Admin - Каюр (СИ)
Другие официальные источники ничего к этому не добавили. Впрочем, неофициальные тоже. Даже мое имя в поисковике встречалось чаще. Хотя его должность - не последняя в пенитенциарных органах. Весьма ответственное лицо. Неудивительно, что интересуется мной.
Вышли мы на автостоянке, на четвёртом уровне. Прошли закоулками и анфиладами, где-то поднялись на этаж, где-то спустились. Наконец мы попали в какой-то серенький коридор. Здание было не особо огромным, этажей в нем было четырнадцать или шестнадцать, и нам нужно было на самый верх. Викторович вызвал лифт, который нас и вознес.
За время лавирования по коридорам нам попалось несколько служащих, практически неотличимых от Викторовича. Подчёркнуто стандартных, имевших слишком общий покрой: фактура, рост, стать. Словно они были подобраны по принципу незаметности. Форма их еще более обезличивала. Даже у тех, что были женского пола, скрадывала всё, чем этот пол прелестен. Мне приходилось бывать в разных учреждениях, но такой стертости черт, как на верхних этажах департамента наказаний, мне ещё не встречалось. Так что Викторович был не одинок в своей одинаковости. Словно одно и то же лицо, примелькавшееся до головокружения. Очевидно, это как-то должно было говорить о вкусах главы сего офиса. Я это принял к сведению.
Что-то неосознанное, похожее беспокойство шевельнулось в душе.
Наконец мы ткнулись в неприметную, сливавшуюся с фоном стены, дверь.
Комнатка была небольшой, но довольно приятной, несмотря на полное отсутствие окон и маниакальную геометричность. Возможно потому, что к монотонной серо-стальной облицовке стен здесь примешивались и другие цвета. На одной даже висел небольшой пейзаж: бледная городская осень.
- Ждите здесь, - сказал секретарь и остался снаружи.
Я огляделся придирчивей.
Строго посередине стоял круглый стол, на котором лоснились блики от люстры. Люстра свешивалась аккуратно над его центром. Да и сам стол не менее геометрически правильно вписывался в квадрат помещения. Стульев было всего два.
- Однако, - только и подумалось мне, когда ожидание затянулось.
Хозяин появился неожиданно и беззвучно. Откуда-то слева, из-за плеча, словно от стены отделился. Однако мне удалось заметить, как сомкнулась за спиной вошедшего дверная щель. Не та, в которую меня впустили. Очевидно, догадался я, что это помещеньице примыкало к кабинету, где отбывало присутствие это ответственное лицо. Настолько ответственное, что даже имя его секретарь избегал произносить всуе.
Как правило, клиенты предпочитали общаться со мной тайком.
- Прошу. - Генерал указал на стул. - Вы не промокли? Льет второй час, - констатировал босс, как будто он, а не я совершил путешествие по промозглой улице.
- Кажется, действительно что-то мокрое моросит.
- Вас не промочило? На завтра уже обещали снег.
Говорил он чрезвычайно отчетливо, темп речи был ниже среднего, а голос его немного скрипел.
- Врут, как обычно, - поддержал разговор я.
- Это мне знакомый синоптик сказал. Он никогда не ошибается. Наверное, потому, что работает не по специальности.
Внешность - самая изменчивая характеристика для идентификации. Однако я по профессиональной привычке в первую очередь обращал внимание на тела. Телу ответственного лица было лет пятнадцать. По талии оно стало уже оплывать, несмотря на возможности медицинской технологии и фармацевтики, а так же на запас прочности тел. А может, хозяин просто не считал нужным следить за своей временной фигурой. Поддерживать в ней тонус, упругость, жизнь. В конце концов, за лишением жизни и обратился он ко мне, скорее всего. Впрочем, он сам - бывший плантатор плоти, и знает о телах больше, чем я.
- Разговор не записывается и не транслируется, - обнадежил меня он. - Кстати, как у вас с юмором?
- Думаю, что неплохо.
- Тогда все последующее не принимайте слишком всерьез. Можете смеяться в особо интересных местах. Похохатывать.
Он и сам хохотнул. Я же вежливо улыбнулся.
- Ну вот, вы уже и смеетесь. Значит, контакт есть. Зовут меня Анатолий, на случай, если не знаете. Гартамонов, многим нравится Гарт, можете и вы - без церемоний. Возможно, позже еще ближе знакомство сведем. Или разойдемся с миром и юмором. Про вас я немного знаю. Еще бы! - неожиданно воодушевился он. - Ведь вы были первыми!
