Санкт-Петербург (СИ) - Леккор Михаил
После этого чокнулся только с Мартой и Дмитрием и опрокинул водку в рот.
Кругом политика!
Дашенька в уголочке немного поплакала в плечо Дмитрию за в общем-то дворянский, даже княжеский казус с Мартой. Причем все последствия в подробностях она еще не рассмотрела. Отец втихомолку, чтобы рядом не было чужих (Дмитрий к ним не относился), отругал ей (выговорил), что может быть с княгинями, ссорящимися с метресками царей. И с ее родными, между прочими, мужем и отцом, например.
После чего ушел к царю — стоять в его свите, как и было указано, что б не дай бог монарх не гневался. А то ведь он не посмотрит, что перед ним князь и Рюрикович, так даст своей тростью, как минимум!
— Я дурочка, да? — всхлипывая, сказала Даша, впечатленная выговором отца, — все не так сделала, не так сказала.
Дмитрий ничего не сказал, ах, что он может сказать? Только смачно поцеловал в обе щеки. Предложил в виде консенсуса:
— Давай я попробую вас помирить. Марта, в общем-то, еще не так спесиво-злая. Не привыкла еще быть царицей. Но с условием — княжеский гонор на нее больше не выплескивать. А то, действительно, Петр Алексеевич рассердится. Ай, тогда как весело будет всем.
Даша смущенно кивнула, заалев.
— А теперь хватать плакать, — ласково потребовал Дмитрий, — у тебя лицо от этого испортится, будет некрасивым и безобразным.
Заставить девушку не плакать, в принципе, очень легко — сказать, что у нее от этого лицо становится весьма неприглядное. Ведь любая девушка бережно относится к своему естеству — от природы. Ибо каждая из них хочет матерью и любимой женой. А, значит, надо быть красивой и околдовать любимого и единственного. В итоге, Даша перестала плакать, быстренько руками и рукавами вытерла слезы.
— Все? — смущенно спросила своего жениха, единственного своего любимого человека. Был еще один родной человек — отец, всегда убережет, даже отругает, потом приласкает, успокоит добрыми словами. Но сейчас она уже взрослая и отец для нее в прошлом.
— Все! — решительно оценил он от нее, и потащил ее к Петру и к ее, как считали многие, временной любовнице. Однако в отличие от остальных, попаданец Дмитрий прекрасно знал, что Марта Скавронская останется около царя до конца его дней, а после даже сама станет императрицей. И Петру откровенно плевать на ее прошлое и неблагородное происхождение. И он, скорее, перессорится со всем своим царским двором, чем плюнет и расстанется с ней.
Поэтому поклон ей был изысканно-изыскан, а подарок — дорогой и подходящий по вкусу. Пожалуй, он первым признал в ней царицу. Еще не прилюдно на словах, но, что тоже важно, своим поведением. Люди-то ведь видят, в том числе и сам царь Петр.
Несколько дней назад Марта вслух пожаловалась по-женски легкомысленно, что никуда не успевает. Окружающие отреагировали по-разному. кто-то улыбнулся Дмитрию, кто-то неискренне посочувствовал, кто-то промолчал, не готовый разговаривать с Мартой без царя.
И только Дмитрий, ждущий царя перед поездкой за железной рудой, живо отреагировал на жалобу Марты. Ему самому было нечего не нужно, но Петр приказал явиться на прощальную аудиенцию. Пришлось прийти и, оказалось, не напрасно.
Он подошел к Марте и так же изысканно поклонившись, предложил дать ей ручные часы или, как называли их в это время, брегеты.
Только сразу предупредил, что выдаст не скоро, где-то через месяц. Марта согласилась. И вот Дмитрий принес обещанное. Ведь его часовая мастерская была еще маленькая. Один мастер Франсуа и три его подмастерья (один француз-соплеменник и два русских) при скудном запасе деталей. Но в будущем может и польза, лишь бы люди покупали. А какая может быть рекламная кампания? Правильно, подарить продукцию на самый верх.
Он медленно вытащил яйцевидные часы и увидел много эмоций. Не только Марта обрадовалась, но и остальные выразили свои чувства. И, похоже, двоим покупателям придется отдать немедленно — Петру и Даше.
Его жена, несмотря некоторую пришибленность при монаршей паре, все-таки умудрилась незаметно пролезть под руку и шепнуть Дмитрию:
— Я тоже хочу такое же яйцо с цепочкой.
