Боярышня Евдокия (СИ) - Меллер Юлия Викторовна
Губы Дуни дрогнули в легкой полуулыбке. Ей хотелось сказать, что непростая жизнь не убила в Степане любопытного ребёнка, способного учудить что-то, и это прекрасно, но произнести такое означало усомниться в серьёзности управляющего. Во всяком случае, в её устах это не прозвучало бы похвалой.
— Степан, всё со временем придёт, а сейчас надо двигаться дальше. Ищи занятных рукодельников, приглашай к ним на обучение ребятню, поощряй попытки детей придумать что-то новое. Не таких уж больших вложений это стоит, а польза может выйти немалая.
Договаривая последние слова, Дуня поднялась и направилась к выходу. Пусть Степан всё обдумает.
Вместе с Гришаней она дошла до кремлевских ворот, где их дожидалась пятерка боевых холопов и новенькая бричка. Но направилась Дуня не домой, а уже на бричке въехала обратно в Кремль. Ей необходимо было заехать в казначейство, о чём она и сообщила страже, чтобы пропустили конных холопов и её саму в бричке.
Княжич ещё утром через деда передал записочку, что пора делить прибыль, которую приносит бумажная мануфактура и что днём её будет ждать казначей. Это приятное во всех отношениях дело Дуня оставила напоследок.
С княжичем у Дуни был договор, что первое время они всё будут вкладывать в развитие своего дела. Трат оказалось много: пришлось ставить несколько разных мельниц.
Ух и намучались с ними, зато теперь могли считаться доками в этом вопросе. Себе поставили два вида мельниц: измельчающую и размешивающую. А вот Кошкину-Ноге поставили автоматический кузнечный молот, но это за его счёт, конечно. Просто по ходу дела додумались до стучалки на мельничной основе и предложили Петру Яковлевичу.
Как только разобрались с мельницами, остро встала проблема с самим сырьём, но тут помог князь. Так что лес и льняные да конопляные поля достались даром. Дальше выросла логистическая закавыка, потребовавшая новых вложений.
Хорошо, что Иван Васильевич первое время поддерживал во всём. Сейчас весь процесс был уже отлажен, и наконец-то появились денежные излишки, которые можно изъять из дела и поделить.
Ехали медленно. Собравшиеся во дворе Кремля воины ещё не разошлись. Они теперь будут захаживать сюда, ожидая назначения на службу на ближайшие полгода или три года, это уже у кого как. А ещё все надеются на военный поход.
Бричку пропускали неохотно, норовя разглядеть, потрогать… Для прибывших из других городов воинов такая штуковина была в диковинку, как и многое другое ими увиденное.
Жизнь-то в Москве изменилась, и сама Москва стала другой. Однажды весь город ожил, когда Григорий Волчара выстроил на пустыре огромную площадку для воинов.
За считанные месяцы эта площадка обросла множеством дополнительных строений и стала популярна у воинов, а потом Москва загудела встревоженным ульем из-за турниров. С тех пор город встряхнулся, расправил плечи, вздохнул полной грудью, а вместе с ним встрепенулись жители.
Все как-то разом осознали, что появилось много самой разной работы. Боярыни всякого ранга начали открывать мастерские и искать рукодельниц. Купчихи объединились и открыли на рынке сладкий ряд, где продавали только сладости. В полотняном ряду появились жёнки, готовые шить одежду по заказу для чужаков.
Мужи спешили усовершенствовать свои телеги поворотным колесом, чтобы подзаработать на подвозе разного строительного материала. А стройка вдруг началась вестись во всех уголках города. Вот и образовалось несколько артелей, занимающихся только доставкой товаров, сырья, урожая, а как только появились в продаже первые брички с колясками, то даже начали возить за малую денежку людей по городу.
Князь же взял на себя организацию ямской службы между городами по примеру той, что была в Золотой орде, и даже название оставил прежним. Сразу же люди стали чаще выбираться из дома, чтобы навестить своих родных, и спрос на гонцов увеличился. Они теперь регулярно скакали из города в город, доставляя кучно весточки.
