Нищий барин - Дмитрий Валерьевич Иванов
«Чин благословения колокола» — перед тем как колокол займёт своё место на звоннице. Это не просто кусок металла — каждый колокол «звучит» по-своему и благословляется, чтобы его голос очищал души и наполнял округу покоем.
Впрочем, спрашивать, что да как, я не решаюсь — вдруг все вокруг в курсе тонкостей обряда, а я со своими вопросами выставлю себя полным невеждой или, того хуже, безбожником. Однако, кое-что знаю точно: мою икону нужно освятить! Поэтому, видя, что мероприятие идёт к концу (уже стены миром мажут), я торжественно шагнул вперёд.
— Дозволь, Владыко, подарок сделать!
Мой поп Герман на мгновение скривил губы — может, фамильярно я обратился, а может, вообще не по форме? Вот же падла! Мог ведь заранее научить, чтобы я не позорился! Но высокий церковный чин гость к моей просьбе отнесся благосклонно.
Он чуть кивнул головой и торжественно произнес:
— Господь видит твоё усердие, чадо моё. Пусть дар твой во славу Ему будет!
А приехал в мою деревню ни кто-нибудь, а сам Епископ Костромской и Галичский — владыка Самуил, в миру Запольский-Платонов. Статному бородатому дядьке лет за сорок с орлиным взглядом и выправкой военного генерала, облачённому в сверкающую золотом ризу, наверняка было жарко в его одеянии, но виду он не подавал.
Мой дар принял молоденький служка — худенький, с лицом, будто вырезанным из морёного дуба, но с глазами, полными усердия. Видно, был на подхвате у высокого гостя и гордился своей ролью. Он аккуратно развернул икону — здоровенную, добрый метр на полметра, — снял тряпицу, и золотой оклад вспыхнул на солнце.
Толпа разом ахнула, будто впервые увидела нечто столь величественное.
— Это где же такую красоту заказали? — прогремел гость могучим басом.
И что сказать⁈ Я ведь ни черта не помню, и память Алексей Алексеевича молчит! Но, к счастью, на выручку пришёл мой поп Герман — вот уж кому я в тот миг мысленно простил все мелкие прегрешения и даже его привычку кривить губы.
— Сия икона заказана в Ипатьевском монастыре. Год писали её! — торжественно объявил он.
Епископ бросил вопросительный взгляд на ещё одного нарядного дядьку в золотом облачении — тоже явно не последнего человека в церковной иерархии. Тот важно кивнул, подтверждая, что всё в порядке. Тогда владыка Самуил степенно сложил руки и произнёс:
— Благодарим за святой образ архангела Михаила!
Я бросил взгляд на икону. Ну да, всё верно: статный мужик с мечом и весами попирает ногами какого-то рогатого демона, которого аж перекосило от унижения. Да ведь и мой храм, а точнее нижняя теплая его часть, в честь этого Михаила и названа! «Так-то оно все и сходится!» — мелькнула мысль, и я выпрямился и приосанился, как будто сам архангел мне на плечо руку положил.
Мою икону — весьма внушительную, по сравнению с другими, освятили первой. Служка трижды обвел её кадилом, и облачко ладана медленно поплыло к своду храма. Икона будто засветилась изнутри, а я почувствовал себя человеком, которого на миг приобщили к чему-то великому. Особо я не веровал в бога, Лешка кстати в существование его не сомневался, но скажем так — как в существовании Америки. Ну есть и есть. А сейчас немного торкнуло. наверное на меня подействовала общая атмосфера на мероприятии. После моего дара приступили к освящению остальных икон, что висели по стенам храма.
А вечером Матрёна расстаралась на угощение. Такого изобилия у меня сроду не было. Вот ведь дворня моя какая. И не только Матрёна, но и Катерина с Мироном встречали гостей и хлопотали по угощению для важных людей. Стол ломится от закусок, наличествует и спиртное, которое от меня уже и прятать перестали. Видит Матрёна что не пью почти. Сидим мы узким кругом за длинным дубовым столом: владыка Самуил, я, настоятель Ипатьевского монастыря Михаил (не архангел, конечно, просто совпадение), ну и наш поп Герман. Псаломщика, служку епископа и, разумеется, Тимоху никто не звал. Две комнаты наверху уже приготовлены для гостей, что уедут завтра, а пока ведем неспешную беседу. Вернее говорят гости, я больше помалкиваю или отвечаю на прямые вопросы.
Глава 18
Настоятель Михаил оказался разговорчивым человеком. О себе рассказывал с упоением: и про то, как пришёл в монастырь мальчишкой, и про скудные постные дни, и даже про историю святой обители — а ведь Ипатьевский монастырь на Костромской земле с такими событиями повидался, что на несколько хроник хватит.
А вот владыка Самуил был сдержан и говорил ровно столько, сколько было нужно. Рассказал только, где родился — в Московской губернии, как оказалось, и где учился — в Московской духовной академии! Да ещё и ректором там был некоторое время! «Учёный муж», — невольно подумал я, поглядывая на него с уважением.
Народ в основном пытал меня, и мой поп Герман как мог выгораживал своего главного спонсора, и смею надеяться, впечатление на гостей я произвел хорошее.
В какой-то момент, чтобы разрядить обстановку, я со смехом рассказал про недавний случай, как мои дворовые в бане перепугались чёрной кошки, приняв её за банницу. Дядьки посмеялись и наложили на Матрёну и Алёну наказания в виде чтения псалмов. Я уже напрягся, предчувствуя, что в отместку меня ждёт слабительное в утреннем супе, но… выражение лица у Матрёны было счастливым. Очевидно, от такого человека и наказание в радость. Почетно, наверное.
— А сам не хочешь в семинарии поучиться? — ласково спросил меня Самуил.
Ага, щас! А всё моё имущество — церкви? Зашибись они придумали! И в голове сразу встал облик ксендзов, охмурявшись Козлевича с целью получения транспортного средства в своё распоряжение.
— По научной части хочу идти, учителей вот выискиваю, — зачем-то соврал я.
А сказал это я зря. Наш епископ был очень осведомлен о том, где можно получить хорошее образование.
— Научная стезя — дело благое, — наставительно произнес он. — В Москве сейчас для этого все возможности есть. Вот, например, Московский университет…
Ух ты, МГУ уже есть! А я, оказывается, с отличием закончил Костромскую гимназию… эн лет назад!
От количества нахлынувших воспоминаний, принадлежащих бывшему владельцу тела, я замер. Да, учился я прилежно и сейчас заученные ранее предметы сами собой распаковывались в голове с бешеной скоростью. Всего четыре года провел в учебном заведении в начале Всехсвятской улицы, но учеба там — не халтура: чистая и прикладная