Ох уж эти женщины, что в ХХI веке, что ХVIII. Как сороки — все блестящее им! Ведь даже не поняла, что это и надо ли ей, а обязательно дай!
Дмитрий прошептал в ответ:
— Станешь приветливой женой, куплю, — и улыбнулся одними глазами.
— Потом поговорим, — шепнула Даша и щедро улыбнулась Марте.
Та немного удивилась такому переходу в настроении княгине, но обратилась к царю, забравший часы сразу после вручения и, похоже, не собиравшийся отдавать обратно:
— Дай уже, Петруша, я тоже хочу посмотреть, — увидев, что он довольно-таки зло на нее посмотрел, заискивающе продолжила, — их все же мне дали. А ты можешь еще потребовать.
Петр нехотя отдал часы, посмотрел на Дмитрия:
— Я буду не я, если эти часы сделал не ты.
Он отвлекся на разговор, но своих близких хорошо знал.
Дмитрий на это молча поклонился.
— Где взял? — продолжил допрашивать царь, — только не говори мне, что сам сделал — не поверю.
— Конечно же, нет, — улыбнулся Дмитрий, — просто есть в Санкт-Петербурге хороший часовщик, французский дворянин по рождению. Работает он хорошо, но, ни с финансами заниматься, ни коммерцию проводить не умеет. Совсем запутался в долгах, бедолага.
Вот мы и стали работать вместе, он — техническую часть, мой человек — коммерческую. Вроде бы нечего, а часы производятся.
Все посмотрели на лежащие в ладони Марты часы, четко и невозмутимо щелкающие.
Петр хмыкнул:
— Все-то ты успеваешь. И руду найти и зерно подыскать и даже часы откуда-то откопал, Жену тебе надо, Дмитрий, около себя завести, благо вон какая женщина не против. И отец ведь согласен.
— А что, — еще больше распалился царь, — давайте сейчас начнем свадьбу. Мы же как договаривались — обвенчаем и начнем свадьбу в Москве, а закончим ее в Санкт-Питербурхе, а?
Князь Александр Никитич пытался что-то возразить, но под сердитым взглядом Петра его сердитый настрой быстро растаял. Он только пискнул.
— Вот, — понял этокак согласие Петр, — а невеста наша нареченная, как, а Даша?
А Даша, что Даша? Ей и грустно было просто так пойти, она перед свадьбой хотела у мужа выпросить некоторых товаров и привилегий, вон он какой активный и деятельный. И в тоже время страшно, что такой красивый и могучий муж уйдет. Ничего, что они венчаны, убежит ведь, гад!
Она посмотрела на такого неотразимого суженого, который еще и часы ей подарит, и решилась. На глазах у всех взяла в ладони голову и смачно поцеловала в губы.
Гости захохотали, загикали, одобряя молодежь.
— Нам вскоре ехать по государственным делам, — объявил меж тем царь, — некогда тянуть. Сегодня опять помолвка, а завтра завершаем свадьбу!
Следующие два дня прошли для Дмитрия и, похоже, для Даши, в искрящемся тумане. Кругом все суетились, гомонили, рядили в пьяном веселье, а они сидели рядом и время от времени до друг друга нечаянно дотрагивались. И тогда какая-то искра пробегалась между ними. Словно ведь опять молодожены!
И ладно, Даша. Дмитрий был гораздо старше и аж три века пролетал, а все равно оказался в облаке любви.
Впрочем, центром свадьбы оказался Петр, а через него — Марта. Оба они, уже женатые, все в этом знали и поэтому были ученее. И завидовали. Конечно, у них свадьба, судя по всему, еще впереди. Но первая свадьба бывает только одна.
Все положенные церковные обряды, под влиянием Петра, проводили быстро и скомкано, как говорится, лишь бы было. Никто не возражал. Пьяным гостям было уже все равно. Царь же велит!
Лиль отец Даши был не то что против, но все-таки немного ворчал. Все же первая и последняя свадьба. Да и дочь какова!
Но Петр выпил с ним стаканчик водки за невесту, стаканчик за жениха, третий стаканчик за детей. больше князь Александр Никитич уже не выпить не смог, кулем свалился на кровать отсыпаться.
В ХVIII веке роль ЗАГС выполняла церковь. Сам Дмитрий, как дитя ХХI века в Бога как-то не доверял принципиально, но другим не мешал ни в ХХI, ни в ХVIII веках. А посему ни один мускул лица ни разу не дрогнул, когда их повели в церковь. У каждой эпохи свои традиции и не попаданцам решать, какая из них главная.
