Корела (СИ) - Романов Герман Иванович
— Да, я не православный, но будь им, разве бы охотно пошли ко мне на службу шведы и немцы, разве бы приняли мою власть в выборгской стороне местные жители⁈ Нет, они мне дружно присягнули и верно служить обещали, а потому я их достаток не тронул. Разорил лишь тех из жителей, кто к королю в Стекольну решили отъехать. Теперь весь перешеек за мною, и крепость Орешек, что выход в Ладогу запирает тоже. А также Ижорская землица за мной пойдет — то, что там «тушинскому вору» присягнули, пустое. Ибо там проведали, что Ивангород, Ям и Изборск, крепости наши, шведы себе вознамерились вернуть. А царь Василий Шуйский взял и Корелу с уездом отдал свеям. Так что всем жителям стало ясно, куда дело идет.
— Так я ничего и не сказал супротив этого, государь. Лучше пусть русские земли под твоей десницей будут, чем под свейской, али нового московского царя, королевича Владислава Жигомонтовича. Я про то говорю тебе, что негоже внуку князя Старицкого в лютеранстве пребывать…
— А кто тебе сказал, что я православие принимать не стану? Нам сейчас устоять нужно, а сие совершить можно только с помощью хитрости и обмана, интригами — сил у нас мало. Нужно стравить между собой врагов наших, ляшского и польского королей, и постараться помощь получить — а без нарочитого лютеранства этого достигнуть пока нельзя. Хотя и так трудно будет удержаться, если шведы против нас великую силу соберут. Не выстоит одна Корела, и даже если ижорская землица с нами вместе будет. А потому я не только их под свою руку возьму, но и Новгород с Псковом. И от Москвы, где у власти «семибоярщина» стоит, отшатнусь на время. Ты ведь за старину печешься, владыка, так вот она и будет — не прошло и века как тот же Псков государь Василий Иванович силой прибрал, а его отец до того и Новгород. И что — хорошо ли их жителям стало от московского правления⁈ Наверное, и опричники царя Иоанна Васильевича по-доброму отнеслись к ним — ведь многие старики хорошо помнят, что происходило в те дни! А теперь еще королевича Владислава с «семибоярщиной» терпеть будем⁈
Удар убийственный, особенно про бывшие «вольные» города — епископ Сильвестр и митрополит Новгородский Исидор местные уроженцы, а последний долгое время на Соловках находился, игуменом обители.
— За всю русскую землю отвечать не хочу, пусть сама решает, как жить ей дальше с Лжедмитрием, Владиславом и прочими. А мы отсюда посмотрим, как дела пойдут в Первопрестольной, и своим умом жить начнем.
— Чего ты от меня хочешь, государь, не ходи вокруг и около, сам вижу, что православных яро защищаешь и сил не жалеешь.
— Вместе со мной за дело приниматься, и тебе, и митрополиту Исидору, и князьям с новгородскими, псковскими и корельскими боярами, и служивому с черным людом. Обустроить землю по своему обычаю, и самим тут жить, и чтобы никто не указывал, что нам можно делать, и чего нельзя. Сами все решать будем, всей землей — на то вече есть, только колокол отлить нужно, прежний ведь снят и увезен…
Крепость Орешек, запирающая вход из Невы в Ладожское озеро — новгородцы прекрасно понимали стратегическую значимость этого острова для «Господина Великого Новгорода». Отдана шведам после яростной обороны, и путь на Балтику для русских был окончательно закрыт. Так как и Корела, и вся Ижорская земля, и Новгородчина с Псковщиной, были заняты шведами на основании их договора с царем Василием Шуйским…
Глава 40
— Княже, как видишь — шведы тут, в Москве на троне будет польский королевич — веселая история получается. Царь Василий Шуйский, которому ты исправно служил, ворога привел на наши земли, и нам теперь предстоит его отсюда выпроваживать восвояси. И поверь, мы это совершим независимо оттого, будешь ли ты, Григорий Константинович, нам помогать с московскими стрельцами или нет. А мне лично совершенно безразлично, какое на мой счет имеет мнение московское боярство — править ими я не собираюсь. Они себя полностью дискредитировали в глазах всего православного люда. То Бориске Годунову присягнули, а потом того предали и на сторону первого «Дмитрия Ивановича» переметнулись. Затем, как того убили, Ваську на престол выдвинули, а тот, чтобы у власти удержаться, стал русские земли шведам отдавать. И кто он после этого⁈
