Просто выжить
Пробуждение было не самое приятное...
Головная боль, сухость во рту жуткая, ломота. Кажется, болело все, что может болеть и еще немного то, что не может. На глазах лежала тяжелая влажная тряпка.
И запахи...
Очень странные запахи. Пахло дымом. Пахло какой-то кислятиной и немытым телом. Сыростью и почему-то, морскими водорослями.
Вера Сергеевна с трудом подняла руку и потянула тряпку. Свет резанул глаза. Проморгавшись и сделав несколько попыток сесть, она осознала, что ничего не понимает.
Сидеть было тяжело, но нужно же было понять – где она. Живая – это хорошо, боль в теле – это, наверное, от автобуса. Хотя тогда ей показалось, что ее переехало колесами, она даже помнила хруст ребер и какую-то запредельную боль, но ведь пришла же в сознание. Значит ее просто успели объехать, а тело болит от падения.
Но вот место, в котором она находится – оно вообще ни на что не похоже. Бомжатник какой-то.
Машинально пошарила у изголовья, пытаясь нащупать очки.
Так странно, но вроде как и без очков видит почти нормально. Даже лучше, чем в них. Еще раз потерев кулаками глаза, она убедилась, что просто отлично видит. Только вот кулаки не её. Эти тощие исцарапанные руки не могли принадлежать пенсионерке. Да такой тощей она даже в детстве не была. Господи боже, да руки эти – детские. Костлявые детские запястья, кожа в цыпках и царапинах.
Так и не успев толком осмотреться, она закрыла глаза. Сил не было от слова «совсем».
«Я еще немножко посплю, а потом осмотрюсь. Я все решу и все пойму, только – потом...», – думала она, погружаясь в темные дебри сна.
Где-то рядом немилосердно драл глотку петух. Петух в городе-миллионнике – это нонсенс.
«Наверное, кто-то на будильник в телефоне себе такой вопль записал...», – мысли ползли лениво и как-то не желали обретать ясность.
И очень не хотелось открывать глаза. Просто лежать и вслушиваться в ощущения. То ли сон дурацкий привиделся, то ли что ещё...
Лежать было не слишком удобно, если честно. Да и жажда мучила.
Запахи...
Очень странные и непривычные, но те самые, что ей приснились. Или все же нет?
Не приснились?
И тонкие руки подростка, которыми она терла глаза – тоже не сон?
Трусом она никогда не была и врать себе не собиралась. Но чем больше лежала так – тем страшнее ей становилось.
Не открывая глаз, подняла руку и дотронулась до лица.
Нет морщин, кожа плотная и упругая. И волосы, волосы длиннее. Сама она уже много лет раз в месяц ходила к Любаше, проверенному жизнью мастеру и равняла стрижку, довольно короткую. А тут длина не слишком понятна, но явно ниже плеч. И колтуны. И запах сырости, дыма, моря...
При движении мышцы отзывались болью. Не слишком сильной, но вполне ощутимой.
Поворочавшись еще немного, Вера Сергеевна решительно села, так и не открыв глаз. Если долго лежала – лучше не делать резких движений, а то голова закружится.
– Вот еще минуту посижу и открою. Только одну минуту, ну, может чуть больше... Так, все, до трех... И раз, и два, и три... – сказала уже вслух сама себе.
Комната напоминала сарай. Большой каменный сарай с земляным полом и соломенной крышей. Потолка не было. Одно маленькое окно было затянуто чем-то вроде грязной полиэтиленовой пленки.
А светила лампа дневного света. Нет, не лампа. Непонятно, что это за прямоугольник, но светил именно он. И свет такой мерзкий, голубоватый, такой, что руки собственные кажутся серыми, как у покойника.
Сбросив тяжелую пыльную тряпку – больше похожую на половик, а не на одеяло – Вера Сергеевна решительно опустила ноги с кровати, непривычно низкой и без белья. Скорее даже не кровать, а прямоугольная коробка из грубых, плохо струганных досок. Вместо матраса внутрь коробки уложены мешки, набитые чем-то грубым и жестким. Не опилки, конечно, но не сильно лучше.
Пол ледяной и влажный.
На ней – рубаха до середины икр. Ну почти как смирительная, только рукава всего до локтя. Горловина просто собрана на жёсткий шнурок. И ткань странная – похоже на грубый, редкого плетения шёлк. Белья на теле нет.
Встав на слабые ноги, Вера Сергеевна закрыла глаза и переждала момент головокружения. Нужно найти воду и туалет. Остальное – потом.
В комнате две двери. Вот эта, у окна – вроде как должна вести на улицу. Значит, её и нужно открыть. Вряд ли в сарае есть туалет и умывальник.
Чуть пошатываясь, Вера Сергеевна подошла и толкнула дверь.
Сельский двор, грязный, затоптанный. Похоже, что помои выливают прямо с крыльца. На утоптанной земле видно, как плескали из ведра. Да и крыльца как такового нет. Просто довольно большая каменная плита.
По двору бродят несколько кур и тот самый петух, который орал. Черный, как смоль, красивый. С ярко-алым налитым гребнем. А куры – самые обычные, рыжеватые и пестрые.
А вот ограда – странная, высокий кустарник, чуть выше полутора метров, если на глазок определять, такой плотный, что курам не выскочить, листья мелкие и не зеленые, а сизоватые. Во дворе, на не слишком густой траве отчетливо видны проплешины, похоже – тропинка. И в кустах сделано что-то вроде калитки из прутьев.
