Сын Моржа и Куницы - Елисей Дым
— Мне тоже. Но ради блага племени кто-то должен умереть, — отрезал здоровяк.
На этом трёп и закончили, собрали пожитки и ушли.
Выходя последним через ворота, Егор обернулся. Имена смотрели вслед. Ломик тоскливо дёргался.
— Я вас помню, — прошептал старший сын семьи, где не было младших. — Веда и Данила.
Куней обернулась и прищурилась.
Егор побежал.
…Бежали долго. В какой-то момент Егору начало чудиться тревожное. Пахнуло дымом. И почти сразу седой замедлился, да и рыжая забеспокоилась, обскакала их маленький отряд по кругу и заявила почти очевидное:
— Дым. Где-то горит. Но пожара не слышу.
После чего огляделась, нашла дерево повыше и покрепче и с разбегу взлетела на него, буквально прилипая к стволу лапами… да, лапами… длинные и симпатичные человечьи ноги у неё превратились в изящные лисьи лапки.
Осмотрелась наверху, шустро спустилась и доложила:
— Дымится что-то впереди, но пожара нет.
Двинулись вперёд, хоть и осторожнее. Не прошло и получаса, как выбрались на широченное поле, отсюда и до горизонта. А повдоль поля тянулись глубокие раны от титанического огненного бича. Курились дымом, припекали жаром, стягивали кожу на лице, заставляли глаза слезиться. И верить — стоишь ты у бесконечного костра, одного через весь мир.
Три раны ещё пылали свежим пламенем, жарким огнём. А понизу, под ними, нашлись и старые следы, где угли подёрнулись белым пеплом, но всё ещё тлели. Кого уж тут хлестал бог — знает только он. Но и у людей одно время раны прижигали, заразу испепеляли, исцелению помогали.
Потом, конечно, научились без этакого зверства. Но у богов свой путь, особенный.
Егору припомнились огненные хлысты в ночи.
— Позавчера?
— Ага, мы тоже видели.
Подошли ближе, прикрываясь ладонями, от одежды аж палёным понесло.
Востроглазая Куней увидела первой:
— О! Смотрите, смотрите?!
И первая же сбежала подальше, в прохладу, даром с огнём в юности породнилась. Остальные шустро последовали за рыжей. Им приходилось сложнее, но ложная гордость не позволяла слабость признать. У здоровяка хоть щиты были, а у Егора что? Ломик?
Куней покопалась в своей изукрашенной узорами котомке, нашла оплавленный театральный бинокль.
— Давай! — потребовала у напарника.
Тот хлопнул ладонями, оставив висеть в воздухе радужную линзу. Рыжая с довольным писком принялась пристраивать к ней поломанную оптику. Вскоре и примастила. Поглядела в окуляры, довольно пофыркивая, пустила остальных.
Поглядатели впечатлились. Зыбкое пламенное море тянулось шагов на триста, не меньше. Самой огненной жары на сотню, ну и пепельных, но исходящих дымом черных полос было изрядно. И лишь один узкий участок, усыпанный мелкими валунами, избежал адских хлыстов.
— Ну как? Посмотрели?
— Сложно будет, — недовольно заключил седой. — Мазь противоожоговая у меня есть, но мало. Стоит ли? Может, свернём?
— Кто говорил, что восход ему нравится? Что-нибудь придумаем! — оптимистично заявила рыжая и нахмурилась, глядя на прилипшего к биноклю Егора. — А ну, ты чего там?
И потрясла за плечо.
— Эй, здесь Куней! Я тут! Вернись!
— Там каменный островок есть, удары его обходят, похоже.
— Да, видели, и что? Жарко там, парень, припекает как в печи. Долго не вытерпим. На ту сторону всё равно не перебраться. Надо искать узкое место.
— Саламандра, — невпопад ответил Егор, продолжая шарить взглядом по огненным рекам. — Ей пойдёт.
Седой и рыжая переглянулись и нахмурились.
— Так-то да, но…
— Придётся вернуться, — сказал Егор и увидел как выдвигаются клыки у наёмников. — Что?
— Много мутной мороки с тобой, парень, — рыкнул седой. — Признавайся!
Куней кивнула, остро оскалилась, чиркнула когтем о коготь и шагнула к Егору.
ГЛАВА 7. Радужный танк и похлёбка из трёх мудрецов
— …Какие ваши доказательства! — отбивался Егор.
Он нёс плотно завёрнутую в листья лопуха саламандру. Листья дымились и обугливались. Ладонь припекало. Но сейчас была его очередь тащить огневичку.
Перекинул ношу в другую руку и прибавил шагу.
Рыжая девица скакала впереди, настороженно вертя головой. Седой наёмник держался рядом с Егором, хмуро поглядывая. И вот, предъявил:
— Слушай всеми ушами: пятый день. Пятый день, парень, мы в Переходе. Такого не бывает!
— А я тут причём? Кто дорогу знать должен — вы или я?
— Так-то мы, конечно. Но, парень, это первый раз за целый век. Никогда в Переходе дольше трёх дней не застревал.
— Наверное наш мир далёк от вашего.
— Нет, парень, не соскользнёшь. Я в твоём мире уже был. Три или четыре раза. За два дня всегда управлялся.
— Путята Супович, — обозлился Егор, ощущая как ладони прожариваются до шикарного extra rare. — Мне четырнадцать лет, я неделю назад не знал, что магия существует, первый раз в Переходе. Что вы от меня хотите? Каких объяснений?
— Хм, — пробормотала озадаченная рыжая, — магии нет? Слово есть, а магии нет?
— Жопа есть, а слова нет! — брякнул Егор, припомнив старый анекдот. Но сразу понял — грубо. — Извините…
— Погоди, погоди, — опешил седой. — Как жопы нет?
— Есть, есть! Отстаньте от меня!
Некоторое время бежали молча.
— Магии нет, а слово есть. Жопа есть, а слова нет. Как нет, есть же?! — Куней изогнулась, пытаясь на бегу углядеть свою пятую точку. Заключила: — Да вы там все на голову долбанутые.
— Не спорю, — вздохнул Егор. — Многие точно сбрендили. Вот я, например, сейчас в божественной норе, несу настоящую саламандру, завёрнутую в лопух и разговариваю с ёкаями, прямо как в аниме.
— А что такого? — сказали наёмники и переглянулись.
Рыжая поморщилась и добавила:
— Ёкаев не люблю, лживый народец.
— Ничего! — Егор сунул комок обугленных листьев рыжей. — Неси! Больше не вытерплю.
И ответил уже здоровяку:
— Чего удивительного, что мы в норе больше трёх дней? Не год же!
Седого передёрнуло.
— Да если бы и год. Ты вспомни деревню, они там лет двадцать жили! — не унимался Егор. — Ну, может, пятнадцать.
Седой побледнел.
Складывалось так, что парень действительно ни при чём, а это их команда облажалась. Не смогла выполнить простейшее задание: забрать щенка, даже не мага, а обычного простеца, и за шкирку приволочь к заказчику. А ещё растут шансы застрять здесь надолго, если не навсегда.
Средний-на-сером встряхнулся как собака, сбросив кусачие блохи-мысли.
Да