Вопрос был риторический — князь Волконский, по прозвищу «Кривой», так как косил глазом, дородный пятидесятилетний муж, только заметно поморщился, с трудом сдерживаясь от яростной отповеди пришлому королевичу, непонятно откуда взявшегося. «Истинного», не самозванца — заикнись о том, ратники любого в клочки раздерут. Ибо не может быть столь удачлив и высокомерен очередной «искатель трона», и тем более, совершенно не желающего его занимать. А Владимир, сын Магнуса и княжны Марии Старицкой, продолжал говорить насмешливо:
— Затем присягали второму «Дмитрию Иоанновичу», и неважно, что тот не схож своей харей с первым. Теперь вот у вас правит «семибоярщина», призвавшая на трон королевича Владислава. Потому скажи — нужно ли мне родовитое московское боярство, что интригами и предательствами опутано. Неспроста ведь Скопина-Шуйского отравили, и власть польского короля признали. Васька-царь шведов призвал, недоумок, а Жигомонт, со свеями воюя, этот повод к прямой войне и использовал. А бояре, местничая друг с другом, под Клушино и обгадились жидко. И ты им под руку мне советуешь идти, помогать изменникам и отравителям⁈
Князя от таких слов передернуло — он был назначен воеводой в Новгороде царем Василием Шуйским, что пострижен насильно в монахи по приговору Боярской Думы. А теперь этот наглец фактически выпроваживает его из града, вступив в тайный сговор с новгородцами. Ведь измена это, с какой стороны не взгляни — Новгород и Псков давняя вотчина московских царей. Но всегда о восстановлении своих «вольностей» тут мечтали, в сговор вступали, не зря опричное войско разгромило град на Волхове. И вот опять — пригласили на княжение как в старину правителя, хоть иноземца веры лютеранской, но крови по матери великокняжеской. И вот-вот все земли от Москвы отложатся, и ведь в измене не упрекнешь — нечего было польского королевича на престол выбирать.
— Езжай в Москву, князь — путь тебе чист! Передай Боярской Думе мой наказ — власти семи бояр не признаю, считаю избрание католика на московский престол изменой, о чем оповестил все земли от Новгорода и Пскова, до Корелы и Кемского острога. Меня призвала вся Ижорская земля и Корела, Обонежье и Заонежье. Я теперь там государь! Новгород и Псков также пошли под мою руку — я сейчас им защита, а не Москва. И шведов сами выбьем из своих земель — сил на то хватит. Выборг и Олафсборг уже взяли, и более никому не отдам. И холопом царьков Московских считать себя не буду, да и не будет на моих землях впредь никакого холопства! Мы все к старине вернемся, к вольности, которой эти земли Москва лишила! И порукой тому нам православная церковь, что будет жить по старому укладу, а не повинуясь любым решениям, что принимают на патриаршем дворе временщики, которые меняют друг друга, по воле самозванцев передавая пастырские посохи! Так и передай «семибоярщине», а вот мои грамоты!
— Оповещу о том бояр в Москве, принц, по твоей воле. И грамоту со словами твоими передам в точности.
Волконский низко поклонился, блюдя честь — однако называть королем отродье Магнуса князь не собирался. Но вежество необходимо, иначе можно головы лишится запросто. Ситуация в Новгороде стремительно изменилась, стоило горожанам узнать, что внук последнего Старицкого князя овладел Выборгом с землями, и идет с большим войском, чтобы взять все новгородские земли под свою защиту. Так что встретили ливонского королевича как правителя, восторженно, особенно все умилились его встрече с матушкой, которую тайно увезли из Новодевичьего монастыря. И вече, впервые за полтораста лет собрали, наплевав на давний запрет, наложенный московскими государями. А там, понятное дело, приговорили считать Владимира Магнусовича государем Корелы и Ижоры, «Господина Великого Новгорода» и его «младшего брата» Пскова, тоже «господина великого». И как только успели все спроворить в тайне глубокой, о чем посланные из Москвы бояре даже не подозревали. И все дело в митрополите Новгорода и всего Поморья Исидоре и епископах псковском и корельском — отныне их Москва смещать не сможет, не во власти это патриарха, которого самого согнали с пастырского престола, а нового еще избрать предстоит.