Я мгновенно понял, что он имеет в виду.
Первое время, как только меня рассекретили, я пытался найти соузников по Силзаводу. Я не знал их имен, а видеться нам в период нашего заключения не давали. Было время эйфории, неразберихи - в общем, бардак. В этом бардаке мы и затерялись. Архивы, как водится в таких случаях, оказались утрачены. На мои обращения через Сеть и СМИ никто не откликнулся. Для этого могут быть следующие причины. Либо текущая конфигурация этих личностей не хранит информации о столь давнем прошлом (принудительная или добровольная стерилизация памяти - тогда запретов на это не было, глюки и гличи при несовершенном тогда еще трафике, потери при восстановлении). Либо в этом далеком прошлом за фигурантом такое числится, что лучше жить тихо и позывных не подавать. Сейчас, зная идентификационные данные, можно было, конечно, любого найти, отследив по фанку. Но в то время еще не было базы фанков, и соответственно, идентификации по ним. Со временем к идее найти этих моих современников я охладел. Не исключено, что прочие ветераны безвозвратно мертвы, не дожив до эры принудительного бессмертия. В таком случае могу с большой вероятностью считать себя старейшим жителем на земле.
- Расскажете про эксперимент? - сказал Гартман.
О том, как мне первый раз поменяли тело?
- Предпочитаю удачное сокращение - "экс", - сказал я. - Уж очень напоминало экспроприацию.
Это событие с превеликой предосторожностью произошло в 2032 году. Меня вызвали в паспортный стол - якобы для сверки данных. И я пришел - красивый, семидесятидвухлетний, хотя сначала, получив повестку, отнес этот визит к разряду необязательных, коими следует пренебречь. Майор Шмелева показалась мне женщиной бестолковой. Она то и дело хваталась за телефон, дважды выбегала из кабинета, как будто ее простейшая деятельность непременно требует суеты. А однажды в кабинет вошел какой-то подтянутый господин, взял со стола, не глядя, пару бумаг, при этом излишне внимательно взглянув на меня и совсем не взглянув на майоршу. После чего Шмелева, свободно вздохнув, выпроводила меня вон.
Я чуть помолчал, подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего.
- Этот господин непременно объявится позже, - предположил Гарт, заполняя паузу.
- Совершенно верно, - сказал я.
Неделю спустя, вызвав такси (аэропорт, далее - рейс на Ростов), я обнаружил за рулем этого господина. С тех пор я не доверяю такси. Думаю, что под моей фамилией в Ростов полетел другой человек. А Григорьев Иван Михайлович (псевдоним Грим, детская кличка Кощей - зачем-то приврал я) прекратил свое земное существование. Когда меня выпустили из шарашки - с чипом в башке и с подпиской о неразглашении - я был уже Андреем Торопецким.
Тот период я плохо помню, хотя и добросовестно пытался восстановить в памяти. Очевидно, не всегда удавалось находиться в зоне действия тогда еще не повсеместных ретрансляторов.
- Все же вам повезло, - сказал Гарт. - Тех, что были до вас, умертвили.
Да, ради сохранения конфиденциальности. Люди серьезные готовили экс под себя, мы были пущены первыми вместо подопытных крыс. Ранние экземпляры вообще оказывались недолговечными - впадали в кому либо сходили с ума, или были склонны к немедленному суициду. Давала себя знать проблема двойников (доппель-про). Оригинал и его двойник отказывались сосуществовать, даже если их разносили на бесконечные расстояния. Потом оригинал стали уничтожать, что тут же положительно сказалось на результатах. Качественной теории по этой проблеме тогда еще не было. Да и сейчас нет. Практика же утверждает: из двойников выживает только один. Причем оригинал - чаще.
В Силикатном Заводе я провел восемь лет. Это была закрытая территория. У меня было все, кроме свободы и общения с подопытными. Иногда я думаю, что их не существовало вообще. За это время мне несколько раз меняли тело. Для разминки мозгов разрешили писать. И даже издавать написанное - под другим, естественно, псевдонимом. Прежний автор к мрачному удовлетворению немногих поклонников бесследно исчез.
- И что ж вы писали?
- Фантастику, - сказал я.
Литература, худо-бедно, художественная. После Силзавода я фантастику писать перестал. Только правду.
Кстати, принятый сегодня принцип бессмертия был мной изложен в одном из ранних, еще советских, рассказов. Иногда мне кажется, что по этой причине меня и отобрали для экса. Так что это случившееся со мной сальто иммортале я себе собственным воображением наворожил.
