Назад в СССР: Демон бокса 3 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
— Это же кошмар…
— Но они привыкли. В том числе научились приспосабливаться и создавать для себя несравнимо более комфортную жизнь, чем мы в СССР. Задача наша проста как три гвоздя — урвать кусочек Америки и увезти в более милое место. А вот каким макаром его урвать — задача со звёздочкой.
Пока болтали, таксист проскочил собственно Лос-Анджелес, приняв левее к океану, за окнами мелькала Санта-Моника с её парками, малоэтажной застройкой, рядами коттеджей и таунхаусов, аккуратных как на картинке. Когда машина тормознула около моего дома, Ольга совершенно избавилась от неприятного осадка после описанных мной прелестей Америки с её заднего фасада, восхищённо протянула:
— Какая красота! Чистота, стриженые газончики, пальмы. Машины новенькие, блестящие. Эх, выглядели бы так Ждановичи…
— Дорогая, я предпочёл бы перенести в Калифорнию кусок Ждановичей. Там отличный участок в четверть гектара, просторно, сосны. Здесь у меня только газон, подъездная дорожка, задний дворик настолько мал, что коту поссать негде.
— Понимаю… Ты выбирал подешевле.
А вот тут начал ржать — прямо около крыльца среди чемоданов и разновозрастных фемин, такси уже уехало.
— Прикинь, сколько, по-твоему, затянуло это недорогое жилище?
Машка благоразумно промолчала, Ольга, зажмурившись, представила ну очень большую сумму:
— Полмиллиона долларов!
— Столько в Санта-Монике стоит собачья будка. Миллион сто, не считая обстановки и ещё кой-какого благоустройства. Так что полмиллиона — это в районе первого взноса. Плачу по частям. Вика хотела урвать треть этой суммы.
Я отомкнул входную дверь и быстро набрал телефон охраны, сообщив пассворд. Сигнализация пиликнула и отключилась.
— Места хватает. Наверху ваши комнаты и моя спальня. Проходите.
— Я с тётей Олей!
— Нет, милая. Тётя Оля — большая девочка. Может захотеть сходить потанцевать и посидеть в баре, вернётся поздно. Зачем тебя тревожить?
— Без меня пойдёт⁈ — перспектива калифорнийской жизни враз потускнела в дочкиных глазах.
— Только когда ты останешься с папой, — быстро выкрутилась большая во всех смыслах девочка. — Идём смотреть комнаты. А ты покажешь «мерседес»?
— У меня «кадиллак». Это как американский «мерседес», но гораздо патриотичнее, свидетельствует, что ты — стопроцентный американец, зажиточный. Кататься на «мерседесе» или на БМВ считается пижонством, вызовом. Я пока не в том положении, чтоб гладить местных против шерсти кроме как на ринге.
Через полчаса подкатил весёлый китаец на велосипеде, притащил заказанные мной пакеты. Тащиться в магаз за продуктами, благо он в двух шагах, или вести обеих захребетниц в ресторан было обломно. Я далеко не на все сто восстановился после сеанса с Джей.
Лёгкая на помине, она позвонила, когда мы ужинали китайской едой, спросить — хорошо ли добрались.
— Вечерние новости смотрела? Про крушение самолёта. А, ну да, не было никакого крушения. Значит, добрались без проблем, сама знаешь. Колись, что хотела спросить?
— Ох… ты меня насквозь видишь. Тем более во мне, наверно, до сих пор крутятся частички тебя в виде кровяных телец.
— Наверно.
— Валери… Что это было?
— Переливание крови в сверхмалой дозе. Потом кое-что из восточных методик. По неопытности едва не угробил нас обоих.
— Угробил⁈ Да я себя так хорошо год не чувствовала! У меня диарея прошла! Врачи мне поставили вирусный эзофагит на фоне ВИЧ, он бы закончился только вместе с жизнью. Я на свадьбе и на банкете каждый час в сортир бегала. И вот сейчас…
— Не обольщайся и не радуйся раньше времени. Это может быть временное улучшение или даже просто результат самовнушения. По крайней мере, я сделал всё, что мог. Остальное — как фишка ляжет. Выздоравливай!
— Я перед тобой в неоплатном долгу!
— А я перед тобой. Если бы не всадила пулю в того таджика… А, не будем ворошить. Бери Рут и мужа, приезжайте ко мне подышать тихоокеанским воздухом. Чао!
