Поручик из Варшавы 2 (СИ) - Рыжий
Так случилось и в этот раз. Неспроста говорят, что любой план на войне хорош до первого выстрела, а дальше уже начинается импровизация.
Уже минут через пятнадцать-двадцать после начала движения колонны, противник смог определить направление нашего движения. А как иначе, если германский самолёт-разведчик неизвестной мне модели (высунувшись из люка башни, определить тип маневрирующего самолёта, следующего на высоте метров в семьсот определить для меня оказалось непосильно-сложной задачей), кружился над нами около получаса?
Сейчас бы, конечно, не помешало звено польских истребителей, пусть и устаревшие «пулавчане» могли попытаться сбросить с неба одного чрезмерно зоркого наблюдателя — сам видел вчера, как догорал германский разведчик, но чудес не бывает — по нашему заказу их никто не пришлёт, а случайно в этом районе они не пролетали. Поэтому пришлось смириться с наблюдателем со стороны противника и ждать авиационного налёта, усиливая внимание за небом.
Германские бомбардировщики заметили издалека — погода была хорошая, да и после обнаружения воздушного «глаза» противника, казалось, каждый боец всматривался в небо, стараясь первым увидеть самолёты противника.
Немцев было немного. Всего — шесть двухмоторных машин, которые шли двумя тройками. Какого типа они были? А черт их знает? Может быть, «Хенкель» Хе 111, а может быть, и, «Юнккерс» Ю-88, или, допустим, более ранние «Юнкерс» Ю-86? Главное, что это были не пикировщики «Юнкерс» Ю-87, которые, если верить различным теоретикам из моего времени, при должной сноровке могут сбросить свою 250-кг авиабомбу прямо на башню танка. Так это или нет? А хрен их разберёт, но проверять как-то не хотелось!
Авиаторы из Люфтваффе прибыли точно по нашу душу — это стало понятно, когда они начали развернулись таким курсом, чтобы пролететь над нашей колонной от самого конца к началу. Я тут же переключил радиостанцию на передачу и отдал короткую команду — «Воздух».
Как было уже отработано на учениях, танки и грузовики тут же свернули с дороги в разные стороны, и, увеличивая скорость, начали рассредоточиваться, снижая вероятность поражения техники батальона авиационными бомбами.
К тому моменту, когда на дорогу посыпались стокилограммовые авиационные бомбы, все танки и автотранспорт танкового батальона, а также те из водителей различных подразделений подвижной группы, что умудрились понять замысел «танкистов» уже рассредоточились.
Где-то за спиной послышались взрывы. Нет, не послышались, конечно — рёв работы танковых двигателей перекрывал всё, что только было можно, но почему-то мне причудилось, что я «слышу» эти взрывы, следующие серией, друг за другом, с малейшими перерывами между ними… Может быть мне так показалось, потому что я «почувствовал» эти взрывы — земля то, стала заметнее трястись? Или мне кажется? Не знаю…
Налёт был недолгим — не были приспособлены фронтовые бомбардировщики к долгой работе по точечным целям. Немцы просто сбросили свои бомбы с высоты в полтора километра (может с большей, а может и с меньшей — я с линейкой не стоял и не измерял высоту, с которой по нам швыряли бомбы), как-то лениво развернулись и начали отходить на запад.
— Всем! Стой! — Отдаю приказ в радиостанцию и поворачиваю голову к дороге.
Несмотря на малое количество атакующих немецких самолётов, ситуация на дороге была плачевная… Больше сотни метров просёлка походили на «лунный пейзаж». Виднелись повреждённые, дымно чадящие и разгорающиеся грузовики. То тут, то там раздавались негромкие хлопки, выстрелы — это загорелся грузовик, перевозящий боеприпасы к стрелковому оружию… Начинал рваться груз.
Хорошо бы было вернуться к колонне и поискать раненых, попытаться оказать им помощь, но из-за рвущихся боеприпасов от этой идеи пришлось отказаться — полковник Вихрь не хотел рисковать сапёрами лишний раз…
Наскоро проверили потери. Моему батальону повезло — было лишь трое легкораненых, которые на излёте получили осколки, да капитан Завадский, мой начштаба, порезался стеклом, когда взрывной волной побило окна штабного автобуса. В общем, всё неплохо обошлось!
