Академиум - Андрей Стоев
Командир выглядел полностью уничтоженным.
— Что вы предлагаете, господин Кеннер?
— Вы рассказываете на Суде Чести всё, что вы знаете о заказе и заказчике. Взамен мои люди будут охранять вашу семью.
— А что со мной?
— Для вас вариантов нет, — повторил я. — Меня даже моя семья не поймёт, если я сохраню вам жизнь. А враги воспримут это как слабость. Варианты есть только для ваших родных.
— Я согласен. — вздохнул он.
— Ну что ж, в таком случае мы договорились. Антон, он ждёт суда.
Глава 9
Мрачноватый зал заседаний Суда Дворянской Чести давил. Витражи, высокий расписной потолок, стены, отделанные морёным дубом и украшенные штандартами аристократических семейств княжества. Я не сразу нашёл штандарт с гербом Арди — лазоревым щитом с изображением серебряного шеврона и двух золотых желудей. Помнится, мы в детстве постоянно выпытывали у мамы, не нас ли обозначают эти жёлуди, но она всегда лишь смеялась в ответ. Немного в стороне я заметил и штандарт Лесиных. Возле стен стояли манекены в посечённых доспехах. Каждая деталь была призвана подчеркнуть, что именно дворянство является опорой княжества.
Судей было семеро. В центре за отдельным столом сидел Голос Княжества. Справа от него находился стол Золотого Голоса, за которым сидели трое судей, представляющие аристократию. Слева — стол с тремя судьями Серебряного Голоса, представляющие молодые дворянские семьи. Золотые и серебряные судьи совещались отдельно и по результатам совещания оглашали золотой и серебряный голоса. К ним Голос Княжества добавлял свой голос и выносил окончательный вердикт. Непростая система, и я опять с удовлетворением заметил, насколько легко князь может влиять на решения, противопоставляя старую аристократию молодому дворянству. Куда ни глянь, князь выступает в роли всего лишь независимого арбитра, который почти не имеет влияния на принимаемые решения. Как английская королева — «царствует, но не правит». Однако если приглядеться повнимательнее, то выясняется, что провести нежелательное для князя решение практически невозможно. Естественным образом возникает интересный вопрос: а так ли уж английская королева «не правит»? Ну, с королевой мы уже вряд ли пересечёмся, а вот князь, как правитель, вызывает моё искреннее восхищение.
Лесин выглядел мрачным. Это и понятно — даже если его не осудят, такое обвинение оставит на его репутации пятно, которое придётся отмывать десятилетиями. А я к тому же остался жив, так что он, можно сказать, страдает ни за что. Обидно, конечно.
— Суд не может принять слова этого свидетеля в качестве доказательства, господин Кеннер. — объявил Голос Княжества.
Да я, собственно, и не ожидал, что показания командира наёмников сочтут доказательством.
— На это я и не рассчитывал, высокочтимый Голос. — отозвался я. — Я прошу лишь учесть эти показания как косвенное свидетельство.
— Мы учтём их в таком качестве, — согласился судья. — Однако мы предпочли бы услышать непосредственно того, кто имел дело с заказчиком.
— Посредник пропал, — ответил я. — Я бы удивился, если бы оказалось, что он жив, учитывая обстоятельства дела.
— В таком случае, на чём вы основываете ваше обвинение, господин Кеннер?
— Учитывая тяжесть преступления, я прошу допросить господина Добрана с участием эмпата.
Судьи переглянулись между собой, и Голос Княжества объявил:
— В свете представленных косвенных свидетельств суд находит, что для такого запроса имеются основания. Господин Добран?
— Я считаю, что допрос нанесёт урон моей чести и я отвергаю это требование, — отозвался Лесин, — Но я готов сделать заявление перед эмпатом.
Какой у нас господин Добран чувствительный, оказывается. Ну послушаем, что он хочет заявить.
— Мы слушаем ваше заявление, господин Добран. — сказал судья.
— Я заявляю, что не имею отношения к покушению на господина Кеннера, — торжественно заявил Лесин. — Я заявляю, что я не готовил это покушение и никому не отдавал такого приказа. То же самое относится и к другим членам моей семьи.
— Заявление правдивое, — объявил эмпат, сидящий за небольшим столиком сбоку от главного судьи.
— Вы удовлетворены, господин Кеннер? — спросил судья.
— Нет, высокочтимый Голос, я не удовлетворён. — ответил я. — Господин Добран отвечает на вопрос, не имеющий отношения к делу, и таким образом пытается избежать ответа на вопрос о своей причастности. Позвольте мне пояснить свою мысль более развёрнуто.
— Суд вас слушает, господин Кеннер. — согласился судья.
— Представим себе ситуацию, что я прихожу к посреднику и жалуюсь ему на господина Добрана. Рассказываю, как он мне надоел, и как бы я был рад от него избавиться. А потом говорю посреднику, что я слышал, как он замечательно рисует, и что я с радостью купил бы любой его рисунок, скажем, за пятьдесят тысяч. Это будет совершенно определённым заказом убийства, но при этом я смогу заявить о своей непричастности точно так же, как и господин Добран. И это заявление будет признано правдивым, господа! Поэтому я настаиваю на полноценном допросе господ Добрана и Розмира Лесиных.
— Я отказываюсь выполнять это необоснованное и оскорбительное требование, — немедленно отозвался Лесин. — Я заявил о нашей непричастности, и этого достаточно.
— Позиции сторон ясны. Суд удаляется на совещание, — объявил судья.
Совещание длилось довольно долго, и всё это время я развлекался тем, что пристально разглядывал Лесина, зловеще улыбаясь ему каждый раз, когда он смотрел на меня. Через какое-то время он начал нервничать, и к концу совещания сидел как на иголках. Наконец судьи вернулись и Голос Княжества объявил вердикт:
— Представленные истцом доказательства не позволяют вынести обвинительный приговор. Однако суд признаёт подозрения достаточно вескими и считает, что для оправдательного приговора основания отсутствуют. Учитывая отказ ответчика от сотрудничества, суд рекомендует истцу обратиться к княжеству с просьбой о княжеском расследовании этого дела и поддерживает такую просьбу. Данный вердикт поддержан всеми тремя сторонами суда и принят единогласно.
Физиономия Лесина сделалась совсем кислой. Разумеется, княжеское расследование также ни к чему не приведёт — прямые доказательства отсутствуют, а допросить аристократа с эмпатом без его согласия нельзя. Но для общества даже такой вердикт является приговором, у Лесиных есть весомый шанс стать изгоями общества. Может ли считаться дворянским семейство, которое прочие семейства дворянами не признают? Вопрос не имеет простого ответа, однако лет триста назад был случай, когда в похожей ситуации главе пришлось взять вину на себя и совершить самоубийство, чтобы очистить семейство и избежать бойкота.
Словом, Лесину в любом случае не позавидуешь. Вот если бы получилось нас убить, то дело обстояло бы совсем иначе — посредник и весь отряд убийц лежат в болоте, Лесин клянётся, что он непричастен, и в конце концов все решают, что какие-то бандиты отомстили мне за Мишу Тверского.
* *
