Великие Игры - Владимир Николаевич Малый
Действительно, сосна, на которую указал уже совсем поверивший в мои силы и от того развеселившийся Флин, в магическом зрении светилась чуть ли не всеми цветами радуги. Причем, сначала я этого не увидел, но вот когда стоящий чуть сзади Стун начал пояснять мне, для чего у них в быту используются те или иные ингредиенты, получаемые с этого дерева, сосна перед моими глазами начала «расцветать» словно в детской раскраске.
- Пальцами смолу трогать можно? – уточнил я. – Отмоется потом?
- Да, но лучше использовать лист во-о-он того дерева, - ткнул пальцем мальчишка в ничем не примечательное чахленькое деревце, - его листья помогают раны залечивать, может, и с трещиной как-то справятся.
- Глупости говоришь! – буркнул Стун. – Но хуже не будет, если им воспользоваться: можно сделать так, что лист со временем получит свойства тонкой дышащей ткани, если это нужно.
- Ну, если хуже от этого не станет, то давайте так и сделаем.
Собственно, Флин уже схромал туда и обратно, вернувшись сразу с потенциальным гербарием.
Пока я черенком нужного мне листика размазывал по трещине жидкую смолу, внимательно следя, чтобы полностью «залакировать» надлом, парень, изредка поправляемый Стуном, читал мне лекцию с наглядными примерами о том, что особо талантливые травники могут приспособить к делу чуть ли не все, что растет в округе. Воспринимать бурный поток информации с артефактом в руках, а не на голове было сложно. Единственное, что прочно засело в мозгу, так это польза настойки из иголок этой самой сосны для «просветления сознания».
Поэтому, загерметизировав трещину и убедившись, что дымок из нее больше не идет, я обернул больное место листом и пристально уставился на иголки. Вокруг да около осознания летала какая-то светлая мысль, как водится, ускользавшая от меня.
Точно! Торчащие по две длинные иголки напоминали мне древние телевизионные антенны! А что, если присобачить их смолой к артефакту? Причем взять несколько пар разной длины, раз уж местные сосны не умеют выращивать телескопические иглы.
Думая в этом направлении, заметил, что иглы тоже начали менять свой цвет в магическом зрении.
Интересно здесь работает магия! Еще бы силы мага так не расходовались, вообще был бы идеальный мир, где все работает, отталкиваясь от твоих знаний и желаний.
Сюда бы какого-нибудь громадного и целеустремленного сумоиста – всю планету бы покорил, заодно и модельной фигурой обзавелся!
Меж тем внешняя часть артефакта уже вся усеяна вкривь и вкось прилепленными все на той же смоле парами разнокалиберных иголок. Пора тестировать!
Кого тут меньше всего жалко? Конечно же, того, кто меня сильнее всех бил!
- Стун, дорогой мой, ломали мы с тобой его вместе, а чинил я один. Так дела не делаются, ты тоже обязан участвовать! Давай, хороший наш, надевай себе эту штуку на макушку – тестировать будем.
Стун взял протянутый ему артефакт, но надевать не спешил, вертя его в своих лапищах и что-то хмуро бормоча себе под нос.
- Что говоришь, яхонтовый наш? Почему это я такой ласковый стал? Пустяки! Не обращай внимания – суеверия. Решил, вдруг, что про тебя сейчас лучше говорить хорошо, или уже не говорить ничего. Ты надевай, жирафа моя ненаглядная, надевай! Вот только на всякий пожарный случай, бестолковку свою каменной перед этим сделай, а то мало ли чего на летных испытаниях бывает…
- Почему летных?! – интересуется радостный Флин, понимающий свое счастье стороннего наблюдателя, а не участника испытаний.
- Дык, в случае неудачи как разлетится она – собирай потом осколки по всему лесу…
- Серьезно? – уже в полный голос тревожится Стун.
- Да, нет, наверное… - продолжаю дурачиться я, радуясь, что могу почти беззлобно и полностью безнаказанно покуражиться над этим чрезвычайно опасным, но довольно безобидным и даже добродушным здоровяком.
Принимая все за чистую монету, Стун грустнеет и подносит-таки обруч-ободок к своей голове. Искорки, действительно, уже все на макушке.
- Подожди, - прерываю его движение я, - давай хотя бы уменьшим риск. Флин, как только он наденет артефакт, мы оба молчим. А потом порционно выдаем ему информацию. Ты знаешь что-нибудь такое, что неизвестно Стуну и при этом одновременно интересно и сложно для восприятия?
- Да, - охотно отозвался мальчишка, - у меня есть мысли по его работе, которые он бы в обычной ситуации отказался от меня слушать, поскольку считает, что я ничего не смыслю в убийствах.
Вот так здрасте! Работа Стуна связана с убийствами, а этот хромоножка, оказывается, что-то в них еще и смыслит. Кого я тут только что величал безобидным и добродушным?!
- Что ж, приступай, юный, но подающий большие надежды, знаток убийств!
- Мастер Стун, - начал Флин после того, как здоровяк осторожно, кончиками пальцев, возложил себе на голову модернизированный артефакт и постоял так с ним в течение минуты, ожидая непоправимого, - дело в том, что ваши стажеры побрезговали сами отмывать полы от крови и наняли мальчишку – помощника мясника. Ну, как, наняли, скорее заставили. Вот он назло всем и смыл с пола не только кровь, но еще и какие-то рисунки, что были на дне лужи. Разобрать он там ничего толком не смог, но говорит, что не просто каракули какие-то, а что-то серьезное там было нарисовано.
Взглянув на сосредоточенное лицо мастера Стуна, я понял, что обруч работает.
- Хочешь сказать, что это могло быть ритуальное убийство, а не бытовое? Но кому это нужно? Ведь эти знания были запрещены и утрачены еще на заре познания нами магии. Да и для чего может понадобиться такая сила? В Великой Игре ее не применить: все сразу поймут откуда она. Они могли бы прорваться к башне и даже зайти туда, но для этого нужно много народа и неимоверно много информации…
- Убитый был хранителем библиотеки, - шепотом заполнил повисшую паузу Флин, решивший, что стоит пояснить мне полет мысли Стуна.
- Но, если они убили человека, помогавшего им тайно добывать информацию, это значит, что эти люди узнали все, что было необходимо? А зачем тогда рисунки на полу? Да и зачем оставлять на этот самом треклятом полу и рисунки, и кровь, и тело? Получается, это сделано, чтобы мы это все