И это на фоне увеличившегося количества коробейников, сбитенщиков, мелких мастеровых и их помощников, строительных артелей, прибывших из других городов. Повсюду был слышен стук топоров, пахло деревом, скрипели колеса с привезённой слюдой, досками, известью, мелом, гипсом, мхом, брусчаткой… Город преображался, но пока это происходило наспех, по необходимости.
Не успели горожане удивиться появлению огромного количества нового транспорта на своих улочках, как в небо взлетел воздушный шар с корзиной и человеком внутри неё. В колокола тогда целый день били, а священники говорили, что человек стремится к Богу. И пусть на воздушном шаре его не достичь, но творить и развиваться нужно.
Дуня много в тот день выслушала хороших проповедей о том, к чему все должны стремиться. Под их влиянием она вместе с княжичем организовала создание новостного листка.
С тех пор этот листок стал вестником княжьих дел. Благодаря ему люди узнали о создании новых приказов, о появлении в городе ночной стражи, пожарной службы, графике приёма почты гонцами, введении честных людей в счётные службы князя…
А ведь всё это новые рабочие места, новые частные дома, приказные избы и… вновь новые рабочие места.
— Боярышня Евдокия? — окликнул Дуню церковный служка, когда её бричка выезжала с казначейского двора.
Полученные у казначея мешочки с деньгами были плотно уложены в сумку-короб, где ранее лежали поделки, и сумка покоилась в ногах боярышни. Услышав, что её зовут, Дуня невольно расправила сарафан, прикрывая богатство и хмуро посмотрела на того, кто её окликнул.
— Тебя ждет владыко Феодосий. Следуй за мной, я провожу, — безапелляционно потребовал служка.
Глава 2.
— Тебя ждет владыко Феодосий. Следуй за мной, я провожу.
Дуня нахмурилась, услышав, что бывшего владыку назвали владыкой, как будто он не снимал с себя сан. Это звучало провокационно и враждебно по отношению к действующему владыке Филиппу. Она укоризненно покачала головой, но глупый посланник лишь выше задрал подбородок.
А ведь нынешний Глава московской церкви Филипп весьма благожелательно относился к своему предшественнику. Так зачем же искусственно создавать нелюбие между ними из-за провокационного титулования?
Но как бы то ни было, всё равно, как же не вовремя её позвали! Прямо хоть разорвись пополам, чтобы довезти деньги до дома — и старца Феодосия не обидеть небрежением.
А служка высокомерно посматривал на неё, противненько кривя губы, видя, что она медлит.
«Вот ведь спесивый дурак! — невольно подумалось о нём боярышне. — Или ловкий кляузник, раз пробился в услужение к старцу Феодосию?»
Дуня была ещё маленькой, когда владыку Феодосия заставили уйти с поста. Он наивно затеял пройтись метлой грамотности по церковным рядам и убрать всех тех, кто выкупил за деньги себе приход. К сожалению, Феодосий не учёл, что таких оказалось большинство и смели его, а не он их.
Об этом Дуняша узнала несколько лет назад в монастыре от бабушки Аграфены. Тогда маленькая боярышня ещё не знала, что найдёт его спустя время, чтобы изложить идею о повсеместном открытии церковных школ с лекарнями.
Он не прогнал её. Наоборот, благожелательно выслушал и велел записать, как, по её мнению, должно быть всё устроено. От него Дуня узнала, что борьба за грамотность внутри церкви продолжается, и ведёт её уже нынешний владыко, несмотря на то, что, занимая пост, он обещал избирателям жить по старине.
Он честно пытался никого не тревожить, соблюдая уговор. Но! Но мир начал меняться слишком стремительно, и стало невозможно делать вид, что ничего не происходит без умаления достоинства православия.
Поводом к действию послужило хвастливое заявление Франции о создании первой в мире типографии. Но на Руси уже вовсю работала типография в женском монастыре!
Под руководством игуменьи Анастасии печатались не только церковные книги, а собственные жизнеописания, наставления по рукоделию, поучающие детские сказания. А потом княжич начал своими силами печатать новостной листок, и Филипп точно знал, что вскоре откроются новые печатные мастерские в крупнейших монастырях Московского княжества.