Хуже было в батальоне капитана Галецкого. Именно на одну из рот и снабженцев его батальона пришёлся основной удар. Потери ещё уточнялись, но по предварительным подсчётам погибло до полусотни человек (было прямое попадание бомбы прямо в кузов одного из грузовиков с пехотой), ещё вдвое больше получили ранения различных степеней тяжести.
Не обошёл осколок и самого Янека Галецкого. Впрочем, ему повезло — малюсенький осколок лишь оцарапал кожу на ладони его левой руки. Капитана наскоро перебинтовал санинструктор, после чего тут же бросился оказывать помощь остальным раненым.
Хмуро выглядел и полковник Вихрь — он ожидал вражеских налётов, был уверен, что они последуют, но радости от своей правоты как-то не испытывал.
По понятным причинам движение было остановлено. Требовалось принять решение, что же делать дальше. Совещание собрали у штабного «Лазика» пана полковника. Препирались недолго. Хотя вообще не препирались. Вихрь, оправдывая свою фамилию, быстро принял решение:
— Оставляем санитарное отделение, поврежденные грузовики, отделение пехоты и пару трофейных мотоциклов! Водителям, привести грузовики в норму. Неисправную технику бросаем. Санитарам задача, оказать помощь раненым и эвакуировать их в тыл. Действовать осторожно. Остальным, вперёд!
Колонна выстроилась в походный ордер на неповреждённом участке дороги. Короткая перекличка, проверка техники, и — вперёд.
«Это не последний налёт!» — пронеслась мысль в голове, когда я обратил внимание на вынырнувший из-за далёких облаков германский самолёт-разведчик. К сожалению, я оказался прав… Уже через полчаса, колонна вновь подверглась бомбово-штурмовой атаке противника. На этот раз в атаку заходили сразу двенадцать манёвренных бипланов, чем-то напоминающих советские «Чайки». Вот только с крестами на фюзеляжах.
По несерьёзного (на фоне «Штук» и «Мессеров») вида машинам стреляли, кажется, из всего, что в принципе может стрелять: из винтовок, ручных пулемётов, противотанковых ружей, и, кажется, даже из пистолетов. И что немаловажно — стрельба эта не оказалась безрезультатной! Один из немецких самолётов врезался в землю недалеко от дороги, а второй, как-то неуверенно отвернул, и ушёл в сторону, что называется, «с дымком».
Потери, которые понесли «Асы Геринга» заставили действовать пилотов Люфтваффе осмотрительнее. Наверное, поэтому они побросали бомбы куда глаза глядят, а потом набрав высоту, с полукилометра сделали пару заходов на пикировании, ведя огонь по грузовикам из пулемётов винтовочного калибра?
Серьёзных потерь в технике после этого налёта не было, но и несерьёзные потери оказались чувствительными… Пришлось оставить на дороге сразу два грузовика и штабной автобус моего батальона.
Но хуже всего было с людьми! Пусть эти самолётики несли какие-то мелкие бомбы, пусть они имели несерьёзный вид! Но! Они! Проведя штурмовку из пулемётов, навели шороху — ещё несколько десятков раненых и убитых пехотинцев!
Полковник, как и все солдаты с офицерами был зол — если так пойдёт дальше, то через пару налётов от манёвренной группы ничего не останется!
Я с командиром был согласен! Такими темпами нас просто перемелет авиация противника ещё до встречи с сухопутными частями врага!
Надолго задерживаться опять не стали. Приказ всё тот же — «Вперёд!».
А немецкий разведчик всё кружил над нами и кружил.
Очередная группа немецких самолётов появилась минут через десять. На этот раз шли пикировщики. Неубирающиеся шасси «Юнкерсов» Ю-87 опознать было весьма просто. И был их, похоже, полный штаффель. Двенадцать машин. И шли они без авиационного прикрытия.
— Вот сейчас бы туда пару звеньев наших! — Сквозь зубы прошипел я.
Но истребителей не было. Ни одного.
И вновь всё пошло по привычному — колонна рассредоточилась, вела огонь из всего, что только можно… Потерь немцы не понесли, и бомбы сбросили вполне уверенно, поразив трофейный бронеавтомобиль, один бензовоз из моего батальона и несколько грузовиков из батальона капитана Галецкого. К счастью, наученные горьким опытом, после появления немецких самолётов, все, кроме водителей, спешно покидали машины и прятались по ближайшим норам, пусть, и, ведя огонь из личного оружия по противнику…
