торговый союз.

— Мудрёно говоришь, — ничего не понял Иван Евграфович. — Объясни проще, князь.

— Можно и проще, — кивнул Андрей Михайлович. — Пока противостояние с Шемякой со стороны выглядит обыкновенной усобицей, так?

— Истинно так. Да завсегда же те усобицы были.

— Но после договора и признания Касимом царского титула…

— Что после? — подался вперёд заинтересовавшийся Изборский.

— А в этом случае мы выступаем против бунта обыкновенного вора и татя, не желающего возвращения к старине. Ты же, князь, хочешь по старине, как пращуры жили?

— Да!

Старина… Вот волшебное слово, заставляющее местных жителей сначала застывать в благоговейном молчании, орошая бороду слезами умиления, а потом вспыхивать фейерверком искреннего восторга. Ведь всем известно, что в старину всё было лучше. И люди жили по несколько веков, и рожь давала урожай сам-двадцать, и солнце светило ярче, и подати были ниже, и коровы были толще, и… хм… и всё остальное тоже было толще. Золотой век, сгинувший в пучине безвременья из-за грехов и страстей человеческих.

Вернуть бы старину, и тогда — ух, заживём! Рай на земле наступит мгновенно и неотвратимо!

— По старине, говоришь? — на лице князя Изборского блуждала мечтательная улыбка.

— Именно так, — подтвердил Самарин. — Как во времена Святослава Игоревича, когда каждому воздавалось по заслугам его.

Уточнение Ивану Евграфовичу пришлось по душе. Род его хоть и вёл происхождение от самого Рюрика, но обеднел и захудал изрядно, и те же покойные Шуйские при редких встречах ухмылялись глумливо. Козлы душные, прости хоссподи…

По старине оно надёжнее и правильнее. А то ведь до чего доходит? Расползается из злокозненной Литвы поганый обычай мерить человека заслугами предков — дескать, ежели дед Полком правой руки командовал, так и титешному ребёнку то место от роду заповедано. А что хорошего может прийти из Литвы? Но находятся люди, желающие потешить непомерную гордыню мнимым возвышением хоть над кем-нибудь.

Опасения князя Изборского подтвердились при посадке на корабли. Никто не оспаривал главенство Андрея Михайловича, самого Ивана Евграфовича, или боярина Кутузова, но между собой именитые люди сцепились лютыми цепными псами.

То здесь, то там слышались вопли:

— Невместно Чистогузновым на третьей лодье! Мы завсегда поперёд Сухокобылиных стояли!

— Евлампий Чумичка от тысяцкого черниговского князя, а я от киевского! Не позволю!

— Стерво собачье!

— Сам ты пёс!

— Куды прёшь, харя? Муромские под Рязанью ходили, а мы испокон Великому Князю служили!

— Не трожь бороду, аспид!

— Да ты печенег копчёный!

Полина Дмитриевна, руководившая устройством юного царя на головной лодье, не стала дожидаться перехода рукоприкладства в поножовщину, и выстрелила дуплетом в воздух:

— О чём споры, люди добрые?

За несколько дней стоянки лагерем боярыня Морозова приобрела репутацию женщины суровой но справедливой, потому к царскому кораблю потянулись желающие получить эту самую справедливость. Её право руководить и судить тоже не оспаривалось — шутка ли, внучка самого воеводы Льва Мозыря, считавшегося погибшим на Куликовом поле, но выжившего и уведённого в полон, где женился на Шемаханской царице.

Причём слухи о происхождении возникли сами собой без малейших усилий со стороны Самарина. Ну, разве что самую малость — там проговорился, здесь оговорился, потом намекнул… И вот результат. Бабушка Поля сначала ругалась, но в конце концов махнула рукой и смирилась.

— Андрей, у тебя бумага с ручкой есть?

— На продажу везу два сундука, а тебе зачем?

— За надом! Не задавай глупых вопросов, Андрюша.

По приказу Полины Дмитриевны с лодьи на берег принесли скамеечку и раскладной столик:

— Итак, господа начальные люди, попрошу подходить со своими ябедами, нуждами и чаяньями. Кто как сюда прибыл, в той очерёдности и подходит.