Возвращение в Петроград (СИ) - Тарханов Влад
— Народ хочет хлеба? — поинтересовался Пётр.
— Да, герр Питер, народ хочет хлеба.
— И куда, по твоему мнению он подевался?
Брюс посмотрел на государя-регента и увидел в его глазах яростную решимость. То самое качество, что отличало Петра от многих других государей рода Романовых.
[1] Надо сказать, что в РИ Брасова, когда Михаила арестовали, приложила максимум усилий для его освобождения, она даже встречалась с Лениным и Свердловым. Сумела тайно переправить сына в Данию и сама бежала за границу, симулировав болезнь. Надо признать, что, особа была деятельная и с авантюрной жилкой.
[2] Пётр повторил фразу. Которую приписывают Наполеону или Талейрану, на самом деле это чуть искривленная испанская поговорка, которая таким вот образом вошла в мировую литературу.
[3] Наталья была не права. Михаила казнили, а она с сыном смогла бежать сначала в Данию, потом жила в Париже.
Глава двадцать первая
Петр понимает, что проблема хлеба далеко не в хлебе
Глава двадцать первая
В которой Пётр понимает, что проблема хлеба далеко не в хлебе
Петроград. Склады купцов Стахеевых
26 февраля 1917 года
— У кого самые большие хлебные склады в столице? — спросил Пётр. Брюс (он же генерал Келлер) что-то прикинул, пожевал губами, как бы прикидывая варианты ответа, после чего произнёс:
— Купцы Стахеевы. Они не только хлеботорговцы, но склады у них одни из самых крупных, еще и пристань для погрузки-разгрузки барж рядом, тоже им принадлежит. И ветка железной дороги туда проведена. Так что Стахеевы, герр Питер.
— Выдвигаемся туда, возьми дежурную полусотню.
Приказ государя был абсолютно прозрачен и понятен Брюсу. Еще вчера царь-батюшка сказал, что ему не нравится передвигаться в этих вонючих дребезжащих коробках. Сегодня император собирался ехать привычно — на лошади, в сопровождении полусотни кавказцев из Дикой дивизии. Петр Алексеевич, хотя и прекрасно держался в седле, ездить верхом не любил и при любом удобном случае пересаживался в «экипаж». При выборе последнего был совершенно нетребователен. Но эти механические экипажи у него доверия не вызывали совершенно, а прошедшая поездка в броневике… Эх…
Кроме того, к эскорту регента присоединились генерал-лейтенант, граф Дмитрий Николаевич Татищев, который возглавлял корпус жандармов, именно он доставил во дворец сведения о возможном хлебном бунте, и группа телохранителей во главе со своим новым начальником, полковником Николаем Александровичем Бигаевым. Тут сработала память Михаила. Познакомились они в Тифлисе, где полковник руководил охраной наместника на Кавказе, графа Воронцова-Дашкова. Михаил же прибыл для формирования туземной дивизии. С Николаем Александровичем они быстро нашли общий язык, тот активно помогал брату царя в его нелегком деле создания новой боевой части, можно сказать, что с нуля. После смерти Иллириона Ивановича, полковник Бигаев оказался не у дел. Занимал небольшие должности в Петрограде, а в середине февраля обратился с письмом к генералу-инспектору кавалерии, великому князю Михаилу Александровичу, и вот, весьма неожиданно, оказался на очень серьезной должности. Дело в том, что казачьей гвардии Михаил не доверял, и имел на это достаточно веские основания: он хорошо знал о личном отношении Граббе-Никитина к семье покойного императора. Это были единственные преданные лично брату Николаю войска. Поэтому ОН себе охрану подбирал из кавказцев Дикой дивизии, и кому, как человеку, хорошо знающему, как обращаться с этим непростым народом, было возглавить лучших из лучших его бывшей Дикой дивизии?
Надо сказать, что именно Бигаев настоял на том, чтобы колонну с регентом сопровождали броневик и авто с отделением пластунов из пехотных частей Первой конной армии. Но вот до складов пулеметный «Остин-Путиловец» не добрался, сломался в дороге и экипаж приступил к ремонту, А вот машина с пластунами смогла докатить, что сыграло свою роль несколько позже.
