Столичный доктор. Том VI (СИ) - Вязовский Алексей
— Я — князь Баталов, это моя супруга, — представился по всей форме. — Мою личность может подтвердить бургомистр, господин Йохум. Или ректор университета, господин Ферстер, который пригласил меня читать курс лекций. Или…
Про кайзера полицейский вставить не дал, прервал меня.
— Герр фюрст, в ваших словах сомнения нет — усатый страж порядка вытер пот со лба платком, погрозил кулаком зазывале. — Этот негодяй будет задержан и наказан. Прошу прощения за доставленные неудобства. Вы можете продолжить развлекаться на ярмарке, никто вас не потревожит! Обещаю.
Что мне нравится — никакого лизоблюдства. И применил в обращении самое ходовое титулование для князя — не обидное вовсе, очень уважительное. Сиятельством здесь главу княжества называют.
Кавалерия из-за холмов продолжила прибывать. Сначала на огонек заглянули проходящие мимо ассистенты кафедры хирургии. Как же, помню, польский парень… Зденек, или Збигнев. Подошел, поприветствовал, поинтересовался, не нужна ли помощь. Полицай на него с любопытством взглянул. И последним в очереди оказался Жиган. Судя по запаху, хитрованец не только все выяснил про шнапс, но даже его успел продегустировать.
— Ваше сиятельство!
С лица Жигана можно было прикуривать — так ему стало стыдно.
— Простите ради Христа!
— Дома переговорим.
Мы решили, что хватит с нас приключений. Агнесс так и не дошла до палатки со знаменитой предсказательницей мадам Гретой. И катания на пони тоже не случилось.
* * *Уильям Стюарт Холстед, для друзей просто Билли, оказался высоким, чуть сутулым, и с торчащими как локаторы ушами. Не скажешь, что ему уже сорок пять. Веселый дядька, душа компании. Чтобы приковать к себе всеобщее внимание, американцу оказалось достаточно просто войти в комнату. Мне он понравился. Особенно после истории о прямом переливании крови своей сестре с помощью шприца. К счастью, у них оказалась одна группа. Про мой вклад в открытие Сеченова он знал, и искренне восхищался таким простым способом. Никакой зависти, только порадовался, что теперь есть хорошая штука, которую врачи во всем мире могут использовать в любой момент.
В кабинете у Микулича американец честно нам рассказал и историю борьбы с веществами. Пристрастился он к кокаину, испытывая его обезболивающие свойства. Пытался вернуться к нормальной жизни, но ничего не получилось. И тогда его устроили в санаторий, в котором зависимость от кокса удалось вылечить. Путем замены на морфий. Кошмар привел к ежедневной дозе в три грана. Я мысленно перевел в миллиграммы. Двести. Двадцать ампул однопроцентного раствора по миллилитру. Не каждый выживет после такого. И только благодаря жене началось постепенное снижение дозы. Процесс продолжается уже семь лет, сейчас он обходится половиной грана.
Умереть и не жить. Мужик каждый день сражается с соблазном уколоться. Причем даже искать наркоту не надо: свободно продается в аптеках. Уважаю. И при этом он продолжает оперировать и преподавать. Кстати, оказалось, что госпиталь я всю жизнь называл неправильно. Имя филантропа, выделившего рекордные семь миллионов долларов — Джонс Хопкинс. Почти два рубля за доллар курс сейчас… Четырнадцать миллионов рублей на госпиталь и медицинскую школу… Я надеялся, что обойдусь меньшими суммами. Да и нет у меня таких свободных средств. «Байер» с аспирином еще не запустился, а зеленку, тонометры и стрептоцид конкуренты Келера очень быстро научились делать и без нас. Роман Романович, разумеется, собирается судиться. И в России и в Европе. Но пока суд да дело, продажи упали, поступление денег тоже. Нет, я уже вышел в миллионеры — этого никому не отнять. Но хотелось бы стать и первым миллиардером. Так сказать, утереть нос Рокфеллерам, да Морганам. Ну и Хопкинсам тоже.
Зато у меня теперь хоть ориентир есть, во сколько примерно мечта насчет собственного госпиталя обойдется. Только вот в связи с последними событиями интересно, где ее осуществлять? Но где бы я ее не построил, называться она будет «Русская больница». А при ней свой медицинский институт! Звучит? И в завещании обязательно напишу, что название менять нельзя.
