Дневник Лидии - Ким Минчжон

– Пролитых тогда слез хватило бы, чтобы утопить весь ресторан. Однако самым ужасным было то, что я не хотела сдаваться. Старалась полюбить эти мерзкие сети, которые плела. Иногда это настолько мне претило, что я разрывала их в клочья. Однако в конце концов мне пришлось принять новую себя.

Женщина вновь запорхала по паутине, так легко, будто та была хрупкой драгоценностью.

– Я смотрела в зеркало, надеясь полюбить свой новый облик, новую осанку. Спустя время мне это удалось.

Тонкие конечности двигались четко и слаженно.

– Мне пришлось смириться с суровой действительностью – я больше не была идеальной. Осознание этого мне далось ценой нечеловеческих усилий. Зато после этого все пошло легко: я научилась пользоваться паутиной, без страха смотреть на себя, стала спокойнее и начала снова танцевать. – Она горько усмехнулась. – Конечно, это не было и в половину так же хорошо, как раньше. Но это был мой предел, выше головы никакие усилия мне прыгнуть не дадут. Я сотни и даже тысячи раз повторяла одни и те же движения, но привычного результата добиться не удавалось. В гневе я разбивала зеркала, отражение в которых не удовлетворяло мои ожидания. И все же пришлось смириться.

Балерина уже не могла забыть те овации, которыми одарял ее восторженный зал.

– Самые преданные поклонники – а их было немало – оставались со мной, они хотели вновь видеть меня на сцене, но, зная свой предел, я уже не могла и шагу на нее ступить. Мне было неловко и стыдно. Так после долгих скитаний я и оказалась в этом ресторане.

Она неожиданно сошла с паутины и резко придавила коралловое крыло.

– Здесь я встретила ее.

Сиа старалась не смотреть на заточенную в коконе девушку.

– Она тоже любила танцевать и уговаривала меня вернуться на сцену, – сказала балерина и, склонившись, заглянула прямо в глаза умирающему фламинго. – Я все отказывалась, но она настаивала и убеждала. Мы много разговаривали, и, наконец, я набралась смелости и вступила в труппу Луи.

С этими словами она протиснула тонкий палец внутрь паутины и коснулась лица пленницы.

– Выступление имело невероятный успех и вдохновило меня. Я стала часто выступать, а она без остановки хвалила меня, просила научить и ее. Ко мне постепенно возвращалась уверенность в себе, и я решила стать ее наставницей. А что же произошло дальше? – спросила она, обращаясь то ли к ученице, которую погубила собственными руками, то ли к своей гостье. – Я тоже стала ей восхищаться – у нее ведь такие красивые крылья и ноги! То, чего я так страстно желала, но не могла иметь. Я была довольна, что могу обучить такое красивое создание. Это дало мне новый стимул к жизни, – сказала балерина и неожиданно выполнила изящный пируэт. – И знаешь, что странно? Ей хотелось иметь такие же гадкие паучьи конечности, как у меня, плести паутину и танцевать поверх ее сетей. Мне было совершенно непонятно, но я обучила ее всему, что знала, и она тоже овладела этим искусством.

Красные губы балерины приоткрылись, и она вздохнула.

– Все было бы прекрасно, не реши она пару дней назад отрезать себе ноги. – Глаза балерины зло сверкнули. – Ей поставили паучьи протезы, и она начала репетировать. Когда я увидела ее новое обличье, то ужаснулась – она стала моей точной копией, той, кого я ненавидела…

Гнев балерины сменился печалью.

– Омерзительный поступок – отказаться от того, чего другие так сильно желают, но не могут получить. А она, представь себе, почему-то улыбалась и радовалась. Те боль и страдания, которые я испытала, потеряв ноги, в одно мгновение обесценились.

В словах женщины звучало отвращение и ненависть, но лицо оставалось спокойным.

– Поэтому мне пришлось убить эту безмозглую девчонку. Пока она спала, я заточила ее в столь обожаемую ею паутину, – произнесла она таким тоном, будто совершила благородный поступок. – Думаю, она должна быть счастлива – она умрет в окружении того, что любит.

Танцовщица коротко взглянула на заточенную девушку.

– Думаешь, я равнодушно отношусь к смерти, раз она не моя? – Воздух задрожал от горького раскатистого смеха балерины. – Не смеши меня, – оборвала она саму себя, пустыми глазами глядя на Сиа. – Когда мне отрезали ноги, я уже умерла и сейчас, танцуя в паучьем обличии, продолжаю умирать. Посмотри на себя. Ты счастливая и целая, в тебе жива надежда. Однако вместо того, чтобы радоваться и благодарить судьбу, ты ноешь и не ценишь то, что имеешь, – с гадкой улыбкой произнесла паучиха. – Значит, чтобы ты увидела свою ошибку и поняла, что такое признательность, надо заставить тебя что-то потерять. Слушай меня внимательно – сейчас я научу тебя.

Она перешла на шепот.

– Начнем? А то скоро сюда сбегутся официанты, – презрительно сказала она.

Сиа не могла пошевелиться. Тело ее отказывалось двигаться: возможно, из-за только что услышанной истории, а возможно, из-за вновь сковавшей ее паутины.

В это мгновение снизу раздался чей-то басовитый голос и привел ее в чувство. Балерина тяжело вздохнула.

– Распорядитель, – объявила она и, заметив недоумение на лице гостьи, цокнула языком. – А ты подумала, что это я? Глупости какие. Я управляющая, а не какой-то слуга, который возится с официантами. Мне доверено руководить всеми делами ресторана.

На Сиа накатило уныние при мысли о встрече с еще одним монстром.

Женщина распахнула руки и приказала:

– Что стоишь? Давай обнимемся. Пора спускаться и знакомиться с твоим новым начальником.

Глава 14

Начало работы в ресторане

Внизу раздавались громкие крики и чей-то топот. Сиа не стремилась оказаться в объятиях балерины, но делать было нечего – не оставаться же навечно под потолком.

Она не знала точно, сколько времени занял спуск, но когда посмотрела вниз, то увидела, что паутины больше не было – вместо нее сверкал лунным блеском мраморный пол. Вдруг она ощутила, как ей в затылок впиваются пальцы балерины.

– Вот тебе девчонка. Подготовь ее хорошенько, – негромко сказала она.

Оказалось, она разговаривала уже не с Сиа. Девушка подняла голову и увидела пирата, облаченного в черную кожаную жилетку, надетую поверх белой рубашки, и темные мешковатые брюки, заправленные в поношенные сапоги. На голове красовалась треугольная шляпа, а на поясе висели пистолеты и ножи. Загорелое лицо заросло длинной черной бородой, растрепанные волосы доходили до самых плеч. Сиа видела таких персонажей только в детских мультфильмах.

В страхе она хотела было попятиться, но путь к отступлению ей закрывала балерина. Девушка чувствовала себя пойманной в ловушку.

– Да не бойся ты. Никто лучше Джека не подготовит тебя к работе в