— Она кого-то застрелила? — изумилась Ольга.
— И тем спасла нас всех. Тот таджик оказался быстрее, ранил меня. Всадил бы контрольную в голову или сердце: всё, приехали, гуд бай, май лав, гудбай.
— И ты… раненый… посадил самолёт?
Хорошо, что спросила по-английски. Маше рано знать некоторые подробности. Или поймёт?
— Очень простая посадка. В основном всё сделал автопилот. Он глюкнул только на пробежке, самолёт могло увести в сторону и — бабах в какое-нибудь аэродромное сооружение. Опять гуд бай, май лав.
— А ты?
— Отключил его и нажал на тормоза. Просто как в автомобиле.
Почему-то её рассердила моя показная и дурашливая лёгкость.
— Просто? Отбить у бандитов и благополучно приземлить захваченный авиалайнер — это просто⁈
— Дарлинг, я обещал раскрывать тебе свои секреты понемногу. Сегодня последний, ладно? Это не самая моя трудная посадка в Англии. Раз приземлялись на расстрелянном вдребезги бомбардировщике. У него заклинило люк, ведущий в кабину нижнего стрелка. Нога шасси подломилась, мы скользили по полосе на брюхе, высекая искры, чудо, как не загорелся бензин, вытекавший из треснувших баков, а бедного парня на пятьсот футов размазало по бетону.
— На каком бомбардировщике? — она уже не спрашивала, а блеяла, выпадая в осадок. — На Б-52?
Конечно, на военной кафедре их учили на военных переводчиков. Без сомнений, начнись война с США, американские солдаты побегут сдаваться в плен миллионами, и понадобятся все выпускницы инязов, чтоб их допросить. «Не соблаговолите ли поделиться тайной, сэр, где находится ракетная пусковая установка?»
— Смеёшься? Б-52 — реактивный, летает на керосине. Я же тебе не лгу. Нет, это был Б-17 «Флаингфортсресс», мы называли его «Кикимора». Б-52 списали бы после такой посадки, а «Кикимору» залатали и поставили на крыло. То есть вернули лётную пригодность. Правда, она больше не воевала, передали в учебку.
Маша с самым серьёзным видом колупала китайское, Ольга отложила вилку, палочками не обученная обращаться.
— И в каком году это было?
— В тысяча девятьсот сорок третьем.
— Валера! Ты же родился в шестьдесят первом, фантазёр! Или пора звонить мозгоправу?
— Звони, послушаю. Но ему не скажу того, что тебе: я помню предыдущие жизни.
— Какие⁈
— Ну, это уже далеко не единственный вопрос. Мы договорились — один и последний.
— Сегодня Маше ты сказку рассказываешь, выдумщик!
— Ура! — согласилась та и унеслась наверх — осваивать новое жильё, пока лишённое игрушек и картинок из диснеевских мультов на стенах, скоро исправлю упущение.
Ольга принялась мыть посуду, её было мало, китайское ели в основном из одноразовой. Я взял у неё кухонный нож, пробил себе кисть руки насквозь, единственная зрительница моего шоу ойкнула, будто её порезал, а не себя, затем смыл кровь и продемонстрировал чистую кожу, на которой моментально исчез шрам.
— Думай головой перед тем, как назвать меня фантазёром.
— Ты-ы-ы…
— Да, я. Очень особенный. Не только Маше, но и Вике ни слова. Этого не знает никто. Тебе сказал и показал. Но чтобы мог доверять вполне, ты мне тоже доверяй.
Она часто заморгала глазами. Потом кивнула.
Для успокоения тихонько поцеловал её под ушком, прислушиваясь, не раздастся ли топот детских ножек на лестнице. Маше рано знать, что Ольга весьма приблизилась к статусу «другая мама».
Глава 10
Бокс!
За время, проведённое без меня, Марв набрал пополнение, аж шесть негритят самого неприглядного и хулиганского вида. Когда ехали к тренировочному залу, я предупредил Ольгу:
— В Америке ты будешь постоянно слышать о запрете на расовую сегрегацию, что афроамериканцы — такие же нормальные люди и граждане США как и белые, ни в коем случае цветных нельзя задевать ни одним словом, если оно толкуется как пренебрежение белого человека к расовым меньшинствам. Грязный нигер — это предрассудок, пережиток колониальной эпохи, уловила?