Хлебные склады братьев-купцов Стахеевых разместились на берегу реки, в весьма удобном месте: тут и пристань с погрузочными мощностями, тут и железнодорожная ветка, тут и довольно большая территория, огороженная внушительного вида каменным забором. Построено в те времена, когда стали строить надежно, что называется на века, а не здания-однодневки. Мода на так называемые «однодневки» прошла — раньше это было широко распространенный вид мошенничества: из говна и палок строился дом, страховался на внушительную сумму от потопа или пожара, а потом благополучно сгорал. Доказать поджог было сложно, но полиция смогла расследовать, пресечь, а страховые конторки стали относиться к проверке объектов более дотошно. Это оказалось достаточно эффективной мерой пресечения и предупреждения. Стахеевы же выбрали для своих хлебных хранилищ вообще отменное место: сами помещения не только находились на небольшом возвышении, так еще и имели высокий цоколь, по которому было видно — даже регулярные подъемы воды в Неве этим зданиям не страшны. У складов скопилась изрядная толпа, стоял крик, народ хватал друг друга за грудки, правда, до драки дело еще не дошло. Но было очень близко. Тут к складам подлетела пролетка из которой вышел довольно грузный мужчина с роскошными густыми усами и в дорогой шубе. Вопли усилились, колонна военных появилась буквально через несколько минут после подъехавшей пролетки и оказалась в самом центре событий.
Пётр быстро оценил обстановку: большая группа весьма неплохо одетых работников группировалась около солидного чиновника в добротном длиннополом пальто с бобровым воротником, они теснили к складам немногих местных рабочих (это читалось по их одежде), эти обступили, как бы защищая, недавно приехавшего в пролетке господина. И пытались не допустить к складам слишком хорошо одетых господ.
— Ну вот, я говорил! Сейчас господа военные вмешаются, и вы вынуждены будете выполнить распоряжение правительства! Я вас предупреждал! — всё больше распалялся чиновник в пальто.
— Господа! Что тут происходит? — голос Михаила был негромким, но настолько властно и требовательно прозвучала эта фраза, что на несколько секунд у складов повисло тяжелое молчание. Первым отозвался солидный мужчина в шубе.
— Да вот! С самого утра наши склады пытаются опечатать и требуют вывести все запасы морем. — прозвучал ответ, который так и не прояснил ситуацию.
— Так… подробнее. Представьтесь, господа… — Петру физиономия говорившего кого-то напоминала, но кого?
— Батолин, Прокопий Петрович! Веду дела братьев Стахеевых в Петербурге, Ваше императорское величество.
В мыслях Петра как будто какой-то щелчок раздался и полилась информация, «Батолин — не только партнер купцов Стахеевых, он еще и крупнейший промышленник и финансист, связан с Путиловским заводом, на нем держится оборонная промышленность страны». Ага! Справочка выскочила! Главное, что вовремя. Пётр внимательно посмотрел на внезапно побледневшего чинушу, но разговор продолжил не с ним.
— Итак, Прокопий Петрович, можете внятно объяснить, что тут происходит? А то пока мне лично ничего не понятно.
— Так мне позвонили рано утром и сообщили, что некие господа перекрыли подходы к складским помещениям, разогнали грузчиков и перевозчиков, угрожают, требуют опечатать склады и вывезти муку и зерно из города. Обещали пригнать баржу. Мол, ледокол уже вызван. Я сюда сразу же выехал.
— Так… а вы кто такой? И на каком основании тут что-то требуете? — поинтересовался регент у серьезно так взбледнувшего чиновника, который никак не ожидал появления на складах столь серьезных господ.
— Минестерский Афанасий Казимирович, разрешите представиться. Помощник депутата Государственной думы князя Львова, Георгия Евгеньевича, с вашего разрешения.
— При чём тут моё разрешение? Кто разрешил склады опечатывать?
— Так есть же решение думского комитета –в целях безопасности организовать вывоз зерна и муки из столицы. Поскольку склады находятся под угрозой разграбления. Народ волнуется, могут быть различные эксцессы…