Мечты, мечты. Работать надо, здесь и сейчас. Йоханн решил использовать нас по полной. Нашел пациентку с опухолью хвоста поджелудочной. Специально, что ли, искал, в качестве алаверды за питерскую эпопею? Операция не новая, Шлюнгер в восемьдесят втором умудрился успешно провести такую в первый раз. Сошлись на том, что все трое подобную процедуру выполняли, длительной подготовки не потребуется.
Зато меня ждал сюрприз: умельцы в Бреслау сотворили самый натуральный ретрактор, очень похожий на использованный при операции по установке бронхоблокатора. И ведь Микулич даже не спрашивал ничего, ему хватило черновика статьи! Я не в обиде. Потому что сам потырил конструкцию у Финочетто. Лет на десять раньше облегчил работу всем хирургам. Патент специально не брал.
И снова решали, кто войдет в состав, с помощью жребия. Холстед — основной, Микулич — ассистирует, и я на подхвате, если что пойдет не так. Наконец-то я побуду в роли зрителя! Мне решительно везет! Так что мы отправились потренироваться в анатомичку, а больную начнут готовить к операции — в основном морить голодом. У нас, как и у солдат перед атакой — пустое брюхо предпочтительнее полного.
На следующий день и приступили. Билли, похоже, с утра дозу принял — движения плавные, на лице улыбка. Не завидую. Как говорят наркологи, у наркомана только первые несколько месяцев в кайф, остальная жизнь — борьба с ломкой.
Переоделись в свежие костюмы, пошли мыться все втроем. Операционная для меня не новая, знаменитое разделение близнецов как раз здесь происходило. Пока зашли, пациентка готова к процедуре: анестезист сработал как следует. Доложили показатели — всё слава богу, никаких сюрпризов. Группа крови определена, на всякий случай литр заготовили, пробу провели. Вот захочешь — и придраться не к чему. Даже скучно стало.
Холстед выбрал срединный разрез. Он — главный, ему и карты в руки. Сказал бы делать субкостальный — ничего не имел бы против, хотя он мне кажется не таким удобным. Вскрыли живот, оценили состояние. Выделили поджелудочную, на селезеночные сосуды наложили лигатуру. Я обратил внимание на технику американца: движения вроде и размашистые, но точные. Где я управился бы за два, а то и три движения, ему одного хватает. Красиво, конечно, но рискованно. Иногда разница в пару миллиметров дает совершенно разные результаты.
Я вслух ничего не говорил! И даже не думал! Случилось, блин! Вот тот самый непредвиденный эффект и наступил. Не рассчитал оператор, скальпель соскользнул, и… Сдавленная ругань сразу на английском и немецком. Слово «дерьмо» в синхронной двуязычной озвучке. Что там у нас? Почка левая, известное дело. Пора и мне подключаться, как раз в такой ситуации лишняя пара рук не помехой будет, а помощью.
Никого не спрашивая, подошел к столу, отодвинул чуть в сторону Микулича. Он так же молча уступил мне пространство. Сейчас не до политесов: надо быстро найти место катастрофы, остановить, а потом уже оценивать масштаб бедствия.
Надпочечник сорвали. Это стало понятно после кучи кровавых салфеток. Кровотечение останавливали долго и упорно. И слова никто не проронил за это время, только медсестры вслух считали салфетки. И анестезист докладывал о давлении и пульсе. Одно падало, другое, соответственно, росло. Кровь начали лить сразу. Когда там еще соберем пролитое в брюшную полость, чтобы перелить назад?
Заканчивал операцию Холстед. А что, после каждой проблемы хирурга менять? Так и врачей не напасешься. А осложнение — не повод для замены. На ногах стоит? Руки шевелятся? Голова работает? Вот и работай, доктор, не стесняйся.
Но уже после, в ординаторской, Билли повинился. Попросил прощения, поблагодарил за помощь. Хороший врач. Я бы с ним поработал.
* * *Уехал Холстед через неделю, как и планировал. Мы совместно сделали еще четыре операции, одну показательную. На нее собрались больше сотни зрителей в театре медицинского факультета. Что они там видели — не знаю, но аплодировали нам, будто мы были артистами.
