Хозяйка драконьего замка - Екатерина Белова
Император медленно перевел взгляд на меня, а после землю взорвало под ногами. Мир перевернулся. Несколько секунд я видела только пламя, все еще давя в горле хриплый хохот и содрогаясь от нервной дрожи. Я лежала на земле уставившись в вечернее небо, полное невыразимой красоты, а после надо мной всплыло обеспокоенное лицо недавнего блондина. Кажется он закрыл меня собой от взрыва.
— Лежи, — сказал он одними губами. — Закрой глаза.
Послушно прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдала, как тот скачком поднялся обратно, принимая боевую стойку.
— Ты нарушаешь правила, Раш, нам это не нравится. Я понимаю твою боль…
— Никто не понимает мою боль! — зарычал император. — Даже он не понимает!
Он как-то неясно крутанул рукой и на нас понеслась волна нового пламени. Огонь обнял фигуру моего защитника, а когда тот скинул пламя, на нем остались только прожженные остатки рубахи. Плащ и вовсе осыпался пеплом. Блондин побледнел, но стоял насмерть.
Приподнявшись, я увидела неподалеку Дареша и еще одного драконира. Судя по регалиям на плаще, тоже генерала. Оба с напряженными лицами наблюдали за нами, но не вмешивались.
Остальные высокорожденные дураками не были и поспешно удалялись от эпицентра конфликта. И, если глаза меня не обманывали, в спортивной ходьбе по пересеченной местности лидировали нетренированные храмовники.
— Защищаешь эту лживую кошку, — выплюнул император. — Не проходила она лабиринт, спряталась у входа, а потом выбралась обратно.
В его руке горело пламя, а мой блондин, похоже, был слабее, все-таки генералу не выстоять против императора.
Пошатываясь, встала. Уж не знаю, почему этот странный генерал взялся меня защищать, но как бы его тут не убили. Под перекрестным огнем ненавидящих взглядов подошла вплотную к своему защитнику, а после для надежности и загородила его.
— Я видела пророчество. Если убьешь меня, никогда не узнаешь.
— Лжеш-ш-шь…
Генералы переглянулись, Дареш зашагал было ко мне, но я выставила перед собой ладонь.
— Возможно, я поторопился с выводами, говори, вейра Бельх, — глаза императора мрачно блеснули, но когти втянулись, а голос сделался вкрадчивым и мягким.
Наверное, решил, что я то ли идиотка, то ли размякла от пережитого стресса, и нужно брать меня тепленькой. Игра в доброго полицейского, один из самых действенных способов на психику оппонента, вот только я сама в нее играла. И, разумеется, выигрывала.
Нужно было решаться. Сейчас или уже никогда.
— Просто так не скажу, — ответила твердо.
Нервная дрожь прошла по телу. Если сдамся сейчас, то потеряю свое единственное, с трудом полученное преимущество.
Несколько секунд стояла оглушительная тишина, в которой, казалось, даже сверчки онемели от ужаса, а солнце покатилось на запад быстрее.
— Вот как ты заговорила… — Император коротко и зло расхохотался, а после бросил короткое: — В темницу ее. Не давать вейре ни воды, ни еды, ни света.
Сказал он это негромко, но стража, укрывавшаяся от огня за краем наскального плато, услышала и тут же бросилась выполнять приказ. Меня скрутили сразу трое, хотя я не то что сопротивляться, даже двигаться толком не могла.
— Вейра, с пророчествами не шутят, — мой недавний защитник, поколебавшись отошел чуть в сторону. — Вы должны рассказать. Пророчество дается всей стране, а не тому, кто его увидел.
— Как ваше имя? — меня уже собрались уводить, но я с трудом извернулась, чтобы видеть лицо генерала, который помог мне.
— Лиоль Фарха, — поколебавшись, ответил он.
Меня подтолкнули в спину, понукая идти вперед, но я упрямо удерживала взгляд генерала:
— Если это пророчество дается всей стране, Лиоль Фарха, то войди в пещеру вместо меня и прочти его. Потому что я не скажу ни слова.
Меня толкнули сильнее, и я вынужденно двинулась за стражей. Сердце подскочило куда-то к горлу, и колотилось, как свихнувшийся метроном. Я сделала самую крупную в своей жизни ставку, и сейчас от ее успеха зависела моя судьба.
— Не слушай ее, Лил, — буркнул Дареш. — Она изворотлива, как лесная кошка, а язык ядовит, как у двухвостой змеи.
Его слова поймала уже краем слуха. Рядом поднялся ветер. Стражники проявили крылья, и без особых нежностей схватили меня поперек туловища, поднимая в воздух. Земля резко отдалилась, тело накрыло холодом и ветром, и я впервые в жизни потеряла сознание.
А очнулась в какой-то черной дыре, лежа прямо на сыром каменном полу и уставившись в темноту. Было холодно и сыро, и темно, как в бочке, голова раскалывалась от нудной мелкой боли, а что чувствовала моя спина от крестца до атланта, не может пересказать ни один учебник анатомии. Потому что нелитературно.
Так вот какие темницы у драконов. Страшные.
— Паучок, — позвала я тихо.
В горле пересохло так, что, кажется, даже слюны не осталось. Решив не тратить голос впустую, тут же замолчала. Паучок был тут, лежал у меня на груди, мягко пульсируя и словно отдаваясь вибрацией в теле. С ним было теплее. И не так страшно.
Я закрыла глаза, проваливаясь в очередной то ли сон, то ли обморок. Под веками текли воды странной чудесной реки, на который клонились серебристые ивы, в траве вспыхивали изумрудные огоньки, звучали веселые голоса птиц…
В следующий раз открыла глаза, среагировав на лязг в темном углу камеры, повернула голову и тут же зажмурилась. Даже свечной огонек вызывал болезненную резь в веках.
— Покайся, дочь моя, — ласково донеслось из полутьмы.
Храмовник…
— Принес теплого молока и свежего хлеба. Когда поведаешь пророчество Арахны, то напьешься вдоволь, и выспишься на мягкой перине.
Малодушно зажмурилась. Я сделала самую страшную ставку на своем веку, поставив на кон свою жизнь, и, похоже, проиграла. Она сгнобят меня здесь. У этого тела не хватит ресурса дожать императора.
Несколько секунд смотрела из темноты на манящий стакан молока, согреваясь одним только запахом хлеба и сливок, а потом отвернулась. Меня мучила совесть. Лиоль был прав. Пророчество важно для страны. Чьи-то жизни были в моих руках, и я не имела права забирать их с собой в могилу. А то, похоже, эти жизни для императора дешевле возможности меня прикончить.
Я снова повернулась к храмовнику, когда кто-то совершенно отчетливо приказал мне:
«Жди».
