Газлайтер. Том 27 - Григорий Володин
Я смотрю на него устало. Как же ты меня достал…
Выпрямляюсь. Краем глаза замечаю, как Лакомка прикрывает рот ладонью от волнения.
— Ну что ж, Воитель, — произношу я спокойно. — Будет тебе поединок.
Глава 7
Поместье рода графов Опчикарских, Московское Великокняжество
— Папа, что это вообще было? — Михаил не сдерживал раздражения. — Ты месяцами сидишь в Антарктике — ни письма, ни звонка. А потом вдруг заявляешь, что мы теперь в клане графа Филинова. Какого-то провинциального рода, папа! Мы же сами — один из сильнейших домов! Это нас должны просить о покровительстве, это мы должны поглощать других!
Мерзлотник молча смотрел на старшего сына. Они находились в старом семейном доме — в просторном, чуть прохладном кабинете с высоким потолком, где стены хранили шёпоты предков, а мебель помнила и крики, и молчание.
Он вернулся в Москву совсем недавно, в то время как Данила праздновал свою победу над монахами. В Антарктиде — как и у всей группы «Тибет» — для старого ледовика дел больше не оставалось. Он мог бы остаться на торжестве, потискать пару альвиек, поднять бокал, произнести пафосную тост-речь… Но выбрал возвращение в семью.
Теперь он снова занимал своё кресло главы рода. Сидел в нём так, будто и не уезжал вовсе. На лице — едва заметная полуулыбка: насмешливая, снисходительная, усталая. Как у человека, который уже всех пережил — и даже спорить с молодыми считает не делом, а рутиной.
— Миша, — бросил Мерзлотник. — Тебя смущает, что мы вошли в графский клан?
— А что же ещё! — всплеснул руками Михаил. — Мы никогда ни под кого не ложились. Всегда были только под Царём — и никем больше! А теперь вдруг между нами и троном появилась прослойка, как в слоёном пироге.
— Дурень, — бросил Мерзлотник, уже с нажимом. — Я тебя чему учил? Судить не по титулам. Смотреть на человека, а не на герб.
— И на кого мне смотреть, папа? — в голосе Михаила прорезалась злость. — На простолюдина, который каким-то чудом выскочил в графы?
В углу, на диванчике, тихонько сидела Василиса, жена Михаила, забежавшая по хозяйственным вопросам, да ненароком угодившая в семейную ссору. Она вжалась в подушки, будто желая слиться с мебелью. Симпатичная, утончённая, правда, с длинноватым носом. Михаилу она нравилась ещё со времён института, именно за это — за скромность, за умение не встревать, когда говорят мужчины. Сейчас она молчала. Но по глазам читалось одно: «ой, как же неловко».
Мерзлотник фыркнул.
— Ты сам себя слышишь, Мишка? Сейчас, в это самое время, в Антарктиде Данила устроил праздник. Там — Царь, Багровый Властелин, Председатель Организации. Три самых сильных мужика на всём белом свете. И все они собрались из-за Данилы. Им что, заняться нечем, по-твоему? Чтобы мёрзнуть в глуши, среди снегов, пить за его здравие и вручать дорогущие подарки? Да даже без титула он сейчас выше любого князя. Потому что сильные мира сего — слушают его.
Михаил резко качнул головой:
— Папа, ты с ума сошел! Какая разница, насколько сильный бывший простолюдин? Мы — род Опчикарских! Всегда были под Царём — и только под ним. Мы не встраиваемся в чужие цепочки!
Мерзлотник прищурился.
— Значит, я с ума сошёл, да?..
Михаил прикусил язык, но поздно спохватился.
— Папа, чего ты сразу? Не об этом речь вообще…
Грандмастер льда повёл плечом, встал из кресла — движение спокойное, но тяжёлое, как поступь танка. Развернулся к Василисе:
— Василисочка, выйди, пожалуйста. Нам с сыном надо поговорить по-мужски.
Жена наследника, не говоря ни слова, поднялась. Платье чуть шуршало о пол. Она кивнула мужу, свекру, и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
— Ну, что, сынок? Похоже, ты охренел. — мягко, почти ласково сказал Мерзлотник. И прежде чем Михаил успел понять, что происходит, — схватил его за ухо.
Михаил взвизгнул. Скорее от неожиданности, чем от боли. Но всё равно — звучно.
— Пошли-ка, сынок, в спортзал, — скомандовал Мерзлотник. — Устроим спарринг. Пока до тебя не дойдет, как устроена жизнь, и пока в твоей голове не щёлкнет, в каком мире живём, — разговоров больше не будет.
— Пап, может, не надо?.. — из уст широкоплечего Мастера это звучало жалобно, почти детски.
— Надо, надо, — отрезал Мерзлотник и потащил его к выходу.
Жену сына он специально заранее отправил — чтоб не видела, как её муженёк будет сейчас позориться. А то ещё внуков от них ждём, не к чему молодым перед друг другом терять лицо. Это ведь потом сказаться может и в постели молодоженов.
* * *
Пока Феанор радуется моим словам, я прислушиваюсь к ощущениям. Стальная корона, увесистая на вид, сидит на голове неожиданно легко. Почти не ощущается — это работают руны Гумалина, без сомнений. Казид постарался на славу: втихаря состряпал такую тонкую работу, что и не скажешь. И правильно сделал, что из стали. Золотая мне ни к чему — ещё бы начали золото переводить на всякую мишуру.
Передо мной топчется Феанор. Лицо у него перекошено злобной радостью, глаза горят:
— Значит, согласен на поединок, Филинов? Отлично! Начнём прямо сейчас!
Не дожидаясь моего согласия, он тут же вызывает вулканический клинок. Раскалённая магма вспыхивает в его руке.
Слева от меня стоят Царь Борис, Багровый и Хоттабыч, наблюдая с живым интересом, будто перед ними не потенциальный поединок насмерть, а редкое зрелище из репертуара придворного театра. Что ж, хоть как-то развлечём сильнейших мира сего. Нашего батюшку Царя, пожалуй, уже можно уверенно отнести к этой категории — не зря ведь Багровый с Хоттабычем с ним ведут праздные разговоры.
Я никак не реагирую на вызов Феанором клинка.
— У тебя разве есть корабль, чтобы начинать сейчас?
Феанор моргает. На пару секунд зависает.
— Какой ещё корабль⁈ Зачем он нам⁈ Мы будем драться здесь, на месте!
Я хмыкаю. Говорю так, чтобы слышали все:
— Это первый поединок в восстановленном Королевстве Золотой Полдень. И он должен пройти так, как гласит легенда альвов о Валоре. Кто первым доберётся до него из устья Андуина на корабле — тот и король.
Феанора передёргивает. Он вскипает:
— Валор? Да какого хрена! Я тебя звал на поединок, а не в водный круиз!
Я поворачиваюсь к Алире и спрашиваю:
— Дорогая мама, Ваше Высочеств, как вы думаете, кто
